Нейтральной полосы нет - Евгения Леваковская

В ее интонации явно выразилось уважение к праву на скидку. Не громовская издевка над путевкой соцстраха.

Девушка ждала, ждали полумесяцы над махровыми ресницами-венчиками. Никита подумал, что на нее можно смотреть не отрываясь и бездумно, как на море…

Но думать надо, и быстро, потому как студенческого билета нет. Не пришло в голову, что может понадобиться…

На счастье, какая-то женщина подошла к окошку.

— Я сию минуту, я сейчас, — торопливо проговорил Никита и быстрым шагом, почти бегом ринулся к потоку пассажиров, проходивших через аэровокзал к выходу в город. Пристроившись, он вышел вместе с ними на привокзальную площадь. Оглянулся. Нет, кассирша не могла его видеть, да и зачем ей за ним следить?

Итак, студенческий билет не предусмотрели. Как быть? Ссылка на потерю непристойно примитивна.

Никита раздумывал недолго. Все, что касалось, жизни студенческой, ему нетрудно было вообразить. Пусть он проехал по своему билету, а отсюда заказным послал его в Москву товарищу, который только собирается поступать. Он и ждет. Побежал он сейчас, потому что показалось — знакомый голос. Но это пассажиры с другого рейса. А в кассе он хотел узнать, за сколько времени заказывать и бывает ли, что остаются от чьей-нибудь брони…

Никита остался доволен новорожденной версией, но ему никогда не приходилось путешествовать в каникулы, а потому он не знал, что студенческая скидка только во время каникул и существует.

Он вернулся в аэровокзал. У кассы несколько человек. Очень хорошо. Он опять смирненько встал в очередь. Кассирша заметила его, еще раз взглянула. Никита чуть улыбнулся, все-таки они уже немного знакомы. Никите показалось, она хочет ему что-то сказать, и он не ошибся.

Быстро обслужив тех, кто стоял перед ним, она перебила Никиту, едва он собрался изложить ей историю со студбилетом.

— Вы извините меня, — сказала кассирша. — Я совсем забыла. Ведь студентам скидка-то только в каникулы. Так что давайте полную стоимость. Вам куда?

— И вы извините меня, что я по второму, так сказать, разу. Но я тут товарища встречаю… — Конец версии остался пригоден. Получив ответы на все свои вопросы, Никита легонько вздохнул. — Вот станете сами студенткой, тогда и о скидке помнить будете, — сказал он с укоризной.

— А я уже стала! — вдруг вырвалось у нее. — Мехмат МГУ!

— Ни себе чего! — Никита искренне, до глубины, как говорится, души поразился. Такие ресницы, такие волосы — и вдруг математичка. — Как это вас осенило? — с той же подлинной заинтересованностью спросил Никита. Вот непредугаданный «островок совпадения»! Чтобы такая девушка из такого города сдавала именно на мехмат. Это не в образе. Ей бы в какой-нибудь ГИТИС.

Никита так и сказал. Она полупрезрительно пожала плечами, но упоминание о ГИТИСе ей не было неприятно.

— Вы все равно не удержитесь на вашем мехмате. То есть я не хочу сказать, что вас отчислят, — спохватился Никита. — Просто вам самой надоест. Это же сушь бесчеловеческая.

— Это же глупость несусветная! То, что вы говорите.

Она рассердилась, обиделась за свою математику и повысила голос. Из соседней стеклянной клеточки ее ровным голосом напоминающе окликнула пожилая женщина:

— Лида!

Девушка покраснела, опустила голову, благо очереди к кассе не было, и занавесилась челкой.

— Вы меня, пожалуйста, извините, — тихо и серьезно сказал Никита. — Я отвлек, да вам же и влетело.

Из-под челки показались черные полумесяцы.

— Ладно, — сказала девушка. — Переживу.

— А почему вы не сразу на мехмат? Два года все-таки сомневались?

— Два года не проходила по конкурсу.

— А почему…

— Молодой человек! — На сей раз голос из соседней кабины, уже несколько раздраженный, адресовался к Никите: — Кассирша — лицо материально ответственное, имеет дело с деньгами. Хорошо бы вам ее от работы не отвлекать.

А девушка? Девушка промолчала, снова укрывшись спасительной челкой.

Никита вздохнул громко, отошел и сел в кресло для ожидающих, так, чтоб из кассы его можно было увидеть. До прихода самолета из Москвы еще оставалось время.

Никита думал, что же предпринять. Разумеется, сделано очень много (главное, девушка не поддержала выговора пожилой тетки), но все же знакомство еще не затверждено.

Девушка хороша, в курортном городе к ней, надо думать, каждый день набиваются со знакомствами, но Никита решил не отступать. Он и сам не предполагал, что ему придется так по душе задание шефа. Тем не менее — как дальше действовать? Скоро придет самолет, он никого не встретит, а дальше?

А дальше произошло нечто, на что Никита, честно говоря, не рассчитывал. Да, пришел самолет. Да, он никого не встретил, хотя тщательно проверил, стоя у выхода, всех прибывших. Снова вернулся в аэровокзал к часам и расписанию, уже сомневаясь, уместно ли будет ждать следующего рейса: слишком большой получался разрыв во времени. Опять уселся в надоевшее кресло, открыв Мандельштама и раздумывая, что предпринять.

И вдруг услышал над собой уже знакомый голос:

— Вы не обижайтесь на нее. Ее хлебом не корми…

Никита вскочил. Черные полумесяцы смотрели на него снизу вверх настороженно, готовые к самозащите. «Не воображай, пожалуйста. Я подошла просто потому…» — можно было прочитать в них.

— Нет, нет, что вы! — поспешно успокоил их Никита. — Я все понимаю. Честное слово, я ничего плохого не думаю. В конце концов, она же права, — вспомнил он наконец о тетке из соседней с кассой клетки. — Пойдемте отсюда, — сказал Никита решительно, догадавшись наконец, что у девушки обеденный перерыв. — Где бы тут перекусить? Я с утра голодный. Все встречаю его, а он все, негодяй, не летит.

Они вместе вышли из аэровокзала. «Теперь все, — успокоенно подумал Никита. — Теперь только обменяться именами, и — все».

На открытой веранде под полосатым тентом знакомая девушка официантка усадила их за рабочий столик. Как и всюду в этом городе, свободных мест в кафе не было. Как и всюду, люди забавно различались цветом кожи: гордые загаром уезжающие и вновь прибывшие, до голубизны бледные «дикари». Счастливые обладатели путевок уже разъехались по домам отдыха и санаториям.

Здесь кормились и служащие аэровокзала. Несколько человек поздоровались с девушкой, с ничтожной долей любопытства оглядев Никиту.

Никите показалось, что любопытства недостаточно, и эта мысль была ему коротко неприятна — значит, кассиршу часто видят с новыми людьми? Ведь в таких городках все всех знают.

Они ели яичницу и пили кофе с булками. Никита не ощущал в девушке ни развязности, ни смущения. Наверное, она так же держалась бы с Борко. В конце концов, Никита усомнился: и в первое-то мгновение встречи уж не показалось ли ему, что она смущена?

Ее зовут Лида. С седьмого класса она победитель на областных математических олимпиадах. Да, да, областных, а не районных. Грамоты с олимпиад в приемной комиссии мехмата очень понравились.

Ну и что ж, что она на работе читает «Занимательную математику» Перельмана. Это только гуманитарники думают, что математика не может быть занимательной. Еще вопрос, может ли так покорять людей какая-нибудь литература.

— Что значит покорять? — повторила она вопрос Никиты. — А вот что это значит. Вот жил давно-давно математик Ферма.

— Я знаю. Только не так уж давно он и жил.

— Вы знаете Ферми, — снисходительно поправила его девушка. — Ферми — физика. Ферма жил в пятнадцатом веке. Он был аптекарь.

— Ни себе чего, авторитет в точных науках, — заметил Никита, уязвленный не столько самой поправкой, сколько снисходительным тоном.

— Тогда аптекари были ученые. Но, может быть, вам неинтересно? Вы сами на каком? — поинтересовалась она наконец хоть чем-то, относящимся к Никите. Черные полумесяцы глядели вопросительно и строго.

Любопытно, а если сказать, что да, неинтересно? Согласится она после этого с ним встретиться?

Но Никита благоразумно решил воздержаться от психологических опытов.

— Лидочка, честное слово, интересно, — сказал он и почти не соврал. Очень уж увлеченно рассказывала она о своей математике. — А я, между прочим, с юридического. У нас тоже древности много. Я вам как-нибудь про Беккария расскажу. Ну так что там с Ферма?

Маленький крючок с Беккария не был отринут.

— А то, что теорему Ферма до сих пор пытаются решить. Этих людей так и называют — фермистами. Их, правда, уже и за сумасшедших считают, но ведь это неважно. А важно то, есть ли в гуманитарных науках точно поставленные, точно сформулированные задачи, которые не отпускают людей уже четыре века подряд?

Никита призадумался.

— Нет у вас таких задач! — с торжеством подытожила девушка. — У вас все зыблемо, все меняется, чуть не с погодой меняется.

Этого Никита уже не мог потерпеть: