Последний Завет - Филипп Ле Руа

После соития их взмокшие тела вытянулись на полу и расслабились. Боно пел:

«…Wake up, wake up, dead man.Jesus, were you just around the corner…»

Брэд дотянулся до бутылки апельсинового сока на столе гостиной и долго, жадно пил, прежде чем уступить остаток Кейт. Она изобразила блаженную улыбку на осунувшемся лице. Приподнялась на локте, сдула упавшие на глаза длинные черные пряди и тоже утолила жажду. Жидкость была теплая и терпкая. Шоковая терапия. Брэд увлажнил ей сосок поцелуем и заметил, что она «подсела на содомию». Оставалось только сочинить песню на этот сюжет, чтобы раздражать слух благомыслящих обывателей.

– Знаешь, Брэд, я, собственно, вот что об этом подумала… Одна из причин, по которым мне нравится трахаться в задницу… ну, я хочу сказать, с тобой, разумеется… это желание послать туда все общество. И как раз сейчас мне это очень нужно.

– Странно слышать это от тебя, хранительница устоев.

– Я потеряла работу.

Картонка, которую она притащила с собой, принялась насвистывать начало «Гавайской полиции». Она бросилась к ней, выудила мобильник и нажала кнопку. Это оказался Натан. Она была рада поговорить с ним. «Натан! Где вы? Я вас уже столько времени не слышала! Знаю, знаю, сама виновата!.. Залив Ангелов? А это где?..» Они обменялись информацией. «Я не верю в чудеса. Однако ведь Карла вполне узнала своего мужа… Так вы считаете… что его подменили кем-нибудь другим?.. Погодите, я вспомнила кое-что. Алексия Гровен мне сказала, что за несколько дней до смерти ее муж побрил себе голову. Возможно, на операционном столе… А почему Гровен согласился на этот маскарад?.. И все это, чтобы прихватить секты?.. Ваш Боуман был не слишком-то щепетилен в средствах… Как будем действовать дальше?.. Я себе и так устроила неделю вынужденного отпуска, Натан. Оставаясь вне игры, я не решу свои проблемы… Когда это – поспокойнее? Смеетесь? Когда на меня нападают, я не жду, что это само собой утрясется!.. Кроме Педро Гарсиа вам придется стерпеть в Италии и мое присутствие. У меня нет выбора. Ваш дружок Максвелл меня уволил, губернатор Аляски мне угрожает, и кое-кто наверху уже видит меня мертвой. Я тоже втянута в эту историю, как и вы. Если вы меня отстраните, я пропала… Где? У бармена кафе „Греко“ от восьми ноль-ноль до пяти минут девятого…»

Они закончили разговор, поскольку из-за помех на линии почти не слышали друг друга.

Только тут Брэд заметил ссадины на лбу и скуле своей подружки.

– Все в порядке, – успокоила его она его, скорчив гримаску, чтобы скрыть синяки.

Через несколько секунд в ее пустой квартире прогремел взрыв.

100

От взрыва вздрогнули все стекла в центре города. Обезглавленное здание покачнулось на своих опорах. Два этажа, располагавшиеся выше и ниже квартиры Кейт, испарились. Полиция, машины «скорой помощи» и пожарные Фэрбэнкса слетелись к месту происшествия, соревнуясь в количестве децибел. Был оцеплен весь квартал. Спасательным бригадам мешали климатические условия. Ветер раздувал пламя, лизавшее металлический каркас и обломки железобетона. Пожарным понадобилось два часа, чтобы эвакуировать из пострадавшего здания всех жильцов. В ста метрах от места трагедии, надвинув на глаза козырек подбитой мехом шапки, капитан Малланд просматривал список жильцов, посланный по факсу уполномоченным домовладельца. Вдруг он перестал жевать резинку с вишневым вкусом и отставил стаканчик с кофе на приборную доску машины, обнаружив, что на девятом этаже проживала агент Кейт Нутак. Совпадение выглядело слишком уж нарочитым, так что следовало пересмотреть гипотезу об утечке газа. Он позвонил начальнику Кейт в Анкоридж.

– Агент Нутак? – оборвал его Уэйнтрауб. – Я как раз пишу приказ об ее увольнении.

– Можете порвать. Ее больше нет в живых.

– Что?

– Дом, где она жила, горит уже два часа, тут, перед моими глазами. Ее квартиру разнесло в пыль.

– Утечка газа?

– Ишь, какие вы там догадливые, в ФБР.

– А вы разве усматриваете что-то другое?

– Нет. Утечка газа мне тоже кажется единственной разумной гипотезой.

– Значит, наши мнения совпадают.

– Все же любопытно было бы узнать…

– Что – узнать? Чем все обернется, если начнут расследование причин взрыва? Я вам скажу. Бумажной волокитой, сверхурочными часами, а главное – кучей неприятностей, которые на нас посыплются.

– А яснее?

– Полчаса назад мне было два звонка. Первый от губернатора Крейна, второй от Ланса Максвелла. Оба и слышать больше не хотят об агенте Нутак. Решительно.

Капитан Малланд присвистнул, и этот свист многое говорил о его намерении пойти на попятный.

– Понимаете теперь, что я имею в виду, говоря о неприятностях?

– Точно.

– До скорого, Малланд.

Капитан освободил линию и, поморщившись, допил остывший кофе. Потом взглянул на пришпиленную к приборной панели фотографию жены с двумя их детишками и пришел к заключению, что Кейт Нутак не сумела извлечь пользы из своей жизни.

101

Педро Гарсиа вошел в автобус, отправлявшийся в Барселону. В каталонской столице ему предстояло пересесть в самолет до Рима. Монах взгромоздил свой чемоданчик на багажную полку и устроился возле окна. Можно было выбрать любое место, автобус уходил почти пустым. Водитель, упиравшийся брюшком в баранку, закрыл двери и тронул машину в сторону ближайшей остановки, Валльса. Путь до аэропорта не близкий, но у монаха было мало средств и много времени. Его беспокоила предстоящая встреча в Риме с этим Лавом, странным человеком, приехавшим из самой Америки, но с благородными намерениями. Словно по Божьей воле, Фелипе Альмеда угас накануне, почти на его руках. Теперь требовалось исполнить его последнее желание. Передать письмо кардиналу Драготти.

Прежде чем окончательно изнемочь, его друг собрал последние силы и нацарапал корявым почерком несколько слов в своем блокноте. Написанное походило на вопрос: «Кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ним?»[29] Педро узнал фразу из Апокалипсиса святого Иоанна Богослова, которую вопиют почитатели сил зла. Признание безумия, в которое ввергся Альмеда. А также признание провала его поисков.

Гарсиа различил через стекло колокольню церкви Сан-Хуан и перекрестился, вспомнив о Пресвятой Деве Кандельской. Следующая остановка – Таррагона. В хвосте автобуса устроилась чета туристов. Обычно Педро дремал, совершая долгие поездки, но сейчас его ум занимало, удерживая от дремоты, завещание Альмеды.

Поиски Фелипе Альмеды. Всю свою жизнь священник гонялся за истиной. В отличие от большинства людей, которые тешат себя внутренней уверенностью в чём-либо, Фелипе не был уверен ни в чем. Он беспрестанно донимал Ватикан, словно какой-то Шерлок Холмс от Святой Троицы, желая обнаружить знамения, которые могли бы подкрепить его веру, поколебленную жесткостью догмы. Священник искал ответы в апокрифических текстах, в сокровенных Посланиях, в древних рукописях. Но Ватикан ревниво охраняет доступ к источникам религии. Ум Альмеды возмущало то, что для спасения души обязательно строгое повиновение Божественной воле, такой, какой она представлена в канонических Писаниях – упрощенных, наивных, набитых противоречиями. Для него это значило погрязнуть в пропаганде. В конце концов он нашел элементы доказательства, но они систематически противоречили официальной линии. Альмеда в итоге дошел до того, что стал сомневаться во всем. Рождение Иисуса в Вифлееме, его родословная, восходящая к Давиду и Аврааму, непорочное зачатие, поклонение волхвов – все это казалось ему выдумкой евангелистов, до крайности склонных обожествлять Христа и ради этого подгонявших его биографию под библейские пророчества. Вдруг отец Альмеда заново пересмотрел весь Новый Завет, анализируя то, что могло быть спорным. Ничто не подтверждало, что Иисус родился в Вифлееме, а не в Назарете, поскольку не существовало никаких списков гражданского состояния. Не было даже уверенности ни в годе его рождения, ни в обстоятельствах смерти. Они не были отмечены ни в одном протоколе. Что же касается чудес, то в ту эпоху, самую мистическую в истории человечества, любой фокус принимали за чудо. Потемневшее небо считали вмешательством Бога, исцеление – Божественным знамением. Иисус был существом незаурядным, это не подлежало никакому сомнению, и он вполне мог осуществить великие дела. Но воскресить Лазаря через четыре дня после его смерти? Однако, если приглядеться внимательнее, становится заметно, что у Лазаря была сестра, Мария из Вифании, чья судьба переплетается с судьбой Марии из Магдалы, более известной под именем Марии Магдалины, или Мириам. Женщины, близкой к Иисусу. А отсюда до предположения о сговоре между Лазарем, Марией Магдалиной и Иисусом оставался всего один шаг. Неотступно преследуемый этой гипотезой об обмане, Альмеда отправился в Иерусалим, потом на берега Тивериадского озера, где Иисус ходил по воде. И обнаружил там несколько отмелей. Он даже соорудил себе пару ходулей, создававших иллюзию хождения по водам. Любые мистификации были возможны и даже оправданы в те времена, ведь Иисусу необходимо было как-то выделиться из множества других проповедников, кишевших тогда в регионе. Любые, кроме одной, ибо это чудо питало веру Альмеды и не могло быть поставлено им под сомнение: Воскресение Христово. Для него оно было самой основой католицизма, который всего лишь ошибся символом, выбрав распятие. «Воскресение придает смысл жизни, которая иначе становится лишь судорогой небытия», – любил повторять Альмеда. Кроме того, его невозможно отрицать. Евангелисты сообщают множество подробностей об этом чуде, в противоположность Вознесению, по поводу которого они были гораздо менее словоохотливы. «Он был взят на небо» – только этим и удовлетворились Марк с Лукой, а Матфей с Иоанном даже не сочли нужным посвятить этому хоть строчку. В Деяниях Апостолов Лука вспоминает, что «облако скрыло Его от наших глаз», но описание этим и кончается. Любой фокус мог обмануть апостолов, уже вдохновленных Воскресением своего учителя.