Последний Люцифер: утраченная история Грааля - Светлана Поли

— Это было не предательство. Это было моё поручение ему, с которым он чуть было не провалился. Он так боялся причинить мне боль, что едва не угробил меня на самом деле. Меня ведь нужно было спрятать у римлян, подальше от Грааля. Он не знал всей правды до конца, а я не мог ему открыться полностью, и поэтому доверился вслепую. Но, в конце концов, всё получилось. И он потом всё понял, ему рассказали…

— Скажи, а в каком году казнили Иошуа бен Пентари и когда подвергли распятию тебя? — поинтересовался Яков.

— Иошу казнили… — он задумался на минуту, — по современному исчислению 24 ноября 29 года. В тот день случилось действительно солнечное затмение, которое сопровождалось землятресением. Об этом даже писал греческий историк Флегон в своих «Историях Олимпиад». А вот моя участь была решена в канун Пасхи в 33 году.

— Ты сам так решил?

— В общем, да, чтобы никто из правоверных иудеев не смел приблизиться к гробнице несколько дней, и чтобы я мог восстановиться и исчезнуть без проблем.

— А землетрясение было? — спросил Лука.

— Сам я его не помню.

— И как ты выбрался из склепа, запечатанного тяжёлым камнем?

— Да не было никакого чуда. Потому что не было камня. Вход в склеп был лишь прикрыт завесой. Так как туда после праздника намеревался прибыть Ирод и убедиться лично в моей смерти. Я воскрес и пришёл в себя этим же вечером. Но окреп и мог встать лишь на следующий день. И мы все ушли, перехитрив солдат Ирода, который приказал им охранять гробницу от всех. Правда, когда мы уходили, нас заметила Вероника.

— Мы — это кто? — спросил Яков.

— Я с отцом, ещё двое смертных, присланных Нафанаилом и переодетых в римских воинов, ещё Рувим и двое жрецов сирийских назореев, прибывших по наставлению моего отца, старого Гэбриэла.

— Они были в белом?

— Да, жрецы Ормуса всегда в белом. У всех жрецов была белая одежда, кроме моего отца в тот момент, а также Рувима, двух римлян и меня: мы были в римских легионерских костюмах, а мне пришлось ещё и шлем надеть, как и двоим солдатам, и побрить бороду, чтоб меня не узнали. Воины Ирода не посмели перечить «римлянам», как вы сами понимаете. И эта делегация прошла ко мне беспрепятственно. А когда мы уходили, а уходили с пустыми руками, склеп остался пустым. Так что впоследствии римлян уж точно нельзя было уличить в краже тела. Антиппа счёл, что моё тело похитили ессеи, и натравил на них потом римлян.

— А кого же тогда видела Сусанна и Мария? — спросил Лука.

— Понятия не имею. Может, кто и приходил из учеников к гробнице тайком.

— Забавно, наверное, казалось для вас. А люди с ума сходили от отчаяния! — покачал головой Яков.

— Ну, нас это уже не касалось… Больше я никогда не появлялся среди палестинцев. Я отправился тот час в Египет. А оттуда в Аркадию, потом в Грецию и в Рим. Так что вот вам и вся Евангельская история.

— Так может быть это Иешуа га Ноцри потом появлялся среди своих товарищей под другим именем?

— Может быть, но я этого не знаю. Хотя он действительно потом взял другое имя.

— А его прозвище «га Ноцри» действительно означает нечто иное, нежели «из Назарета»? — спросил Яков.

— Да. Оно означает «из назореев». В то время ещё не было города под названием Назарет. Он появился гораздо позже. Наверное, в память о назореях или об Иисусе назорее, то есть об Иоанне Богослове, как вы его теперь величаете.

— Всё действительно рушится, вся евангельская история… — вздохнул Яков и покачал головой.

— И не было никакого вознесения и никакой пятидесятницы со Святым Духом. Не на кого было нисходить Духу в те дни. Саломия, Вероника и Иаков знали о том, что на самом деле я остался жив. Возможно, это они начали эту… в воскресение и вознесение.

— А с Саломией ты ещё когда-нибудь встречался? — спросил Лука.

— Нет. Никогда. Она должна была жить теперь своей обычной человеческой жизнью и всё. Я знаю только, что после смерти Иошу Вараввы его останки с предметами царской власти внутри оссуария, погребального каменного ковчега, замуровали то ли в гробнице Иосифа Каиафы по просьбе Хананны, то ли в самой гробнице Хананны. Но есть предположение, что потом его останки перезахоронили в гробнице Иосифа Аримафейского вместе с другими похороненными детьми Иосифа, когда они состарились и умерли. А когда его гробницу вскрыли уже в XX веке, то тело Иошу бен Пентари похитили. Или это были останки Иешуа га Ноцри, то есть Иисуса сына Иосифа. И я подозреваю, что оно пропало где-то в бесчисленных хранилищах Ватикана. А может, Грааль до сих пор его прячет где-нибудь в Европе или Америке. Или это могут быть нацисты… — пожал он плечами. — Я не владею этой информацией.

— А как ты сам думаешь, кто его выкрал и зачем? — спросил Лука.

— Причины на самом деле всего три.

— Какие? — оживился Яков.

— Либо скрыть очевидное, либо обнародовать открытие, либо сравнить анализы ДНК с чьими-либо.

— Из ныне здравствующих? — предположил Яков.

— Может и так.

— Значит, решили скрыть. Ведь никаких сенсационных заявлений по поводу Христа не было в прессе.

— Были, но не в прессе, и не такие явные, — заметил Лука. — Вспомни шумиху вокруг книг о Христе! Так что с мыслью, что у Христа могли быть дети, обыватели уже свыклись.

— Эти похитители, кем бы они ни были, и дальше будут молчать. Для себя они, может быть, и сделали какие-либо выводы или даже сравнительные анализы. Но наверняка они отдают себе отчёт в том, что сегодня обнародование подобных открытий не сулит ничего хорошего ни им самим, ни окружающим.

— Кроме краха и очередной войны за души людей, — закончил фразу Яков.

Гэбриэл тяжело вздохнул и промолчал.

— А Мариам, как же Магдалина? — вдруг вспомнил Лука.

— Мариам с моими смертными детьми, ещё до восстания в 70 году бежали в Аркадию и остались там.

— Так у тебя никогда не было детей, подобных тебе? — спросил Лука.

— Никогда. Все рождались смертными.

— Что это за страна — Аркадия? — спросил Лука.

— Армения. Точнее южная Армения.

— А жена Вараввы, Сарра? Какова её судьба? — поинтересовался Яков.

— Беременная Сарра с дочерью и сыном Иудой отбыли на корабле задолго до моего распятия. И больше я о них ничего не слышал.

— Это всё… — Яков не мог подобрать слова из-за смущения и изумления, — …настолько невероятно. И в то же время всё логично.

— Из всех жрецов остались только я и теперь ты, — сказал Гэбриэл, обращаясь к Луке. — Я — стар, моя смерть не за горами. А вот ты можешь возродить род бессмертных «богов».

— И что я должен сделать?

— Во-первых, ты должен написать историю нашего рода так, как она есть. Я помогу тебе.

— Так ты для этого нашёл нас? — спокойно спросил Яков.

— Да. Чтобы рассказать всё, что я знаю. Плюс к тому, что, возможно, уже рассказала Таис. Но вам нужно срочно уезжать. Вас могут раскрыть.

— А как быть с семитскими религиями? — поинтересовался Яков, не обращая внимания на высказанное предостережение.

— Ну, ты же хочешь их спасти, — отозвался Гэбриэл. — Вот и будешь их Спасителем. Будешь вторым пришествием. Всё теперь в твоих руках. Хочешь спасать, спасай. А не хочешь, — они и так как-нибудь просуществуют. Я бы на твоём месте вовсе не обращал внимания на эти слабости и не заморачивался. Пусть верят хоть в чёрта. Наша задача выжить и возродить род Носителей Истины, Носителей света, белых богов. И задача Луки только возродить род, и никакой политики. Теперь нас трое, плюс ваши друзья. Что захочешь, то и будешь говорить прихожанам, Яков. Тебе решать. Ты Михаил, тебе поручено защищать нового херувима и бога.

— Но я уже дряхлый старик.

— Я, заметь, тоже. После нас Михаилом станет сам Лука. А там, как Бог пошлёт, — улыбнулся старик Гэбриэл.

— Но куда же мы отправимся из Новосибирска? — поинтересовался Яков.

— Выберите другой город. Желательно большой. А Лука отправится со мной подальше от любопытных глаз. Ему предстоит долгая жизнь. И за эту долгую жизнь он должен успеть, как можно больше сделать для своего рода. Не переживай, Яков, я буду с ним неотступно. И буду оберегать его, насколько хватил сил и оставшихся лет. Ты, Яков, — благородный человек, хочешь спасти души смертных людей. Но я уже не такой. Ибо чем больше я хотел открыть людям глаза на происходящую действительность, тем хуже всё становилось. Теперь я не вмешиваюсь. Даже если они убивают друг друга миллионами…

Якова вдруг осенила какая-то мысль, и он в растерянности поднял руку, будто призывал всех к тишине:

— Значит, народ Иерусалима, подговорённый членами Синедриона, действительно требовал у Пилата освободить Варавву! Они требовали помиловать их царя и освободить его! Они хотели спасти своего царя, своего Мессию! — радостно воскликнул Яков.

— Возможно. Я не был при этом. И потому подтвердить не могу.