Мир уршада - Виталий Сертаков

По моим ногам пробежала крыса. Я решила, что надо прощупать руками все по кругу, вдруг найдется… неизвестно что, но что-нибудь полезное. Потерявшийся двести лет назад топор.

— Я очень хорошо понимаю, куда мы оба вляпались, — простонала я. — Меру песка назад я всего лишь несла мертвый Камень пути и никому не причиняла вред. А сейчас я вместе с тобой буду обвинена в контрабанде, в покушении на собственность сатрапии, в подстрекательстве к военному перевороту, каждый из этих параграфов тянет на ночевку в муравьиной куче… Кстати, Зоран, — спохватилась я. — А почему ты до сих пор жив?

Не могла же я прямо тут, сквозь колья, прощебетать, как я соскучилась по его рукам, по его щетине и его твердому хвосту…

— Потому что я сумел договориться с пигмеями… Впервые они не дрались с нами, не кидались змеями, а сами пошли на переговоры. Желтое море становится слишком холодным для них, горячие течения ослабевают. Пигмеи намерены увести Плавучие острова южнее, намного южнее, к Суматре, если понадобится — они будут кочевать на запад до самого Леванта… Но там опасно. На юге их атакуют черноногие со своими ящерами и личинками гоа…

— Ну и что? — Я вытряхнула из-за шиворота рогатого скарабея. — Какое мне дело до пигмеев?

Зоран повернулся боком, и стала заметна грязная повязка, закрывающая его правое ухо. Мне захотелось завыть, начать биться лицом о скользкие колья и тут же расхохотаться от счастья. Зоран нес какую-то чушь, но он был жив, и мы были вместе.

Что-то кольнуло меня под левую грудь.

Обрывок воспоминания. Десятилетняя девочка в становище торгутов, теплая ладонь высокого ламы Урлука шутливо дает подзатыльник, но упрямые звезды порой ошибаются. Шаманки нашептывали тебе, что ты своими руками убьешь любимого одноухого мужчину…»

— Что у тебя с головой, Зоран?

— Уже заживает, неважно… Один подонок укусил, ха-ха-ха…

Кажется, он даже не чувствовал боли, так сильно его опоили или накурили.

— Что они хотят от тебя? Где все остальные? Где твоя команда?

— Полагаю, что половина моих парней погибла на плоту, во время первой стычки… — Ивачич впервые помрачнел. — Прочих я не видел. Я тут не меньше двух недель. Гандхарва уступили меня центаврам за двадцать мер золота…

У меня на языке крутился вопрос — цело ли его ухо? Глупый вопрос, недостойный внимания.

— За двадцать мер?! Недорого тебя оценили, высокий дом.

— Полукони откуда-то знали, что выкуп можно получить только от меня. Они в меня даже не стреляли, накинули сеть и душили в воде… Марта, не надо жалеть динариев на выкуп. Слушай меня… Как только мы доберемся до Хибра, я снаряжу десять… нет, двадцать кораблей… Мы пройдем самым крупным каналом, через Калькутту…

Я искала, за что бы зацепиться взглядом, мне необходимы были толстые корни деревьев, чтобы впитать хоть немного сил, а мой сумасбродный супруг, как всегда, витал в облаках. Я ощупывала себя в поисках спасительных амулетов, а он, даже пребывая в выгребной яме, продолжал грезить, мой вечный счастливец…

— Госпожа, его заставляли курить мак.

— Кеа, я заметила.

— Это дурной мак, госпожа. Не знаю, как называется сорт. Он вышибает другие запахи, он вреден для моего обоняния…

А Зоран все мечтал.

— Мы заработаем миллионы, мы сможем нанять не только центавров, но даже доминиканцев и несколько центурий клибанариев… Ты слышишь меня, Марта, мы сможем купить настоящих римских солдат на Зеленой улыбке! Пигмеи обещали нам перемирие взамен Камня пути…

— Что-о?! — на песчинку я забыла, что нахожусь под землей, в ожидании суда и казни. — Этим-то откуда известно о Камне?

— Они обратились ко мне… О, дьявол, как ноги болят… Марта, они обратились ко мне. Им некуда бежать. Море остывает, на юге их исконные враги, а на севере — льды и морские гады, которые снизу выгрызают плоть островов. Пигмеи согласны пожертвовать двумя самыми большими островами, на которые никогда не высаживались люди. Там огромная колония нюхачей, их там тысячи… Слышишь, Марта, тысячи?!

— Ох, Зоран, о чем ты?! О чем ты говоришь? — Я всерьез испугалась за его разум. — Наплевать на пигмеев, если нас скоро прикончат! Какое перемирие, если ты гниешь под землей, как последний раб? Если бы центавры хотели за тебя выкуп, давно бы нашли меня. Почему ко мне не пришел посредник?!

— А я им не назвал свое имя, — хихикнул Зоран. — Я вовсе не желаю, чтобы они явились к тебе и вытянули по каплям все наше состояние, ха-ха-ха… Меня привезли в мешке и сунули в эту яму. Я сказал уродцам гандхарва, что нахожусь в кровном родстве с шейхом Аббасом, который правит Аравией… А это, кстати, почти правда. Моя двоюродная сестра, как ты знаешь, замужем за четвертым сыном шейха, ха-ха-ха… Они испугались, когда я напомнил, что шейх Аббас дружит с ваном Цжао, а ван Цжао как раз управляет провинциями императора Чи, теми, что расположены вдоль Янцзы… Все очень хитро, Марта, ха-ха-ха! Я обманул, я запутал их. Карлики побоялись меня убивать, они приволокли меня сюда и продали за двадцать мер золота. Сдается мне, Марта, что здесь открылся свеженький Янтарный канал, уж слишком быстро они обустраиваются… Они валят лес круглые сутки, уж я-то слышу отсюда, ха-ха-ха…

— Так тебя допрашивали? Или ты торчал две недели в яме и ничего не предпринял? Они собирались требовать выкуп?! — Я подумала, что, поскольку мы теперь в яме вдвоем, выкуп центаврам получить будет весьма проблематично.

— А что я предприму? — Зоран вдруг стал серьезным. — Они ждали начальство. Только вчера прибыл гиппарх… Кажется, его имя Поликрит, он усмирял бунты среди туркмен. Только позавчера со мной впервые поговорили… Это все гандхарва, проклятые карлики! Мы хорошо заплатили им за плоты и за охрану вдоль Янцзы. Марта, мы достигли соглашения, но они нас продали…

Итак, позавчера, отметила я. Гиппарха Поликрита срочно вызвали из столицы, чтобы встречать Марту Ивачич. Начальник конницы прибыл два восхода назад и удостоил вниманием моего бедного супруга.

Как удачно все сложилось…

Не слишком ли удачно для случайности? И кто его угощал дурным маком?

— А ты как хотел? — разозлилась я. — Ты надеялся на их благородство? Ты надеялся, что твое золото полканам дороже, чем подачки со стола сатрапа? Ох, Зоран…

Он вовсе не был глуп, мой внезапно нашедшийся супруг. О нет, кто угодно мог быть глуп, только не он. Однако его подвела жадность, а это именно тот приятель, который столкнул в пропасть множество умных людей. Довериться жадности — это во много раз хуже, чем довериться трусости; с последним приятелем, кстати сказать, гораздо больше шансов остаться в живых. Зоран пренебрег опасностью, он слишком много раз выходил сухим из передряг и на сей раз поступился главным правилом охотников за живым товаром.