Э(П)РОН-8 Возвращение в водный мир - Александр Павлович Быченин

добровольное отшельничество — а именно, круглые сутки торчать в персональной каюте, поплёвывая в потолок. Какие-то часы удавалось коротать в компании то Жана Дюсака, то Офигенного Ленни, но глобально мои помощники проблему не решали. Так что немудрено, что на третьи сутки я просто озверел от безделья. И от безысходности занялся дневником профессора. Впрочем, об этом я уже говорил…

— Пять секунд до «струны», Ван-сяньшэн! Четыре… три… две… «прыжок»!

Реально? Что-то вообще не похоже! Где рывок, где волна искривления, где лёгкая муть в голове? Ни-че-го! А мы точно прыгнули?!

— Ответ положительный, Ван-сяньшэн, — заверил мини-гекс. — Вывести карту в «дополненную реальность»?

— На фиг! — барственно отмахнулся я, даже не изменив позы. — Сколько нам до «таможни»? Два часа? Три?

— Два часа сорок две минуты тринадцать секунд, Ван-сяньшэн. При сохранении текущей полётной программы…

— А что, есть предпосылки для её изменения? — вопросительно задрал я бровь. По привычке, конечно же. Так-то каюта пуста, и глазеть на меня некому. — Капитан что-то утаил?

— Насколько я могу судить, Ван-сяньшэн, полёт проходит строго по плану.

— Ну а чего тогда воду мутишь?! — возмутился я. — За двадцать минут предупреди, и всё! А до того меня не беспокоить. Я занят.

— Принято, Ван-сяньшэн.

Ну вот и ладушки. Мне-то собраться только подпоясаться, и вообще не факт, что из каюты придётся выходить. Таможня — проблема местного квартирмейстера, то бишь Кирюши Дубова. Меня если и припрягут, то больше для мебели, чтобы предъявить чиновникам в качестве владельца груза. Ну и авторитетом надавить. Хотя насчёт последнего — вернее, неубедительности данного довода — я и Дубова, и Нестерова предупреждал. Впрочем, им виднее. Скажут пойти, пойду. А пока у меня и без этого есть, чем заняться…

Жаль только, что рабочий настрой сбился. Вроде бы всё то же самое, но вот не лезет текст в голову, и всё тут! Зато мысли то и дело возвращаются на Картахену, на пять дней назад, к тем, не побоюсь этого слова, эпохальным событиям, что имели место на нижних уровнях Порта, вблизи одного из теплообменников. Да-да, я всё про тех же «коматозников». Слышали бы вы, как Алекс ругался, когда ему новости вывалили! Я аж заслушался. Да и Влад Пахомов выглядел… впечатлённым. Хотя надо отдать Алексу Заварзину должное, по горячим следам устраивать нам головомойку он не стал. Дождался появления хоть какой-то конкретики, и уже тогда созвал импровизированный «военный совет». Дело было, кстати, уже на следующий день, ближе к полудню. И я так подозреваю, что накануне Владу была поставлена предельно жёсткая задача, каковую он с присущим ему блеском и выполнил. А то, что Алекс умудрился выкроить из своего плотнейшего графика целый час, лишний раз продемонстрировало его веру в профессионализм главы СБ Корпорации. Опять же, меня позвать не забыли. Хотя со мной всё понятно — главный (и единственный) свидетель. И не просто свидетель, а непосредственный участник действа. Немудрено, что Алекс возжелал опросить меня лично.

Совет, кстати, как раз с моего рассказа и начали. Я, соответственно, утаивать ничего не стал — как-никак, речь идёт о безопасности станции! — и выложил всё, что видел и слышал. И особенно всё, что думал по поводу отдельно взятых интриганов, заведших меня в натуральную задницу, причём заведомо известную. На это ни Алекс, ни тем более Влад не нашли, что возразить. Правда, и вину не признали, по крайней мере, на словах. Я же усугублять сложившуюся ситуацию не стал и в пику выше упомянутым интриганам разоткровенничался. Даже про Евгения Викторовича рассказал, передав содержание разговора довольно близко к тексту. Жалко, конечно, что Лиу Цзяо не удалось ничего заснять — контакт имел место исключительно в моей голове — но телеметрию мой «гекс» добросовестно фиксировал. Нафига, а главное зачем — решительно непонятно, привязать мозговую активность к разговору не удалось. Просто потому, что он длился меньше минуты по времени станции, тогда как у меня в голове при этом растянулся на добрую четверть часа. За профессора Эйгена Алекс сдержанно порадовался, но куда больше его заинтересовало моё сообщение, что «душ» в теплообменнике, да и на всей Картахене в целом, осталось в лучшем случае процентов десять от первоначального числа. И «паутину», в виде которой в моём воспалённом воображении персонифицировались «потусторонники», заставил описать как можно ближе к реальности. Потом столь же тщательно опросил Ли, припахав Кумо в качестве эксперта и измерительной станции. Ну а когда закончил, тяжко вздохнул и заявил:

— Ты, Ваня, невероятно талантливый паренёк! Ещё бы твой талант, да в мирных целях применить!

— А что я-то?! — возмутился ваш покорный слуга. — Я сам… в шоке! Прикинь! Мало мне «потусторонника» в «нейре», так ещё и ваши, «местные», приблудились!

— Не прибедняйся, сколько тех «местных» осталось! — отмахнулся Заварзин. — Но одно могу сказать точно: сокращение, кхм, «поголовья» никак не сказалось на защитном «пузыре» вокруг Картахены. Я специально замеры провёл.

— И что? — не уловил я связи.

— И то, — снова вздохнул Алекс. — Была у меня надежда, что численность «душ» и параметры «пузыря» как-то коррелируются. В смысле, эти самые «души» «пузырь» подпитывают, отдавая часть собственной энергии. Той самой, «изменённой». Однако же нет, и отсюда вывод: «артефакты» при случае можно смело «разряжать». «Души» тут всего лишь сопутствующее явление. Впрочем, не обращай внимания, Вань. Это уже мои личные заморочки. Так сказать, дела скорбные, начальственные.

— То есть ситуацию я не усугубил? — уточнил я на всякий случай.

— Не усугубил, не переживай, — заверил Алекс. — По крайней мере, в этом аспекте.

— Это с какой стороны посмотреть, шеф! — не вовремя влез Влад.

— Ну-ка, ну-ка! — заинтересованно вскинулись мы оба.

— Я, то есть мои парни, выяснили, какие именно «трущобники» устроили «санаторий» под теплообменником, — с кислым видом объявил Пахомов.

— Так это же прекрасно! — похвалил Алекс главного эсбэшника. — А чего тогда с хлебалом?

— Это секта, шеф.

На некоторое время в помещении — старом добром номере в «Сломанном дроиде», навечно зарезервированном за Алексом — повисла напряжённая тишина: мы с Заварзиным обдумывали заявление Влада, а Влад наслаждался произведённым эффектом. Потом Алекс её всё же нарушил:

— Поправь меня, Владик, если я ошибаюсь: эти… придурки поклонялись… «потусторонникам»?!

— Совершенно верно, шеф, — невозмутимо кивнул Пахомов. — Они называли их «богами из машины». Не поленились, приплели греческую мифологию, прикинь!