Гарри Поттер и Орден Феникса - Джоанн Роулинг

Однако, Гарри всерьёз беспокоило, что Рон очень болезненно реагирует на гнусные выходки слизеринцев и иной раз раскисает, ещё не доходя до поля. Сам Гарри за четыре года так привык к их мерзким повадкам, что высказывания вроде: «Эй, Потный, говорят, Уоррингтон пообещал в субботу сбросить тебя с метлы» не только не пугали его, но, напротив, искренне веселили. «Мне страшно за того, кто окажется рядом со мной — Уоррингтон ведь жутко косой!», — ответил он тогда. Рон с Гермионой захохотали, а улыбка сразу слиняла с лица Панси Паркинсон.

Но Рон плохо переносил оскорбления и унизительные насмешки. Как-то в коридоре слизеринцы — семиклассники, здоровенные парни, — проходя мимо Рона, негромко спросили: «Ну что, Уэсли, не забыл заказать себе койку в больнице?», и Рон не засмеялся, а наоборот, заметно позеленел. Драко Малфой взял моду при каждой встрече изображать, как Рон роняет Кваффл, и уши Рона неизменно начинали светиться малиновым, а руки так сильно дрожали, что он спокойно мог бы выронить всё что угодно.

Весь конец октября дули ураганные ветры и лили затяжные дожди. Потом пришёл ноябрь, студёный, с сильными утренними заморозками, с ледяным ветром, от которого болели щёки и кисти рук. Небо, а с ним и потолок Большого зала, казалось, навсегда приобрели перламутровый, бледно-серый цвет; горы вокруг «Хогварца» покрылись снежными шапками; а в замке было так холодно, что на переменах многие ученики ходили в толстых защитных перчатках из драконьей кожи.

Утро матча было ярким и морозным. Проснувшись, Гарри сразу захотел посмотреть, что делает Рон, и увидел, что тот сидит в постели, обняв колени руками и тупо уставившись в пространство.

— Ты как, нормально? — спросил Гарри.

Рон кивнул, но ничего не ответил. Глядя на него, Гарри непроизвольно вспомнил случай, когда Рон случайно наложил на себя Слизнервотное заклятие. Тогда у него было точно такое же зелёное лицо, и он точно так же сидел в холодном поту и отказывался открывать рот.

— Тебе обязательно надо что-нибудь съесть, — ласковым голосом сказал Гарри. — Вставай.

Они пришли в Большой зал, быстро наполнявшийся школьниками. Настроение у всех было бодрое, отовсюду неслись звонкие, взволнованные голоса. Когда Гарри и Рон проходили мимо стола «Слизерина», оттуда послышался какой-то шум. Гарри повернулся и увидел, что, помимо обычных зелёно-серебристых шарфов и шляп, слизеринцы надели серебряные значки в форме короны. Почему-то все дико хохотали и радостно махали руками Рону. Гарри попробовал прочитать, что написано на значках, но не успел, поскольку хотел как можно скорее увести Рона подальше от слизеринцев.

Стол «Гриффиндора», за которым все были одеты в золотое и малиновое, встретил их приветственными возгласами — но это не только не подняло боевого духа Рона, но, напротив, лишило последних остатков храбрости. Рон упал на скамью с видом человека, приговорённого к казни, которому предстоит последний в его жизни завтрак.

— Какой же я идиот, что на это согласился, — надтреснутым шёпотом сказал он. — Идиот.

— Перестань, — решительно отмахнулся Гарри, протягивая ему хлопья, — всё будет хорошо. А то, что ты нервничаешь, совершенно естественно.

— Я — полный ноль, — простонал Рон, — ничтожество. Я не мог бы играть как следует, даже если бы от этого зависела моя жизнь. О чём я только думал?

— Возьми себя в руки, — строго сказал Гарри. — Вспомни, как ты сыграл ногой позавчера. Даже Фред с Джорджем сказали, что это потрясающе.

Рон обратил к Гарри измученное лицо.

— Это вышло случайно, — в отчаянии зашептал он. — Я не собирался этого делать! Я соскользнул с метлы — просто никто не видел — а когда пытался влезть обратно, ненароком пнул Кваффл.

— Ну и что, — Гарри, неприятно удивлённый этим признанием, постарался скрыть свои чувства, — пара-тройка таких случайностей — и игра у нас в кармане!

Напротив сели Гермиона и Джинни — в малиново-золотых шарфах, перчатках и с гриффиндорскими розетками.

— Ты как? — спросила Джинни у Рона. Тот смотрел в миску на остатки молока из-под хлопьев с таким видом, будто хотел в них утопиться.

— Немного нервничает, — ответил Гарри.

— Это очень хорошо. Я всегда говорю: перед экзаменами обязательно надо как следует поволноваться, — с чувством сказала Гермиона.

— Привет, — произнёс за их спинами загадочный, сонный голос; это от стола «Равенкло» подплыла Луна Лавгуд. Все уставились на неё; кое-кто открыто смеялся и показывал пальцами — Луна нахлобучила на голову шляпу, представлявшую собой львиную голову в натуральную величину.

— Я болею за «Гриффиндор», — и Луна показала на шляпу, хотя всё и так было понятно. — Смотрите, что она умеет…

Луна постучала по шляпе волшебной палочкой. Лев широко открыл рот и издал очень натуральный рык. Сидевшие поблизости испуганно вздрогнули.

— Здорово, да? — радостно воскликнула Луна. — Вообще-то я хотела сделать, чтобы он съедал слизеринскую змею, да времени не было. В любом случае… Удачи тебе, Рональд!

Луна уплыла. Не успели ребята прийти в себя от потрясения, вызванного шляпой, как к ним подбежали Ангелина, Кэтти и Алисия, брови которой стараниями мадам Помфри вернулись в нормальное состояние.

— Как только позавтракаете, — сказала Ангелина, — идите прямо на стадион. Надо посмотреть, какие условия, и переодеться.

— Мы скоро, — заверил Гарри, — вот только Рон поест…

Но через десять минут стало ясно, что Рон не может не только есть, но даже глотать, и Гарри счёл, что лучше пойти на стадион. Они встали из-за стола. Гермиона тоже поднялась и, взяв Гарри за руку, отвела его в сторонку.

— Постарайся, чтобы Рон не увидел слизеринских значков, — озабоченно шепнула она.

Гарри вопросительно на неё посмотрел, но она лишь предупреждающе мотнула головой: к ним на негнущихся ногах подошёл Рон, потерянный и несчастный.

— Удачи, Рон, — пожелала Гермиона, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щёку. — Тебе тоже, Гарри…

По дороге к выходу из Большого зала Рон, казалось, постепенно приходил в чувство. Он недоумённо держался за щеку и словно не мог понять, что произошло. Рон так волновался, что ничего не замечал, но Гарри, оказавшись у слизеринского стола, бросил любопытный взгляд на значки-короны и на этот раз сумел прочесть надпись:

«Уэсли — наш Король»

С неприятным чувством, что такой лозунг не сулит ничего хорошего, Гарри побыстрее прогнал Рона через вестибюль и вывел на улицу, на ледяной холод.

Они быстро зашагали вниз по склону к квидишному полю. Заиндевевшая трава хрустела под ногами. Ветра не было; небеса, как всегда в последнее время, сияли перламутровой белизной — а значит, при хорошей видимости солнце не будет слепить глаза. Гарри попытался ободрить этим Рона, но не был уверен, что тот слышал его слова.

Ангелина уже переоделась и, когда они вошли в раздевалку, беседовала с остальными игроками. Гарри и Рон надели форму (Рон в течение нескольких минут пытался натянуть её задом наперёд, пока Алисия не пожалела его и не подошла помочь), сели и стали слушать наставления Ангелины. Снаружи всё громче шумели голоса — на стадионе собирались болельщики.

— Я узнала, кто всё-таки будет играть у слизеринцев, — заглянув в пергамент, сообщила Ангелина. — Прошлогодние Отбивалы, Деррик и Боул, ушли, и Монтегю, вместо того, чтобы заменить их игроками, которые умеют нормально летать, естественно, взял каких-то громил. Фамилии — Краббе и Гойл. Я про них почти ничего не знаю…

— Зато мы знаем, — хором сказали Гарри и Рон.

— С виду они не очень… вряд ли способны отличить один конец метлы от другого, — Ангелина убрала пергамент в карман, — впрочем, что касается Деррика и Боула, то меня всегда удивляло, как они находят дорогу на стадион без указателей.

— Краббе и Гойл — не лучше, — заверил Гарри.

С улицы доносился топот множества ног — школьники взбирались на зрительские трибуны — и пение, правда, разобрать слова было невозможно. Гарри начал нервничать, но он понимал, что его волнение — ничто по сравнению с состоянием Рона. Бедняга, с абсолютно серым лицом, держался за живот и, крепко сжав зубы, смотрел прямо перед собой.

— Пора, — глухим голосом объявила Ангелина, поглядев на часы. — Ребята, пошли… Ни пуха.

Все встали, взяли на плечи мётлы и гурьбой вышли из раздевалки на яркий солнечный свет. Их встретила какофония звуков, среди которых, несмотря на приветственные крики, вопли и свист, явственно слышалось пение.

Команда «Слизерина» уже дожидалась их. На всех были серебряные значки в форме короны. Новый капитан слизеринцев, Монтегю, сложением очень походил на Дудли Дурслея, его массивные предплечья напоминали поросшие волосом окорока. За спиной Монтегю, почти такие же огромные, как и он сам, маячили Краббе и Гойл. Они глупо щурились на солнце и размахивали новыми клюшками. Малфой стоял с краю, в его светлых волосах играли яркие блики. Он поймал взгляд Гарри, ухмыльнулся и постучал по значку у себя на груди. Ангелина и Монтегю подошли друг к другу, и судья мадам Самогони приказала: