Весь Дэн Браун в одном томе - Дэн Браун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 42
Вернувшись в комнату, Сьюзан, не находя себе места, нервно ходила из угла в угол, терзаясь мыслью о том, что так и не выбрала момент, чтобы разоблачить Хейла.
А тот спокойно сидел за своим терминалом.
— Стресс — это убийца, Сью. Что тебя тревожит?
Сьюзан заставила себя сесть. Она полагала, что Стратмор уже закончил телефонный разговор и сейчас придет и выслушает ее, но он все не появлялся. Пытаясь успокоиться, она посмотрела на экран своего компьютера. Запущенный во второй раз «Следопыт» все еще продолжал поиск, но теперь это уже не имело значения. Сьюзан знала, что он принесет ей в зубах:
Переведя взгляд на рабочий кабинет Стратмора, она поняла, что больше не может ждать, пусть даже помешает его разговору по телефону. Она встала и направилась к двери.
Хейл внезапно почувствовал беспокойство — скорее всего из-за необычного поведения Сьюзан. Он быстро пересек комнату и преградил ей дорогу, скрестив на груди руки.
— Скажи мне, что происходит, — потребовал он. — Сегодня здесь все идет кувырком. В чем дело?
— Пусти меня, — сказала Сьюзан, стараясь говорить как можно спокойнее. Внезапно ее охватило ощущение опасности.
— Ну, давай же, — настаивал Хейл. — Стратмор практически выгнал Чатрукьяна за то, что тот скрупулезно выполняет свои обязанности. Что случилось с «ТРАНСТЕКСТОМ»? Не бывает такой диагностики, которая длилась бы восемнадцать часов. Все это вранье, и ты это отлично знаешь. Скажи мне, что происходит?
Сьюзен прищурилась. Ты сам отлично знаешь, что происходит!
— А ну-ка пропусти меня, Грег, — сказала она. — Мне нужно в туалет.
Хейл ухмыльнулся, но, подождав еще минуту, отошел в сторону.
— Извини, Сью, я пошутил.
Сьюзан быстро проскочила мимо него и вышла из комнаты. Проходя вдоль стеклянной стены, она ощутила на себе сверлящий взгляд Хейла.
Сьюзан пришлось сделать крюк, притворившись, что она направляется в туалет. Нельзя, чтобы Хейл что-то заподозрил.
Глава 43
В свои сорок пять Чед Бринкерхофф отличался тем, что носил тщательно отутюженные костюмы, был всегда аккуратно причесан и прекрасно информирован. На легком летнем костюме, как и на загорелой коже, не было ни морщинки. Его густые волосы имели натуральный песочный оттенок, а глаза отливали яркой голубизной, которая только усиливалась слегка тонированными контактными линзами.
Оглядывая свой роскошно меблированный кабинет, он думал о том, что достиг потолка в структуре АНБ. Его кабинет находился на девятом этаже — в так называемом Коридоре красного дерева. Кабинет номер 9А197. Директорские апартаменты.
В этот субботний вечер в Коридоре красного дерева было пусто, все служащие давно разошлись по домам, чтобы предаться излюбленным развлечениям влиятельных людей. Хотя Бринкерхофф всегда мечтал о «настоящей» карьере в агентстве, он вынужден был довольствоваться положением «личного помощника» — бюрократическим тупиком, в который его загнала политическая крысиная возня. Тот факт, что он работал рядом с самым влиятельным человеком во всем американском разведывательном сообществе, служил ему малым утешением. Он с отличием окончил теологическую школу Андовер и колледж Уильямса и, дожив до средних лет, не получил никакой власти, не достиг никакого значимого рубежа. Все свои дни он посвящал организации распорядка чужой жизни.
* * *
В положении личного помощника директора имелись и определенные преимущества: роскошный кабинет в директорских апартаментах, свободный доступ в любой отдел АНБ и ощущение собственной исключительности, объяснявшееся обществом, среди которого ему приходилось вращаться. Выполняя поручения людей из высшего эшелона власти, Бринкерхофф в глубине души знал, что он — прирожденный личный помощник: достаточно сообразительный, чтобы все правильно записать, достаточно импозантный, чтобы устраивать пресс-конференции, и достаточно ленивый, чтобы не стремиться к большему.
Приторно-сладкий перезвон каминных часов возвестил об окончании еще одного дня его унылого существования. «Какого черта! — подумал он. — Что я делаю здесь в пять вечера в субботу?»
— Чед? — В дверях его кабинета возникла Мидж Милкен, эксперт внутренней безопасности Фонтейна. В свои шестьдесят она была немного тяжеловатой, но все еще весьма привлекательной женщиной, чем не переставала изумлять Бринкерхоффа. Кокетка до мозга костей, трижды разведенная, Мидж двигалась по шестикомнатным директорским апартаментам с вызывающей самоуверенностью. Она отличалась острым умом, хорошей интуицией, частенько засиживалась допоздна и, как говорили, знала о внутренних делах АНБ куда больше самого Господа Бога.
«Черт возьми, — подумал Бринкерхофф, разглядывая ее серое кашемировое платье, — или я старею, или она молодеет».
— Еженедельные отчеты. — Мидж улыбнулась, помахивая пачкой документов. — Вам нужно проверить, как это выглядит.
Бринкерхофф окинул взглядом ее фигуру.
— Отсюда выглядит просто отлично.
— Да ну тебя, Чед, — засмеялась она. — Я гожусь тебе в матери.
«Могла бы не напоминать», — подумал он.
Мидж подошла к его столу.
— Я ухожу, но директору эти цифры нужны к его возвращению из Южной Америки. То есть к понедельнику, с самого утра. — Она бросила пачку компьютерных распечаток ему на стол.
— Я что, бухгалтер?
— Нет, милый, ты директорский автопилот. Надеюсь, не забыл.
— Ну и что мне, прожевать все эти цифры?
Она поправила прическу.
— Ты же всегда стремился к большей ответственности. Вот она.
Он печально на нее посмотрел.
— Мидж… у меня нет никакой жизни.
Она постучала пальцем по кипе документов:
— Вот твоя жизнь, Чед Бринкерхофф. — Но, посмотрев на него, смягчилась. — Могу я чем-нибудь тебе помочь, прежде чем уйду?
Он посмотрел на нее умоляюще и покрутил затекшей шеей.
— У меня затекли плечи.
Мидж не поддалась.
— Прими аспирин.
— Не помассируешь мне спину? — Он надулся.
Мидж покачала головой.
— В «Космополитене» пишут, что две трети просьб потереть спинку кончаются сексом.
Бринкерхофф возмутился.
— У нас ничего такого не случалось.
— Вот именно. — Она едва заметно подмигнула. — В этом все и дело.
— Мидж…
— Доброй ночи, Чед. — Она направилась к двери.
— Ты уходишь?
— Ты же знаешь, что я бы осталась, — сказала она, задержавшись в дверях, — но у меня все же есть кое-какая гордость. Я просто не желаю играть вторую скрипку — тем более по отношению к подростку.
— Моя
