Инцел на службе демоницы 1 и 2: Секса будет много (СИ) - Блум М.

— Кстати, — Алгон вернула мое внимание, — если хочешь…

Она провела ладонями по груди, как бы поправляя растянувшиеся за вечер лямки.

— … еще что-то спросить…

Говоря, она медленно спускалась руками вдоль тела, скользя по обнаженной еще горячей и потной от недавнего секса коже — направляя мои глаза все ниже. Добравшись до бедер, она легко одернула короткую юбочку, уже изрядно потрепанную, с порванными воланами — видимо, не раз цеплявшуюся в спешке за чей-то ремень или ширинку.

— … не стесняйся…

Она улыбнулась той самой улыбкой — сладкой и порочной, приковывающей взгляд и словно против воли заставляющей возбуждаться.

— Только в этот раз постарайся быть пооригинальнее… — закончила она.

Намек был слишком прозрачным — благо она уже показала, как работают все ее «знаки». Очевидно, чего она ждала: чтобы я еще раз спросил, не хочет ли она со мной потрахаться — вот только не для того чтобы мне дать, а чтобы еще раз отказать и посмеяться. И чем оригинальнее я спрошу, тем, видимо, громче она будет смеяться.

А ведь она же явно умная девчонка — неужели не могла придумать способ провести этот комикон получше, чем подкладываться под хрен знает кого, даже не спрашивающих ее имя прежде, чем трахнуть? Несмотря на ее циничное «у меня не течет от разговоров», ей несомненно нужно поговорить, возможно, больше чем потрахаться — иначе бы она ко мне не приставала. Это вконец сбивало с толку. Почему для секса она выбирает одних, а для остального — других? Почему?

Почему девчонки, которые мне нравятся, настолько не уважают себя, что дают каким-то левым чувакам на самые что ни на есть тупые подкаты? И при этом вообще не обращают внимания на меня, хотя я отношусь к ним с большим уважением, могу быть гораздо заботливее, да и со мной им понравится гораздо больше? Вот вопрос, который меня мучил, который я в принципе хотел задать — спросить лет с пятнадцати у таких, как она. И раз уж сама предложила — пусть и ответит.

— Почему девушки, — начал я, — для которых секс не проблема, не дают нормальным парням?

Алгон мгновенно ухмыльнулась.

— А кого ты имеешь в виду под нормальными парнями? Спросил бы прямо: почему девчонки, на которых у меня встает, дают всем, кроме меня?

— Ну тогда ответь на этот вопрос, — сказал я, немного задетый откровенностью ее формулировки, хотя она и правда была точнее.

— А почему ты считаешь, что девушки вообще должны давать? — Алгон поправила спадающую с плеча лямку. — Мы не любим давать, мы любим, когда нас берут, а брать нас — это уже ваша задача. Зачем ее облегчать?

— Не находишь, что это звучит как-то… тупо? — спросил я, хотя на ум приходило другое, более обидное слово.

— Тупо думать, что тебя будут хотеть только за один факт твоего существования! — жестко, словно мой вопрос ее зацепил, отрезала она. — Ты же, когда приходишь в супермаркет, не ждешь, что продукты сами запрыгнут к тебе в тележку. Приходится немного поработать рукой. Так и с нами: что сам не положишь в тележку, то и не принесешь домой…

Сравнение с самого начала было некорректным: с продуктами не поговоришь, не сходишь в кино, не познакомишь с друзьями, да и трахаться с продуктами как-то нездорово — поэтому их просто кладут в холодильник, чтобы использовать, когда придет время, или выкинуть в мусорку, если оно не придет. И что-то не верилось, что ей самой хотелось видеть на себе штрих-код и срок годности.

— Вот ты и болтаешься, — развивала мысль Алгон, — по этому комикону, полному деликатесов, с пустой тележкой. И самые сочные куски, — она снова поправила лямку, растянутую всеми сегодняшними заходами в чужие тележки, — уводят у тебя из-под носа, а ты не понимаешь почему…

Ее голос на мгновение заглушили вопли у самой большой сцены — туда снова вернулся Марко, и фанатки восторженно встретили кумира.

— Но девушки же не кусок мяса, — стараясь звучать чуть громче, возразил я, — у них же есть и свои мозги. Или ты говоришь только за девушек, у которых мозги как у куска мяса?

— Можно подумать, — ерничая, бросила Алгон, — у тебя встает на мозги! Все равно вам всем нужно это! — она сжала ладонями грудь и, приподняв, слегка ею потрясла. — Секс — это игра, и это ее правила, и парни, с которыми мы спим, это прекрасно понимают. Когда они нас хотят, они сами создают такие ситуации, что мы готовым им отдаться! Вот такие парни мне нравятся, и им я даю…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На ум автоматически пришел качок, с которым она ушла, когда мы разговаривали в первый раз. Интересно, какую он создал ситуацию? Сказал, что у нее клевый прикид? Больше напоминало повод отдаться, чем реальную ситуацию.

— По-моему, — заметил я, — ты все слишком упрощаешь. У секса полно и других, более настоящих мотивов.

— И каких же? — Алгон слегка скривилась. — Из жалости? Из комплексов? По дружбе? Со скуки? Чтобы отомстить кому-нибудь?.. Мотивов полно, но если тебе перепадало так, то это не повод гордиться! Это все равно что подбирать гнилые яблоки с земли, когда сладкие и сочные висят на ветвях…

— Ну а по любви? — возразил я. — Это что тоже гнилые яблоки?

— А кто тебя здесь полюбит за пять минут, — она горячо обвела рукой зал, — ради секса на пять минут?

Ее движение было настолько резким, что хлипкая застежка на груди, изрядно расшатанная сегодняшним вечером, щелкнула и распахнулась, больше не удерживая вместе две полоски. Ткань стремительно сползла в сторону, обнажив одно из полушарий целиком. Словно впервые смутившись, Алгон быстро натянула лямку обратно и осторожно застегнула застежку — давить на нее было опасно: был риск, что она сломается окончательно.

— И потом, — Алгон продолжила уже гораздо спокойнее, — даже если и найдешь здесь такую дурочку, будешь ли сам готов кинуть ее через пять минут?

Глядя на ее лицо, странно возбужденное нашим диалогом — куда больше, чем всем сексом, который у нее был до этого, — мне впервые показалось, что ее слова отличаются от того, что она на самом деле думает и, возможно, на самом деле хочет.

В чем-то она и права: никто не должен хотеть тебя только по факту твоего существования. Однако самые лучшие отношения получаются не потому, что что-то нужно от тебя, а потому что нужен ты. Секс, который мне нравится, для меня не игра, и мне не надо каких-то правил и особых ситуаций. Жаль, что у нее не так.

— И что, — спросил я, — ты все время так играешь?

— Можно сказать косплею, — невозмутимо отозвалась она — Я же сегодня суккуб, в конце концов…

Острый ноготок опустился на застежку и слегка надавил на нее, чтобы не дать распахнуться вновь.

— Ладно, хватит теории. Могу дать и немного практики, — она сделала шаг, и оказалась совсем близко, почти в интимной близости, — просто попроси меня правильно…

На таком расстоянии я мог чувствовать тепло ее дыхания и жар тела. Казалось, ее костюм спадет с плеч от одного моего прикосновения — достаточно лишь вытянуть палец и щелкнуть по расшатанной застежке.

— Покажи, что все понял, — немного развязно добавила она. — Тем более правильный пример ты уже видел…

Она соблазнительно выгнулась, словно пододвигая свой товар к моей тележке, давая рассмотреть себя со всех сторон — стройные бедра, еле прикрытые короткой юбочкой, обнаженную талию, просто созданную, чтобы притягивать ее к себе, упругую грудь под полосками ткани, помятыми и растянутыми чьими-то нетерпеливыми пальцами. С одной стороны, я бы по-прежнему не отказался с ней потрахаться, с другой — предпочел бы ее сначала отмыть от рук, губ и прочих частей тела других парней, которые ее сегодня уже поимели.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— А второго шанса, — прижавшись ко мне, она прошептала прямо в ухо, — может и не быть…

В принципе, получить секс с ней можно было прямо сейчас, без особых усилий — просто сказав то, что она хотела услышать. Вот только я не хотел косплеить того, кого она от меня ждала, не хотел изображать этот правильный пример. Если это был единственный способ, которым я мог ее получить, то, видимо, не получить ее было не такой уж и большой потерей.