Любовник-Фантом (сборник) - Джозеф Ле Фаню

Я никак не мог догадаться о причине подобного поведения. Естественно, что Валентайн и мальчики меня смертельно утомляли, но с ней было что-то другое. Раньше она проявляла живейший интерес к их забавам, и когда к моему величайшему негодованию они являлись в гостиную с банкой наловленных колюшек, она честно пыталась подсчитать число жертв.

— Теперь весь этот интерес угас, и, подобно мне, она, казалось, возненавидела само слово "форель", а одно упоминание о крикете повергало ее в ужас.

Мне удалось проникнуть в ее тайну однажды вечером, когда мы сидели вдвоем у раскрытого окна, глядя вниз на воду, которой поместье было обязано своим названием. Солнце пробивалось сквозь кроны деревьев, скользящие, мерцающие пятна света ложились на поверхность озера, которое теперь казалось вполне подходящим пристанищем для самой капризной из фей, что танцуют на лесной лужайке или прячутся в чашечках водяных лилий. Под огромным старым каштаном на скамейке сидел Валентайн, больной мальчик лежал на кушетке рядом, а остальная компания расположилась вокруг, нарушая безмятежную тишину лета взрывами неуместного хохота.

Люди постоянно твердят о музыкальности детских голосов, но мне никогда не приходилось слышать ничего, менее напоминающего музыку, чем эти возгласы, если не считать пронзительных звуков немецкого оркестра, в котором нет ни одного настроенного инструмента.

Я пустился в рассуждения о красоте окружающего нас пейзажа и как раз собирался обратить внимание миссис Тревор на постоянно меняющееся расположение солнечных пятен на водной глади.

— Мне кажется, я никогда так ясно не понимал, насколько к Фэри-Уотер подходит его имя, — заметил я, а в это время гордый лебедь медленно пересекал пятно света, казалось, он плывет по расплавленному золоту.

— Да, — ответила миссис Тревор, и что-то в ее голосе заставило меня оторваться от этого дивного зрелища.

Она не смотрела на озеро, на мелькающие солнечные лучи, на пышные кроны деревьев. Ее взгляд был прикован к группе, расположившейся на газоне, а в глазах стояли непрошенные слезы, которых она, быть может, и не замечала.

— В чем дело, Мэри? — воскликнул я. — Что случилось?

Она закрыла лицо руками и тихо заплакала.

— Я очень глупая, наверное, даже дурная, но я ничего не могу с собой поделать. Мои дети — это все, что у меня есть, и, пока он не приехал, я занимала первое место в их сердцах. А теперь они оставили меня ради первого встречного.

— Не будьте ребенком, Мэри, — стал убеждать я. — Мальчики любят вас не меньше, чем прежде, но вполне естественно, что мистер Уолдрум, который, — добавил я свысока, — сам еще почти мальчишка, очаровал их. Гораздо лучше, если они открыто станут выражать привязанность к человеку своего круга, чем тайком завязывать дружбу с конюхами, живодерами и браконьерами.

— Но мои дети никогда не сделают ничего подобного! — возразила она с возмущением.

— Тем не менее, — последовал мой ответ, — это именно то, чем они постоянно занимаются. В вашем присутствии они ведут себя как ангелы, но стоит вам повернуться спиной, и ангелы превращаются в настоящих разбойников. Они прекрасные, веселые и здоровые дети, и хотя у них и в мыслях нет вас огорчить, они все равно не могут ничего поделать со своей молодой горячей кровью, беззаботностью, мускулами, нуждающимися в движении, и умом, требующим пищи. Вы же не можете вместе с ними грести, ловить рыбу и стрелять из ружья, поэтому как бы они вас ни любили, они приходят в восторг от общества человека, который может разделить их увлечения. Именно за то, что я не испытываю интереса к таким забавам, этот негодник Ральф именует меня "тупицей", и другими не менее оскорбительными прозвищами — я сам слышал. Он даже пытался надерзить мистеру Уолдруму в самый первый день, еще на станции, но Валентайн пригрозил надрать ему уши, и мальчик был этим совершенно покорен.

С минуту она сидела молча, обдумывая мои слова, а потом произнесла:

— Значит, я больше не могу сама воспитывать своих детей?..

Ее губы жалобно дрожали, в глазах появилось умоляющее выражение, и я чуть было не поддался искушению утаить правду, но это искушение преодолел. Я же собственными глазами видел, какое благотворное влияние оказывает на маленьких грубиянов общение со взрослым мужчиной, и я не мог допустить, чтобы она страдала в будущем ради спокойствия в настоящем.

— Дорогая моя, — при этих словах я взял ее за руку. — Мне кажется, вам следует взглянуть правде в глаза. Ни одна женщина не способна надлежащим образом воспитывать мальчиков после определенного возраста. Она непременно сделает из них лицемеров, эгоистов, деспотов, неженок, трусов или угрюмых затворников. Разумеется, влияние матери необходимо, но его недостаточно. Вы должны решиться позволить мальчикам оторваться от вас, чтобы подготовить их к жизненной борьбе, и когда они вырастут, вы будете ими гордиться. Девочка, разумеется, всецело принадлежит вам.

— Ах! — перебила она, — Изобел еще больше мальчишка, чем Ральф. У нее совсем нет ни интересов, ни вкусов, присущих девочке.

Услыхав это, я откровенно рассмеялся.

— Мэри, — спросил я, — когда вам было столько же лет, сколько Изобел сейчас, какие у вас были интересы и вкусы?

— Я что-то не помню, — задумалась миссис Тревор. — Вряд ли мама позволяла мне иметь хоть какие-нибудь…

— Я совершенно уверен, что вы очень походили на свою дочь, — сказал я. — А теперь обещайте мне быть мужественной. Постарайтесь не ревновать детей к бедному Валентайну. Вы должны помнить как мудрая маленькая женщина, что ничто не властно изменить человеческую природу и…

Вдруг она резким движением выдернула руку, которую я по забывчивости продолжал удерживать в своей.

— Они идут сюда, — прошептала она и залилась румянцем, Словно ее застигли врасплох за чем-то неприличным. — Я… я Поднимусь наверх и умоюсь.

И она вышла из комнаты как раз в тот момент, когда Валентайн с тем же странным выражением лица, которое так неприятно поразило меня в день его приезда, распахнул дверь на веранду и предложил мне пойти прогуляться и выкурить по сигаре.

— Эти мальчишки совсем меня замучили, — объяснил он. — Давайте погуляем спокойно хоть полчаса.

— Я пойду с вами! — завопил Ральф.

— Ни в коем случае, — объявил мистер Уолдрум с похвальной решимостью. — Хватит с меня на сегодня! — За этот ответ я был крайне ему признателен, ибо отнюдь не жаждал разделить общество Ральфа.

Некоторое время мы гуляли молча, потом Валентайн, стряхивая пепел с кончика сигары, как бы невзначай спросил:

— По-видимому, мистер Тревор скончался совсем недавно?..