Великолепие - Бренда Джойс

— Доброе утро, мисс Браун. Мне предстоит проехать семьсот километров, я уже немного опаздываю. — Николас посмотрел на нее отчужденно и холодно. Совсем чужой взгляд.

Кэролайн растерялась. Этого не может быть! Ей только показалось.

— Ваше сиятельство, — обратилась она с вымученной улыбкой, — позвольте мне проводить вас до коня?

«Наверняка ему захочется попрощаться со мной наедине», — подумала она.

Он вопросительно вскинул бровь.

— Я опаздываю, мисс Браун. Вы хотели о чем-то спросить меня?

Потрясенная Кэролайн замерла. Он был так холоден, словно говорил со служанкой! Должно быть, всему виной присутствие Тэйчили.

— Я надеялась обсудить один вопрос, касающийся вашей дочери, — пробормотала Кэролайн, подумав при этом: «Только бы не расплакаться».

— Хорошо. — Князь пожал плечами и, не дожидаясь ее, быстро вышел из дома.

Кэролайн бросилась за ним, споткнувшись на ступенях. Перед входом грум держал под уздцы гнедого жеребца Николаса с белой звездочкой на лбу. Князь взял у грума поводья и вскочил в седло.

— Слушаю вас, — сказал он, глядя на девушку сверху вниз.

— Николас…

— Рад, что вы все-таки приехали и позаботитесь о моей дочери, — прервал он ее. — Уверен, что оставляю ее в надежных руках. Вы хотели сказать мне что-то важное, мисс Браун?

Она вглядывалась в любимое лицо, и его слова врезались в нее словно лезвие ножа. Князь явно хотел сохранить официальный тон. Почему он не отошлет грума? Кэролайн бросила на Николаса выразительный взгляд, но он не приказал груму уйти.

— Николас! Что я сделала? Как ты можешь уехать, не попрощавшись? — в отчаянии пробормотала она.

Он натянул поводья, и конь нетерпеливо затанцевал под ним.

— Не понимаю вас, мисс Браун. Вы превосходно выполняете свои обязанности. А что касается отъезда, то я, кажется, вчера упоминал, что уезжаю рано утром. Адье, мисс Браун.

— Адье? — ушам своим не веря, повторила она.

Князь развернул коня и, ни разу не оглянувшись, промчался по дорожке к булыжной мостовой. Мгновение спустя он скрылся из виду.

Кэролайн показалось, что она умирает. Девушка пошатнулась и, если бы ее не поддержал грум, наверное, рухнула бы на землю. В голове промелькнула единственная мысль: почему?

Она села в постели, вытерла мокрое от слез лицо кончиком простыни и вновь разразилась слезами. Кэролайн была в своей комнате, куда с трудом добралась, едва придя в себя после первого в своей жизни обморока.

Николас был так холоден, так жесток. И он не играл на публику. Какое дело русскому князю до того, что гувернантка его дочери и все прочие слуги узнают об его интрижке? Северьянов не раз говорил, что привык поступать так, как ему нравится. Нет, он не притворялся. Это она, дурочка, вообразила, что его интерес к ней — нечто большее, чем обычная похоть.

Кэролайн, застонав, закрыла лицо руками. Внутренний голос нашептывал ей, что князь любит ее и она не должна ни на минуту сомневаться в этом. «Верь своему сердцу, — убеждал ее голос. — Этому есть какое-то объяснение. Должно быть!»

Она понимала, что не следует прислушиваться к романтическим бредням и куда лучше руководствоваться здравым смыслом. Да, ее использовали, и она вела себя как полная дура.

Кэролайн соскользнула с кровати, ополоснула лицо и посмотрела на себя в зеркало. Было заметно, что она плакала.

Вытерев лицо и руки, девушка вышла из комнаты. Как ни тяжело на душе, но ее ждет работа. Она нужна Кате. Как только закончится война, Кэролайн вернется домой. Северьянову придется найти другую компаньонку для своей дочери.

Перед дверью классной комнаты она остановилась. Раффальди занимался с Катей французским правописанием. Тэйчили, слава Богу, в классной не было.

Кэролайн вошла в классную.

— Здравствуйте. Уже двенадцать. Кате пора уделить полчаса философии, — сказала она.

Катя оживилась, но, приглядевшись к ней, спросила:

— Вы плакали, мисс Браун?

— Мне немного нездоровится, — ответила Кэролайн. Ее ответ, видимо, успокоил девочку. Кэролайн села рядом с Катей. — Ты написала сочинение о Сократе, которое я тебе задала?

Девочка кивнула и достала тетрадь из ящика стола. В этот момент в комнату вошла Тэйчили.

— Катя, идем скорее. Приехала твоя мама. У Кэролайн тревожно замерло сердце.

— Моя мама? Но она же… в Твери? — удивилась Катя.

— Княгиня здесь, внизу. Она только что прибыла, — объяснила Тэйчили, не глядя на Кэролайн. — У нее большой багаж, думаю, она намерена остаться здесь. Ты должна спуститься и поздороваться с ней.

Кэролайн охватило смятение. Неужели все это происходит наяву? Сначала ее жестоко отверг Николас, а теперь появилась Мари-Элен! Как же со всем этим справиться? Эта женщина сразу почувствует ее беззащитность и не упустит возможности напасть на нее. Кэролайн была уверена в этом.

— Мисс Браун, — проговорила Катя, — я спущусь вниз и поздороваюсь с мамой. Вы позволите?

Кэролайн встала, чувствуя, как дрожат колени.

— Конечно, дорогая. Мы продолжим занятия завтра — Она улыбнулась.

Тэйчили взяла Катю за руку, но в этот момент в коридоре послышались быстрые шаги, и в классную комнату вошла Мари-Элен в изысканном серебристо-сером шелковом платье и такой же пелерине, подбитой мехом. Окинув комнату взглядом, она в упор посмотрела на Кэролайн.

— Вы! Я только сию минуту узнала, что вы явились сюда! — воскликнула она.

— Добрый день, княгиня, — пробормотала Кэролайн.

— Мама! — воскликнула Катя.

Но Мари-Элен даже не обратила внимания на дочь.

— Что вы здесь делаете? Как осмелились последовать за моим мужем в Россию?

Кэролайн в ужасе взглянула на Катю. Та растерянно смотрела на них обеих.

— Княгиня, умоляю вас, если хотите поговорить со мной, давайте сделаем это с глазу на глаз. И может, поздороваетесь сначала с дочерью?

— Если бы мне было нужно поговорить с вами с глазу на глаз, я так и сделала бы, — отрезала Мари-Элен. — А Катя — взрослая девочка. Не так ли, детка? — обратилась она к дочери.

Катя неуверенно кивнула.

— Она должна знать о возмутительном поведении своего отца. Ники зашел слишком далеко. — Мари-Элен, сделав несколько шагов, остановилась перед Кэролайн. — Вижу, вы плакали! — торжествующе воскликнула она.

— Мне просто нездоровится. — Кэролайн гордо вскинула голову.

— Нет, вы плакали. — Мари-Элен враждебно и насмешливо смотрела на Кэролайн. — Значит, ты уже надоела ему.

Девушка вздрогнула. Мари-Элен попала в самую точку. Она вонзила нож в кровоточащую рану и повернула его. Кэролайн приказала себе не плакать. По крайней мере сейчас, на глазах у этой ужасной женщины, которую она глубоко презирала.

— Я плохо себя чувствую. Мари-Элен рассмеялась.