Краснодар: годы испытаний 1942-1943 годы. Книга первая - Борис Иванович Оленский

часть свидетельств злодеяний врага, задокументированных Государственной комиссией по расследованию злодеяний фашизма. Но и то, что показано нами, может вызвать шок. По воспоминаниям бывшей любовницы шефа краснодарского гестапо Курта Кристмана Тамары, который к тому времени находился в оккупированном Симферополе, узнав о работе Государственной комиссии и суде над военными преступниками в Краснодаре, он пришел в ужас. Палач понял, что за все преступления ему придется отвечать перед советским или международным трибуналом.

Заметая следы своих преступлений, нацисты заживо сожгли не менее 6 тысяч советских военнопленных в концентрационном лагере № 182 на «ссыпках». Здесь 11 февраля 1943 года немецкие «факельщики» сожгли тысячи военнопленных, запертых в деревянные бараки.

В. М. Коваленко утром в день освобождения города с бабушкой пришел к месту размещения концентрационного лагеря. К этому времени его территория уже была оцеплена красноармейцами. На всю жизнь в его памяти сохранилась жуткая картина увиденного. «Через проволочные ограждения хорошо было видно оставшееся на этом месте пепелище. Я своими глазами видел груды обгоревших тел под обуглившимися обломками деревянных стен и крыш амбаров. Посмотреть на это пожарище приходили сотни переживших оккупацию краснодарцев. В утреннем чистом зимнем воздухе стоял жуткий смрад от жженого мяса, угнетала жуткая тишина. Говорить было не о чем. Результаты нечеловеческой жестокости были перед глазами.

Лишь изредка шепотом рассказывали вновь подошедшим о спасении женщинами из дворов напротив пепелища последнего, единственного уцелевшего амбара, из которого, уже подожжённого, сбив замок, они выпустили задыхавшихся в дыму пленных красноармейцев.

На следующий день часовые, охранявшие территорию пепелища, даже останавливаться не разрешали. Постоянно тихим голосом, но настойчиво, требовательно звучало: «Проходите, не останавливайтесь…». А на территории пепелища

работали красноармейцы, зачищавшие его от следов смертоносного пожарища. До сегодняшнего дня место захоронения советских военнопленных остается неизвестным».

Известный советский военный корреспондент, писатель и поэт Константин Симонов, прибывший в город вместе с передовыми частями так в заметке «Краснодар», прозвучавшей в сообщениях Совинформбюро 11 апреля 1943 года так сообщал о злодеяниях фашистов: «В саду за больницей нас встречает человек, который в первую секунду кажется мне стариком. Он обут в опорки. Сквозь черную рваную гимнастерку просвечивает грязное тело. Голова у него седая, он все время трясется и дергается, одна рука у него висит как плеть, и он с трудом двигается, волоча распухшую, страшную, обожженную ногу. Слезы текут по его лицу, он даже не пробует их стереть, очевидно, давно перестал их замечать. Дрожа и выговаривая слова с таким трудом, что мы едва их понимаем, он спрашивает, как ему дойти до коменданта. Мы долго пытаемся не то чтобы успокоить его, но хотя бы унять дрожь сотрясающего его тела. Наконец он с трудом овладевает собой настолько, чтобы связно сказать, что с ним произошло. Он военнопленный, он раненый, – вот эта рука у него совсем перебита. Он был на сыпке в том конце города, где несколько сараев, раньше там ссыпали пшеницу, а в последнее время там был лагерь для военнопленных. Позавчера (т. е. 10 августа – автор) немцы зажгли его, и там почти все сгорели. Когда стенка обрушилась, он пополз через обломки. Ему придавило ногу, он долго не мог выползти, и она обгорела. Но он всетаки выполз. Он узнал, что сегодня, вот только сейчас, пришли наши. Он почти не может идти, но ничего, он все равно дойдет до коменданта, он расскажет, что они сделали с пленными, вот они. И он рукой, которая на эту секунду становится твердой, показывает в ту сторону, где за садом громоздится огромное кладбище свезенных сюда немцами и скопом подожженных машин. «Они», – тычет он пальцем в сторону машин. И я чувствую, как он ненавидит не только самих немцев, но и все ими пораженное, все это серое, черное, обгорелое немецкое железо…».

А К.Симонов продолжил свой рассказ: «…И еще продолжаем глядеть, потому что все еще горит город, еще с треском рушатся пылающие бревна перекрытий, и вдоль всех центральных улиц тянутся ряды то взорванных, то обугленных домов, и тротуары завалены битым стеклом, камнями, кусками перегоревшей жести. Даже городской парк – один из лучших парков юга – вырублен под корень. Даже самые маленькие дома сожжены и разгромлены. Каждый угол в городе – это своя трагедия, свои муки, свой ужас. Угол улиц Воровского (Комсомольская) и Шаумяна (Рашпилевской) – виселица. На фонарном столбе – семнадцатилетний мальчик с дощечкой на груди: «Я распространял ложные слухи». Следующий угол – Красной и Ленина – еще один повешенный, еще одна дощечка: «Я не подчинился приказам немецкого командования» (По всей видимости речь идет о профессоре Краснодарского медицинского института Булгакове Михаиле Ивановиче – прим. автора). Следующий угол – на столбе женщина: «Я отравила двух немцев». А дальше развалены бывшего родильного дома, где, так же, как и на ссыпке, немцы три дня тому назад собрали раненых военнопленных и сожгли. Немецкие автоматчики стояли на углу, не давая ни выскочить из дома, ни подойти к нему. Женщины обежали дом задними дворами, проломили дыру в заборе и всетаки вытащили несколько десятков полуобгоревших раненых. Двое или трое из них поплатились за это жизнью: они были засрелены тут же у забора заметившими их немцами»…289

В апреле того же года, желая удостовериться в «качестве» проделанной «работы», немецкая авиационная разведка произвела аэросъемку места преступления. На пепелище хорошо просматриваются места, где когдато размещались бараки с сожженными заживо советскими военнопленными.

Краснодарский документалист Кульпин В.М. силами экспертов МВД провел экспертизу фашистской аэросъемки, которые полностью подтвердили сожжение деревянных бараков на территории ссыпок (военном складе №222).

Приложения

№ 1

ПРИКАЗ №042 от 12.08.42 г.290

командира 30й Краснознаменной Иркутской стрелковой дивизии

«1. На основании боевого приказа №042 с 5.00 9 августа 30 стрелковая дивизия занимает рубеж обороны Краснодарского обвода на участке: ДинскаяНовотитаровская. Части дивизии в обороне занимали следующее положение: 35й стрелковый полк – оборонял рубеж [исключительно] 2,5 км южнее Динская, отметка 36,6; 256й стрелковый полк оборонял рубеж, [исключая] отметку 36,6, восточнее им. К. МарксаНовотитаровская; 71й стрелковый полк [выведен] во второй эшелон дивизии, имея задачу быть готовым контратаковать в направлениях: Динская, им. К. Маркса, Новотитаровская.

При занятии рубежа обороны разведорганами дивизии была организована разведка в направлении Кореновская, Медведовская, что дало возможность своевременно обнаружить направление, состав, род войск и время подхода противника к линии обороны дивизии.

07.08.42 г. разведаны 73я пехотная и 13 танковая дивизии противника291.

В 12.00 боевое охранение дивизии вело бой с разведкой противника в районе ст. Динской.

В результате боя разведотряд