Трое против Колдовского Мира: Трое против Колдовского Мира. Заклинатель колдовского мира. Волшебница колдовского мира - Андрэ Нортон

К полудню мы отыскали выступ более широкий, чем те, которые нам встречались до сих пор, и смогли, наконец, сделать привал и подкрепиться. Валмунг сообщил, что перевал уже недалеко и, может быть, часа через два закончится самый тяжелый участок пути. Миновав перевал, мы должны будем повернуть на восток. Это известие всех заметно приободрило. Проглотив свои порции дорожных лепешек, мы стали маленькими глотками потягивать из фляжек напиток Зеленой Долины.

Одолев перевал в назначенное Валмунгом время, мы начали уже спускаться, что было гораздо легче, чем карабкаться вверх, когда наш проводник объявил остановку. Он попробовал узлы на веревке и сказал, что должен их перевязать. Мы стояли, ожидая, пока он снимет с себя ранец и примет необходимые меры предосторожности. И в эту минуту Произошло то, чего он так боялся.

Я, едва заслышав грохот и рев, вздрогнула и невольно отступила назад, словно пытаясь спастись от чего-то неведомого, недоступного осознанию. Защищаясь, я взмахнула рукой… и больше не помню ничего.

Было очень темно и холодно, а на мне лежало что-то страшно тяжелое — попробовав в полубессознательном порыве избавиться от мучительной тяжести, я не смогла пошевелить ни рукой, ни ногой. Я лежала навзничь, и лишь голова, шея и половина одного плеча были свободны от этого груза. Что же произошло? Последнее, что я помнила — это ощущение, будто бы кто-то схватил меня. Мой истерзанный разум отказывался что-либо понимать.

Я снова попыталась шевельнуть рукой, плечо которой было свободно, и после больших усилий мне, наконец, удалось это сделать. Освободив руку, я стала ощупывать пространство вокруг; мои онемевшие пальцы наткнулись ла что-то твердое, и я подумала, что это скала, — пальцы заскользили по жесткой поверхности. В этом непроглядном мраке я ничего не могла разглядеть, а, ощупывая пространство рукой, сумела прояснить немногое: я поняла, что меня завалило снегом и только одна рука и голова свободны, и что как раз верхняя часть моего туловища находится внутри пещеры. Я осталась жива каким-то чудом, ибо огромный снежный пласт мог раздавить меня насмерть. Однако я не хотела смириться с тем, что оказалась похороненной заживо, и начала с яростью, пробужденной страхом, отгребать от себя снег свободной рукой. Я отбрасывала его пригоршнями, а он вновь летел мне в лицо; и все-таки я была жива и могла лишь благодарить судьбу за то, что пещера спасла меня от смерти.

Я стала работать медленнее, стараясь осторожно отталкивать снег от себя, и вскоре поняла, что завалена слишком плотно. Какова же вообще толщина снежного слоя надо мной, понять было невозможно.

В конце концов, уставшая и измученная, я бросила свои попытки и, тяжело дыша, впервые за все это время попробовала обуздать охвативший меня страх и вновь впала в отчаяние от бесполезности своих усилий. Должно быть, действительно произошел обвал, нас снесло вниз по склону и завалило снегом… Нас? — или только меня?.. А все остальные сейчас, конечно, пытаются меня найти! А может быть, они… Но я решительно отгоняла от себя эту мысль. Страшно было даже подумать о том, что спаслась благодаря пещере лишь я одна. Мне хотелось верить, что другие живы тоже. Острее, чем когда бы то ни было, я пожалела о том, что потеряла способность мысленно общаться с братьями и что у меня нет теперь моего Дара, и что в этом виновата только я, ведь по своей вине я оказалась во власти Тьмы. Может быть… Я закрыла глаза, — спасаясь от давящей темноты, окружавшей меня, и попыталась настроить разум на поиски Килана и Кемока, чтобы снова объединиться с братьями, стать с ними почти единым целым, как было даровано нам от рождения.

Мне почудилось, будто перед моими глазами открылась страница манускрипта, на которой я разглядела четко написанные слова, но язык был мне совсем незнаком, и я осознавала лишь одно: от того, прочту я их или кет, зависит моя жизнь. Жизнь или смерть… — я подумала вдруг, что Килан, Кемок и все мои другие спутники живы; и что для них было бы лучше, если бы они не нашли меня… Однако в каждом из нас есть некая неугасимая искра жизни, не позволяющая так вот покорно сдаться, отказаться от борьбы. Я снова попробовала сосредоточиться только на братьях, на необходимости говорить с ними напрямую, разум с разумом. Кемок… — если уж остановить поиски на ком-то одном, я выбрала бы Кемока, потому что он всегда был мне ближе. Я мысленно нарисовала любимое лицо и удерживала образ, нащупывая контакт с братом… Никакого ответа.

Дикий холод пронзил меня, но это был отнюдь не холод снега, завалившего мое тело. Кемок… может быть, я хотела докричаться до того, кого уже нет?! Ну что ж, тогда — Килан. Я стала представлять себе лицо старшего брата, разыскивая в пространстве его разум, но вновь безуспешно.

«Нет, они не умерли, — уверяла я себя, — просто не существует больше моего Дара! Я могу это доказать — мне нужно это доказать!» И я начала с тем же неистовым напряжением думать о Валмунге, затем — о Ранкаре. Ничего.

Вранг! Конечно же, вранга не коснулось наше несчастье! Впервые за все это время во мне вспыхнул слабый огонек надежды. Почему бы не попробовать связаться с врангом? Но ведь у этого существа мозг наверняка устроен совсем иначе, смогу ли я дозваться его, если у меня ничего не получилось с людьми? И я приложила все усилия, стараясь отыскать вранга, как до того пыталась найти других моих спутников.

В моем воображении возникла красная голова, раскачивающаяся на серо-голубом туловище, покрытом перьями. И — получилось! Мне удалось поймать отголосок мыслей, которые принадлежали не человеку! Вранг — это мог быть только вранг! Я громко закричала, и звук моего голоса в этой заваленной снегом маленькой пещере был оглушающим.

Вранг!

Но мой изнуренный мозг не мог удерживать этот слабый контакт столь долго, чтобы успеть передать сообщение. Я теряла его, вновь находила и не сомневалась только в одном: связь становилась сильнее, он приближается, Должно быть, вранг находился где-то рядом и разыскивал нас. Я удвоила усилия, заставляя себя послать внятный сигнал. Но вдруг связь прервалась вовсе, и я почувствовала растущую во мне тревогу. Любое разумное существо, уловив мысленный призыв, обычно старалось определить, откуда он исходит. Создание же, с разумом которого я так упорно поддерживала контакт, не торопилось отыскать меня. Значит, связь была односторонней и не могла привести Вранга туда, где лежала я?

Как долго еще я смогу удерживать эту слабую связь? Я задыхалась. Впервые за все это время я отчетливо осознала, что дышать мне неимоверно трудно. Неужели я сама набросала на себя столько снега, когда сделала эту злополучную попытку освободиться? Или просто пещера так мала, что запасы кислорода в ней начали истощаться?

Вранг! Его изображение вдруг исчезло, и вместо него появилось другое.

Это был уже не крылатый страж. Существо покрывала густая шерсть, у него была вытянутая морда, острые уши, белого или серого цвета, как снег вокруг меня, и лишь в раскосых прорезях глаз блестели желтые янтарные зрачки. Это серый! — человек-волк! Выходит, мне предназначена судьба худшая, чем быть заживо погребенной под снегом. Нет, я бы предпочла задохнуться в пещере, чем быть разорванной на куски тварью — или тварями — которые сейчас разыскивают меня.

Я заставила себя успокоиться, не думать вообще, я намеренно погружала сознание в глубокую дрему, надеясь, что это еще может спасти меня, поможет мне спрятаться, отгородиться от жуткой смерти. То ли мне хорошо удалось это, то ли отсутствие воздуха сделало свое дело, но я погрузилась во тьму, которую так жаждала.

Однако это был еще не конец. Я почувствовала колебание воздуха возле своего лица, и тело предательски отозвалось. Но открывать глаза я не рискнула. Может быть, если они ткнутся в меня, а я не шевельнусь, они решат, будто я умерла уже несколько дней назад, и оставят меня в покое. Как ни ничтожен был этот шанс, ничего другого мне не оставалось, мой Дар ушел, я была безоружна.

Послышался отдаленный лай. Впрочем, это трудно было назвать лаем — в нем не было резкости и пронзительности; на завывание звук тоже не походил, скорее, это было нечто среднее между тем и другим. Потом раздалось фырканье, и я ощутила дыхание прямо возле своего лица. Тело мое дернулось, но не собственные мышцы привели его в движение, кто-то грубо схватил меня за куртку возле горла и куда-то потащил. Сопротивляться я не могла, да это было бы равносильно самоубийству; самое лучшее пока — притворяться мертвой, безвольно подчиняясь чужой силе.

Движение прекратилось. Невидимое мною существо снова резко фыркнуло мне прямо в лицо. Вероятно, тварь уже почуяла, что я вовсе не мертва. Этого я и боялась. Но тут мне показалось, что я слышу какое-то удаляющееся движение, и во мне впервые вспыхнула надежда, что все-таки еще удастся спастись.

Я открыла тяжелые веки, и на секунду-другую свет причинил мне нестерпимую боль — я слишком долго находилась в темноте. Ярко светило солнце. Некоторое время глаза привыкали к свету, а затем я стала жадно всматриваться в то, что было передо мной.