Волк по имени Зайка (СИ) - Галина Гончарова

Увы.

Меня ожидало жестокое разочарование. Листок, исписанный неровным почерком, маленький мешочек с гарлайном и чуть побольше — с драгоценностями.

Их я узнал. Это те, что отец не дарил матери. Фамильные.

Старая цепь с изумрудами, принадлежавшая еще первому из Торвальдов, пара колец, тяжелый браслет…

Интересно, где сейчас мамины побрякушки?

Хотя чего гадать?

У Ройла…

За письмо я взялся в последнюю очередь.

Неровный почерк, буквы прыгают…

Колин, любимый мой сынок.

Увидеть тебя мне уже не доведется. Ройл убьет меня. Уже убивает. Мне что‑то подсыпают в еду, не дают выходить из комнаты, я могу есть только то, что мне приносят. Даже этот листок я добыла чудом.

Бойся его.

Он опасный человек.

Он договорился с пиратами. С островов приплывают корабли, выгружают гарлайн, Ройл хранит его и переправляет дальше. Где‑то на побережье у него есть логово…

Есть тайник в замке, в кладовой. Там я нашла гарлайн. Он в мешочке, это доказательство преступления Ройла.

Я и половины о его делах не знаю, но если найдете его — схватите лиса за хвост.

Я люблю тебя малыш.

Не забывай меня, а я присмотрю за тобой с неба.

Мама.

Заюшка, перекинувшаяся в человека, обняла меня.

— Она тебя любила.

— Она мертва…

— она хотела, чтобы ты жил. Если показать это письмо королю — тебе поверят?

— у короля есть придворные маги. Думаю, мне поверят.

— Должны поверить!

— Особенно, если мы найдем логово.

— Конечно! Ты проедешься со мной завтра по берегу?

— Колин, не стоило бы. Лучше, когда король приедет…

— Зай, они тогда наружу не вылезут…

— а так — вылезут. От стрелы в спину даже я тебя не спасу.

Тут она была полностью права. Но…

— Ловушку ему устроить?

— А где потом пленника держать?

И тут моя девочка была права. Полностью. Не в замке ж… а мы тут притащили, он утверждает, что вы его наняли меня убить. Пусть посидит до королевского визита.

Весело получится. Нет, это не выход.

Я засунул все обратно в тайник и закрыл панель.

— пойдем вниз, малышка?

Вместо ответа девушка чуть сосредоточилась. Тело ее мягко расплылось, словно на девушку плеснули водой.

Вдох — и вот сидит уже зайка, смешно шевелит ушками.

Пришлось подхватить и крепко поцеловать в розовый нос.

— я тебя люблю, родная моя.

Зайка смешно чихнула. Почему‑то я не сомневался, что меня тоже любят.

Корт Шакр, десятник стражи.

Когда Колин показал мне письмо матери, я только головой покачал.

— Лойрио, и что теперь делать?

— мне — сидеть дома. Тебе… назначь пару–тройку людей, чтобы побродили по окрестностям. Поохотились, там, или порыбачили.

— А где лучше поискать? Вы же здесь выросли, лойрио…

— Не знаю. Побережье все изрезано. Там есть и гавани, и бухточки, и пещерки, здесь же не песчаный берег. Здесь галька. Кости земли, можно сказать.

— Нам от этого не легче.

Я понимал, что не легче, но и выбора не было. Мама не писала, что, где, как… Ищи то, не знаю где и что.

Шакр пожал плечами, но выбора у нас не было. Только искать.

Глазами одной серой мышки.

Если бы мыши могли говорить — они могли бы рассказать многое.

Если бы еще пожелали связываться с такими странными существами, как люди.

А конкретно эта мышь могла бы рассказать, как пробегала по своим мышиным делам, когда заметила затаившегося человека. Пришлось его обежать поверху — и сверху она увидела еще одного.

Второй не скрываясь шел по коридору к лестнице. Шел, пока не поравнялся с первым.

Тот пропустил его, оказался за спиной у идущего — и нанес один удар. Сзади, по затылку.

Раздался мерзкий хруст.

Человек подхватил тяжелое тело и с трудом потащил его к лестнице, где и скинул вниз.

Мышь замерла в своем укрытии, страшась, что человек начнет охотиться и на нее, но на этом, видимо, дела первого человека закончились. Он пару раз взмахнул рукой, отчего в воздухе появился на редкость неприятный привкус. Мышь чихнула и бросилась наутек.

Человек же отряхнул руки, подхватил то, чем наносил удар — и покинул место происшествия.

Быстро и тихо.

Если бы мыши могли говорить, если бы люди для них не были на одно громадное лицо…

Жизнь не любит слова 'если'.

Замок опять жил своей обычной ночной жизнью, но внизу оказался труп.

Мышка чихнула от запаха дорогих духов — и исчезла с места происшествия. Только серый хвостик мелькнул за камнем.

Шакр, десятник стражи.

Крик разорвал тишину утра так внезапно, что я подскочил на полметра над тюфяком. Схватил меч и припустил на шум как был, в одном белье. А что?

Это дурак штаны натягивает, умный сначала хватается за меч, да с врагом разбирается…. Вот, помню, был у нас случай. Гоняли мы шайку кривого Джоха, человек пятьдесят. Умен был, сволочь, но и мы не лыком шиты, шли по следу.

Шли к его логову, да пришлось переходить вброд лесной ручей, а эта дрянь оказалась глинистой… врюхались мы по самые… колокольчики.

И что тут делать прикажете?

Конечно, встали привалом, разделись и принялись штаны отжимать. И надо ж, чтобы на нас мерзавцев и вынесло…

Ну так вот, начни я тогда штаны натягивать — не жил бы здесь и сейчас, лег бы там. А командир у нас схватил горсть песка, бросил в первого подбегающего, да за меч. И наискосок полосовать!

И плевать, что с голым задом!

Штаны мы надели, когда уже последних добили и увязали. Правда, мерзавцы в отместку молчать не стали, нас потом долго голозадыми героями дразнили, да спрашивали, что мы с разбойниками делать собирались, ежели даже штаны сняли, ну и ладно! Зато живы–здоровы…

Крик был такой, что я чуть не оглох. А подбежав к месту, понял, что лучше бы и оглох.

Она была красива даже в смерти.

Дайрин лежала у подножия лестницы. Платье даже не задралось, рука была откинута в сторону, темные глаза невидяще уставились в потолок, а под затылком была темная лужа.

Просто черные волосы не давали ее сразу увидеть.

Она была мертва. Окончательно и бесповоротно, это я сразу понял. Остановился, не подбегая к телу, задумался.

Ну, труп. Ну, девка, мало ли я их видел?

Вопрос в другом.

Что теперь будет?

Рылу‑то она дорога была и вряд ли только памятью…