Экзотические птицы - Ирина Степановская

Одна из дам тем временем решила, что характер представления из традиционного концерта пора переводить в рамки варьете. Она вопросительно посмотрела на Юлию и указала глазами на стол.

«Конечно, конечно, все для удовольствия пациентов!» — сделала та приглашающий жест рукой. Дама тут же, не обращая на пение больше никакого внимания, шумно трепеща полами своего капронового халата, подошла к столу и, наклонившись над ним, как аист над лягушкой, картинно вытянула двумя пальцами самый большой бутерброд с осетриной и, уронив с него оливку, стала, смешно наклонив голову, запихивать его в действительно плохо открывающийся рот. Вторая дама с громким шепотом: «Сейчас наступишь, испортишь ковер!» — сползла с кресла вниз и стала, шумно кряхтя, разыскивать оливку. Юлия снисходительно улыбнулась. Тогда со своих мест одновременно поднялись шоумен и девчонка с перевязанной грудью и тоже устремились к столу. Девчонка ухватила бутерброд с черной икрой, а шоумен зазвенел бутылкой. Вторая дама искала глазами, куда бы выкинуть оливку, и, уронив ее еще раз, снова, чертыхаясь, полезла под стул. Молоденькая медсестра, не успевшая перекусить с утра и чувствовавшая сильный приступ голода, боролась между чувством симпатии к Тине и искушением. Она видела, с какой скоростью исчезает с тарелок все самое вкусное.

«Эх, была не была! Валентина Николаевна меня простит!» — решила она и тоже тихонько устремилась к столу. Азарцев, очнувшись, с ужасом смотрел на происходящее, на жующих гостей, на поющую с закрытыми глазами Тину.

«Что же теперь будет?» — подумал он.

Разведя руками, мол, ничего не поделаешь, желание пациентов закон, последней со своего места медленно встала Юля.

— Концерт, по-видимому, окончен. Налей! — сказала она Азарцеву, со значением глядя ему в глаза во время наиболее драматического голосового пассажа Тины. Тот только махнул на нее рукой и с негодованием отошел в сторону. А из своего угла за происходящим наблюдал со странной и презрительной усмешкой побагровевший от стыда аккомпаниатор, которому, несмотря на то что Азарцев отказался от его услуг, понравилось Тинино пение.

«Училась, наверное, где-нибудь, — думал он. — В самодеятельности так не споешь. Но эти-то какие скоты! Из голодного края, что ли, приехали, не могут уж подождать пять минут, пока она закончит? — Он скрестил на груди красные руки и с видом Мефистофеля наблюдал из угла, как все быстрее происходит разграбление стола. — Что наша жизнь? Игра! — наконец процитировал он и добавил от себя к классике: — Хорошо, что в консерватории буфет отдельно от зрительного зала!»

Девчонка толкнула шоумена локтем, тот, плохо ориентируясь с завязанным лицом, неловко повернулся, задел в свою очередь даму. Та же, до смерти испугавшись, что у нее от этого толчка и вправду разойдутся швы, громко взвизгнула. Юлия, якобы очень испугавшись, уронила на пол тарелку. Никто даже не понял почему, хотя Юля стояла на ковре, тарелка попала на паркет и со звонким шумом разбилась. Вторая дама от этого звука вскрикнула «ах!», и тут наконец Тина, закончив петь, открыла глаза. То, что она увидела, напомнило ей и сцену сумасшествия Арбенина из драмы Лермонтова «Маскарад», вальс из которой композитора Хачатуряна они со своей подругой Аней, девочкой с огромными розовыми бантами играли в четвертом классе музыкальной школы в четыре руки. Это воспоминание мгновенно пронеслось в голове у Тины. А потом она прищурила глаза и в появившихся откуда-то радужных кругах увидела не лица, а безобразные карнавальные маски, кривящиеся в усмешках, странно открывающие рты, размахивающие руками, хохочущие. Среди них она отметила одну маску, уставившуюся на нее огромными неподвижными глазами. Лицо этой маски казалось уродливым в своей правильной фантастической красоте. А поверх него вдруг возникло беспомощное, безвольное, знакомое до родственности лицо мужчины, и губы его неслышно шевелились, будто у задыхающейся рыбы, вытащенной на берег. Тина моргнула, мотнула головой, раскрыла пошире глаза и увидела то, что было в холле на самом деле.

В комнате царило веселье. Громко хохоча, изгибаясь всем телом, чтобы удобнее было проталкивать пищу, ее прежние пациенты и слушатели, совершенно забыв и о концерте, и о ее пении, и об искусстве вообще, ели, пили, подталкивали друг друга, выкрикивали, чтобы перекричать глупые, пошлые остроты еще более глупыми и пошлыми… Среди них, но чуть-чуть поодаль стояла Юлия и с улыбкой смотрела на Тину. В ее светлых глазах явно читалась издевка. Птицы в клетке молчали, будто их не касалось происходящее. Одна из подвыпивших дам делала попугайчику пальцами козу, и тот, удивленно моргая, косил на нее круглым глазом, прислушиваясь к пошлейшей интонации «тю-тю-тю!», с которой она пыталась подманить его кусочком пирожного. Последним Тина увидела Азарцева, подходившего к ней со словами утешения.

— Скоты! — громко крикнула она в зал. — Какие же вы скоты!

Несмотря на хохот, ее слова были услышаны, и воцарилась тишина.

— Уйдем отсюда! — сказал ей Азарцев и взял за руку. Но Тиной было уже нельзя управлять! Она почувствовала бешеный прилив крови к голове и груди, слова стали сами выскакивать наружу, и, сколько ни пыталась, она не могла потом припомнить то, что выкрикивала. Единственное, что она запомнила, был ужасно громкий звук пощечины, которую она отвесила Азарцеву, крикнув:

— И ты такой же, как все! Ты специально все это подстроил!

Тут Юля сделала знак охраннику, тот, выглянув из двери, кликнул на помощь второго, и они, подхватив Тину с обеих сторон и ловко приподняв над полом, быстро понесли по лестнице вверх. Бледный Азарцев поднимался за ними, пытаясь удержать ее руки, которыми она что было силы колотила стражей порядка по широким спинам.

— Прошу вас не обращать внимания на этот досадный инцидент, — извиняющимся голосом, но так, что было видно, что она не хочет иметь к происшествию никакого отношения, произнесла Юлия. — Доктор, по-видимому, переутомилась, к тому же давно не выступала… В общем, дамы и господа, прошу вас продолжать веселиться!

— Ничего себе у вас доктора! — шикарным баритоном произнес шоумен. — Истерички какие-то! — А сам он подумал, что завтра утром непременно вызовет юриста со студии для того, чтобы тот ему подсказал, как грамотно составить иск о причинении ему клиникой морального вреда за то, что они привлекают к работе докторов с такой неустоявшейся психикой.

Наутро, уже в присутствии юриста, шоумен возмущался:

— А если бы во время операции со мной что-нибудь случилось бы? Где гарантия, что эта истеричка нашла бы правильное и быстрое медицинское решение?

Азарцеву потребовалось немало времени, чтобы уговорить его взять назад деньги, уплаченные за операцию, и иска не подавать. Шоумен с подачи своего адвоката согласился, выторговав у Азарцева еще и бесплатные косметические процедуры в клинике в течение года.