Домашний фронт - Кристин Ханна

— Что вы хотите на завтрак? — спросил Майкл.

Джолин посмотрела на него.

— Я приготовлю завтрак и соберу их в школу.

— Не слишком большая нагрузка для тебя, Джо? Не торопись. Я…

— Пожалуйста. — Джолин слышала умоляющие нотки в своем голосе, но ничего не могла с собой поделать. — Мне это нужно, Майкл. Я должна вернуть свою жизнь. И мне по силам приготовить двум девочкам завтрак.

Он смотрел на нее словно на бомбу, которая может взорваться в любую секунду.

— Если ты уверена…

— Насчет чего? — по лестнице, громко топая, спускалась Бетси.

— Мама собирается приготовить завтрак и помочь вам собраться в школу.

— Правда? — Бетси явно сомневалась.

— Сегодня точно праздник, — сказала Лулу. Она смотрела на Джолин недоверчивым взглядом.

Бетси застонала.

— Ты уверена, Джо? Может, лучше мне? — спросил Майкл.

— Уверена.

— Теперь девочки ездят на автобусе. Они знают расписание, — сказал он.

Еще одна перемена. Конечно, Джолин теперь вряд ли сможет водить машину.

— Ладно, сегодня у меня предварительный отбор присяжных, и я целый день буду в суде. Через час приедет мама и отвезет тебя на физиотерапию. Я вернусь не позже шести.

— Ты никогда не приезжал домой в шесть.

— Люди меняются, Джо. — Он бросил на нее многозначительный взгляд.

— Поцелуй маму на прощание, — сказала Лулу, когда Майкл взял куртку.

Майкл и Джолин переглянулись. Майкл подошел к жене и медленно наклонился.

Поцелуй был легким, как прикосновение крыла бабочки. Так мужчина целует старуху или умирающего.

Сидя в инвалидном кресле, Джолин задумчиво смотрела ему вслед. Звук мотора заставил ее очнуться.

— Ладно, девочки, идите одеваться. Я быстренько приготовлю завтрак.

Джолин проехала на кухню, удивляясь тому, какая, оказывается, маленькая у них кухня. Особенно для инвалидного кресла. Места для маневра почти не оставалось, а столешницы были слишком высокими, и к ним приходилось тянуться.

Она все еще пыталась сориентироваться, когда девочки вернулись на кухню и сели за стол. Джолин посмотрела на календарь, который она оставляла Майклу. По расписанию сегодня овсяная каша и тост с бананами.

Джолин встала с кресла и, ухватившись за столешницу, попыталась достать из шкафчика кастрюлю. Звяканье металла действовало на нервы, напоминая об обстреле и крошащемся бетоне…

— Тебе помочь, мама? — спросила Бетси.

— Нет, — ответила Джолин. — Я в состоянии сварить кастрюлю этой чертовой каши.

— Мама опять сказала плохое слово, — заметила Лулу.

Джолин наконец нашла кастрюлю и посмотрела в сторону раковины. До крана с водой было не больше десяти футов, но ей казалось, что это очень далеко. Господи, как было бы здорово просто подойти к раковине на своих ногах, как обычно, смеясь и болтая с девочками.

Но пришлось, стиснув зубы, опуститься в кресло и подъехать к раковине. Там Джолин снова встала, открыла кран и подставила кастрюлю под струю воды.

Брызнула кровь, залив лицо солдата. Джолин закричала: «Зови врача, Смитти, этому парню конец, если…»

— Семь пятьдесят семь, — напомнила Бетси.

Джолин вернулась к действительности. Она не в Ираке, не на задании по эвакуации раненых, а на собственной кухне. Вода переливалась через край кастрюли.

— Мама…

— Вижу, — сказала Джолин. Она выключила воду и поставила кастрюлю на стол. Потом повернулась на одной ноге и передвинула инвалидное кресло.

— К этому времени у папы каша была уже готова, — прибавила Бетси.

Джолин, не думая, схватила кастрюлю правой рукой. Все произошло мгновенно, но перед ней словно прокручивалась замедленная запись: пальцы смыкаются на ручке, поворот, потом пальцы медленно разжимаются, и кастрюля выскальзывает…

И с грохотом падает на пол.

— Ты меня всю облила! — закричала Бетси, вскакивая из-за стола. — О боже, мне нужно переодеться… — Она выскочила из кухни.

Джолин опустилась в кресло.

— Смотри, что ты наделала, мама. — Лулу нахмурилась. — На полу целое озеро.

Джолин ничего не ответила.

— Мама? Смотри, что ты наделала. — В голосе Лулу звучал страх. — Я хочу к папе.

— Кого это волнует?

Лулу заплакала.

— Я хочу к папе, сейчас!

По лестнице спустилась Бетси, одетая в джинсы и белую толстовку с капюшоном. Она взяла Лулу на руки. Девочки смотрели на мать.

— Ну? — сказала Бетси.

— Что «ну»?

— Что с тобой?

Джолин почувствовала, как ее захлестывают отчаяние и гнев. Она очень хотела сдержаться, быть хорошей матерью, но ничего не могла с собой поделать. Злость и раздражение были сильнее.

— Что со мной? — крикнула она, едва не прибавив: «А вы не видите?»

С улицы донеслось пыхтение школьного автобуса, Он подъехал к повороту и остановился.

Вскрикнув, Бетси отпустила Лулу, которая ударилась об пол и заплакала:

— Она сделала мне больно! Она сделала мне больно!

Бетси подскочила к двери кухни и распахнула ее.

— Подождите! Подождите!

Но было уже поздно. Джолин слышала, как удаляется автобус.

— Я опоздала, — взвизгнула Бетси, подходя к ней. — Теперь придется приходить после начала урока. Все будут на меня пялиться.

— Я хочу есть, — хныкала Лулу. — Хочу к папе.

— Ну? — спросила Бетси. — Ты так и будешь тут сидеть?

Это подействовало. Джолин ухватилась за колеса и повернула кресло.

— Что за чушь ты несешь? Можешь мне поверить, Бетси, опоздание в школу — это не трагедия. — Она подняла искалеченную ногу, пустая штанина раскачивалась из стороны в сторону. — Вот это трагедия. Приготовь сестре завтрак. Скоро должна приехать бабушка. Она отвезет вас в школу.

— Ты говорила, что все будет хорошо! — крикнула Бетси. Щеки ее порозовели. — Неправда! Ты даже не можешь о нас позаботиться. Зачем ты вообще вернулась?

— Ты испорченная девчонка. — Джолин резко повернула кресло и поехала прочь. В бывшем кабинете она захлопнула за собой дверь, встала и со стоном рухнула на кровать.

Как ей хотелось позвонить Тэми, сказать: «Я только что орала на дочь, а она кричала на меня. Скажи, что я не стерва… скажи, что она… скажи, что все будет хорошо…»

Через закрытую дверь до нее доносился плач Лулу. Бетси пыталась успокоить сестру. Наверное, они сидят, обнявшись, смотрят на закрытую дверь, недоумевая, что за женщина там прячется. Они знают, что их мама не вернулась с войны. Настоящая мама. Домой приехала чужая женщина, чужая для всех, и в первую очередь для себя самой.

Я хочу к папе.