Вдова на выданье (СИ) - Ольга Шах

могла бы поучаствовать в этом деле материально. Деньги на строительство и прочее обустройство понадобятся немалые, а откуда они у тебя? Люди мы, опять же, тебе не чужие! Родня! Ближе не бывает! Бабушка любимого мужа – это первый человек на свете после богов. Да что я тебе это говорю – сама всё знаешь!

Заявив так, Филиппа поудобнее устроилась в моём кресле и посмотрела на нас с Джейсом с плохо скрытым ликованием. Я же представила Филиппу в качестве своего компаньона и вздрогнула. Слишком уж картина вышла реалистичной, просто до ужаса. Ну, кто бы на моём месте бы добровольно, в здравом уме и твёрдой памяти, согласился вести дела с этой старой грымзой? Поэтому я широко ей улыбнулась и ответила…

- Конечно, я согласна!

Марджори Блури была несколько… шокирована. Пожалуй, это было достаточно точное описание её эмоций. А всё дело в том, что ни в тот вечер, ни в следующий, дворецкий не вернулся обратно в Дурбан. Такого исхода Марджори явно не предусмотрела и теперь не совсем понимала, что ей делать дальше. Она переводила взгляд с окна на письмо, которое держала в руках. Всё те же люди, которые владели долговыми расписками госпожи Блури, просили их оплатить. В качестве оплаты предлагали ибо расплатиться золотыми аурусами, перечислив их на счёт Сберегательного Банка Аурелии, либо недвижимостью. То есть, письмо было, а дворецкого с коляской – нет! Прошло уже достаточно времени, прежде чем Марджори смирилась с мыслью о том, что ждать дальше нет смысла – дворецкий с коляской и лошадью не вернётся. Да и урожай Дурбана в городе тоже никому не нужен. Понимание это было слишком жестоко для психики Марджори, поэтому она запёрлась в своей комнате и отказывалась выходить оттуда.

А сейчас она смотрела, как Аллан вёл мимо её окон своего оседланного коня с притороченной военной формой. Он возвращался на королевскую службу, просто бросая мать на произвол судьбы. И сама Марджори, и её сын прекрасно понимали, что выхода из ситуации, в которую они попали, просто нет. Кроме одного, конечно – поместье уйдёт за долги. Ничего ценного, что можно было бы продать, больше нет. Да и не было никогда, чего уж там…

Госпожа Блури никогда не была сентиментальной, однако поступок сына, который молча сбежал из дома, сочтя за труд даже попрощаться с матерью, был последним гвоздём в крышку гроба самообладания Марджори. Она выла и металась по своим покоям, будто загнанный зверь.

Между тем, как Аллан молча выехал из поместья. Ничто не удерживало его здесь. Пойти на дно с этой старой тварью? Избави боги! Он ещё может вернуться на королевскую службу, где нет проблем подобного рода. В самом крайнем случае, женится на какой-нибудь купеческой дочке. Пусть не слишком желанная партия для любого человека благородного сословия, зато не нужно беспокоиться о хлебе насущном после того, когда придётся в очередной раз оставить службу. А пока он уезжал из этого дома, который так и не стал для него родным.

Быть может, он винил мать за то, что та вышла замуж за вдовца, у которого уже был сын от первого брака? Которому и досталось всё имущество? Кроме вдовьей доли Марджори. Быть может. Аллан не думал больше о проблемах, которые он оставляет позади себя. И, когда Дурбан скрылся за поворотом, к молодому человеку понемногу стало возвращаться привычно хорошее расположение духа.

- Так и надо этой старой стерве! – сплюнул он через плечо и больше никогда не вспоминал о матери.

Марджори как будто нездоровилось. Она лежала в постели в своих покоях и слабо звала личную горничную и ближайшую наперсницу. Наконец, устав ждать, она сама спустилась вниз. Её встретила оглушительная тишина в доме.

- И эти предали! Все меня оставили! – грустно шептала дама, почему-то забывая о том, что сама не так давно объявила, что никого не держит, и даже отказалась выплачивать домашней обслуге жалованье…

Сев за стол в своём кабинете, Марджори написала несколько строк, запечатала конверт и решила отправить при первой же возможности. А пока она отправилась собирать свой немногочисленный багаж. Ценных вещей у неё было не много, так что она собрала всё в три небольших сундука и две корзины, оделась и легла немного отдохнуть. Впереди женщину ждала нелёгкая процедура – она помнила, что в её конюшне ещё должна была остаться тяжёлая дорожная карета и пара лошадей, поскольку лично выделяла деньги на прокорм животных. Так вот, госпожа Марджори знала весьма примерно и то, как нужно запрягать лошадь, и то, как нужно управлять каретой. Марджори решила ненадолго прилечь, отдохнуть. И сама не заметила, как уснула. Сон её был такой чудной, словно настоящая жизнь. Ей снились девушки, спящие под прохудившимся одеялом. Они замерзали зимней ночью в комнате без стёкол… вернувшись в разорённое поместье.

Проснувшись на рассвете, Марджори удивилась, какая ерунда иной раз лезет ей в голову. Спустившись в конюшню, она не нашла там своей кареты.

- Очевидно, напрасно я не платила конюхам за их работу – усмехнулась женщина и отправилась в дальний угол конюшни.

Там стоял смирный тяжеловоз и старая телега. Она без сожаления убавила свой скарб до двух сундуков, с трудом спустила их вниз и отправилась в поместье к пасынку. Уж он, поди, не оставит мачеху на улице… ведь столько лет она была верной женой его отцу и заботливой матерью ему самому.

Собственно, так и произошло. Пусть эти господа из Восточной провинции подавятся Дурбаном. Она не помнила точно, но полагала, что общая сумма по распискам превышала стоимость этого клочка земли с домом. Уже вечером следующего дня телега с госпожой Блури остановилась возле парадного крыльца большого дома.

- Скажите хозяину, что мачеха его прибыла с визитом! – устало сказала госпожа Марджори, вылезая из телеги.

Дворецкий молча поклонился и пошёл в гостиную. В отсутствие владельца домом заправляла хозяйка, и она точно не станет терпеть родственницу в качестве приживалки. Значит, что стоит определить этой даме камору и очертить круг обязанностей в доме.

Глава 44

Свадьба бедняги Уоррена и его возлюбленной прошла тихо-мирно в храме Трёх богов в Бортмунде. Тот же священник, что и венчал нас с Джейсом, проникновенно говорил о любви, взаимопонимании и поддержке, уважении и понимании в семье. По храму плыли ароматы ладана и