Архив Троцкого (Том 2) - Юрий Фельштинский

Я не знаю, многие ли из вас бывали на фабрично-заводских собраниях в последнее время и разговаривали там о хлебных делах и отношениях с крестьянством. Я имел удовольствие разговаривать по этому поводу с рабочими и вовсе не могу сказать, чтобы они находили, что у нас все обстоит благополучно по всей территории СССР. Никакого сраму для нас нет в том, что мы будем — по письмам ли, разговором, или другими путями — это самое недовольство рабочих выявлять и учитывать. Мы на одиннадцатом году революции в первый раз за все время нэпа произвели в большом масштабе административный нажим на крестьянина — производителя хлеба. Поэтому можно и нужно анализировать этот опыт, производить итоги, находить положительные и отрицательные черты его, но отнюдь не сводить дело к беспредметной взаимной ругани, к тому, что, если один скажет: вот то-то и то-то было плохо, другой «возразит»: ты паникер, ты не смел... Что плюсы чрезвычайных мер превышают минусы — это несомненно, но это не значит, что нельзя говорить об этих минусах. И когда Каганович выводил здесь административные меры из закона стоимости (!) и ограниченного действия его в условиях советской экономики, подведя сомнительные «теоретические» обоснования под практику применения чрезвычайных мер, то из его речи вытекала сплошь апологетика (вместо анализа) этих чрезвычайных мер. Для нас же вопрос применения чрезвычайных мер стал как выбор меньшего из зол, и эти меры мы считали наименьшим злом. Но если бы, допустим, меня спросили, предвидели ли мы ввиду этих мер в январе все те результаты и отрицательные последствия их, которые мы теперь имеем в действительности, то я откровенно сказал бы, что нет, и не думаю, чтобы в такой откровенности было бы что-нибудь плохое. Причем, под чрезвычайными мерами я разумею не только те директивы, которые мы давали из центра, но и всю совокупность директив центра и мест и весь тот режим в деревне, который был создан проведением их.

Если бы мне был задан вопрос: «Скажите, какое количество хлеба мы получили в результате директив и какое в результате «извращений»?» — то я не взялся бы на него ответить, ибо очень многое из того, что мы называем извращениями, вошло в систему этих мер. Больше того, никто из нас не может снять с себя ответственность за то, что мы называем «извращениями». Мы же ЦК и отвечаем за свои местные организации... (Сталин: Правильно.) Я не смогу, например, на митинге развить, что обход крестьянских дворов был нарушением директив ЦК. Я принужден буду на любом собрании крестьян защищать эти обходы, потому что мы за них отвечаем. И если мы говорим о чрезвычайных мерах, то было бы ошибкой отделять их от «извращений».

Под извращения подводят иногда уголовные и полууголовные преступления, совершенные отдельными лицами в процессе хлебозаготовок. Но это совершенно неправильно. Преступление есть преступление. Целый ряд «извращений» является органической частью всей системы хлебозаготовок, применявшейся с января. Может быть, не право было Политбюро, что давало такие директивы, которые без ряда добавочных мер нельзя было провести. Но ясно дело, если еще раз придется — не дай господи — проводить аналогичные меры, то это мы обязаны учесть, и директивы должны быть соответственно [...] [439]. А тов. Каганович смешал здесь апрельский пленум с нынешним. Везде и всюду он говорит об извращениях, а не о чрезвычайных мерах в целом... Весь смысл речи Кагановича сводился к защите чрезвычайных мер как таковых во все времена и при всяких обстоятельствах.

Каганович. Это не верно, вы процитируйте там, где я говорил, что экстраординарные меры нельзя вводить в систему.

Рыков. Для того чтобы дать, если можно так выразиться, глубокую постановку вопроса о чрезвычайных мерах, Каганович неожиданно пускается в рассуждения о законе стоимости и выводит из него 107-ю статью У[головного] к[одекса].

Сокольников. Проект резолюции, которая предложена по вопросу о хлебозаготовках, касается в первой части некоторых общих вопросов нашей хозяйственной политики, непосредственно примыкающих к проблеме хлебозаготовок.

Я хочу прежде всего высказаться по вопросу об этой первой части резолюции об общей хозяйственной политике в ее связи с хлебозаготовительным кризисом. Положения, которые сформулированы в этой вводной части, делают очень большой шаг вперед. Когда в проекте резолюции подчеркивается значение сельского хозяйства, этой базы хозяйственного развития, когда проект резолюции подчеркивает значение восстановления сельскохозяйственного экспорта для индустриализации, когда в проекте подчеркивается значение селького хозяйства для образования валютного резерва, когда возвращается таким образом сельскому хозяйству то место в нашей хозяйственной системе, которое оно должно занимать, этим делается основной сдвиг в сторону предупреждения борьбы против обострения и повторения зернового кризиса, хлебозаготовительного кризиса, ибо, я думаю, основными причинами, которые создали нынешние затруднения, подготовили их, сделали неизбежными, является то, что в нашей хозяйственной политике последних лет мы получили такой крен в отношении сельского хозяйства, который не дал возможности решить задачу гармонического подъема сельского хозяйства и промышленности. Между тем только в условиях такого гармонического развития сельского хозяйства и промышленности заложена гарантия против наступления подобных кризисов.

Меня очень часто обвиняли в аграрном уклоне и очень часто выставляли противником промышленной индустриализации и т. д. Я не буду сейчас входить в детали этого вопроса. Предположим, что я ошибался. Несомненно, что при постановке этого вопроса я и не мог кое в чем не ошибаться. Но важно, что в нашей хозяйственной практике получился в отношении сельского хозяйства и особенно зернового хозяйства перегиб за последние годы в такой мере, которая, может быть, и не была предусмотрена при формулировании нашей партийной и советской линии. Этот перегиб получился, и мы не подготовили укрепленной и расширенной аграрной базы для нашего сельскохозяйственного подъема.

Мы столкнулись пару лет тому назад и не могли не столкнуться прежде всего с кризисом по линии технических культур. Но неизбежно мы должны были прийти и пришли к тому, что мы столкнулись с тем, что не только технические культуры ограничивают развитие нашей промышленности, но что точно так же недостаточное с нашей стороны поднятие зернового хозяйства в нашей земледельческой стране при слабости нашей промышленности, что при отсталости сельского хозяйства обязательно приведет к более острому кризису, чем тот, с которым мы столкнулись по линии недостаточного развития технических культур.

Я оспаривал и продолжаю оспаривать теорию «диспропорции». Как [и] у них, она у нас была очень широко распространена. Утверждали, что основное бедствие заключается в том, что мы имеем диспропорцию между сельским хозяйством и промышленностью, выражающуюся в перепроизводстве сельскохозяйственной продукции и в недопроизводстве промышленной продукции, и что поэтому дело заключается в том, чтобы дать возможность нашей промышленности догнать сельское хозяйство. Я считаю, что эта формула и эта теория совершенно неправильно представляют действительное соотношение не в том смысле, что можно отрицать или сомневаться в недостаточном развитии нашей промышленности или сомневаться в том, что мы не можем ни на минуту забывать задачу поднятия этой промышленности и, конечно, прежде всего поднятия промышленности, производящей средства производства, но эта теория нас потому сбивала с толку, что искажала действительные основы диспропорции в нашей стране, диспропорции между чрезвычайно отсталым, варварским полуазиатским характером нашего сельского хозяйства, необычайной примитивностью сельскохозяйственных культур, необычайно низким уровнем сельскохозяйственной техники, необычайно низким уровнем производительности земледельческого труда, с одной стороны, словом, между величайшей слабостью аграрной базы, которая не гарантировала нашу страну и наше хозяйство от голодовок, не гарантировала, что первый неурожай и колебания его не нанесут удар по всему хозяйству, по всему делу строительства, и, с другой стороны, между высоким уровнем развития техники нашей промышленности, которая строится по образцу наиболее передовой техники капиталистических стран.

Между этими различными силами и возможностями, заложенными в сельском хозяйстве и промышленности, между возможностью движения промышленности вперед и между величайшим консерватизмом и неподвижностью сельского хозяйства существует основная диспропорция, и она должна быть нам из [вестна]. Эта задача ни на минуту не может нами забываться, эта задача, которую подчеркивал Владимир Ильич, и я думаю, что он правильно подчеркивал ее. Какие бы успехи мы ни делали в нынешнее время в промышленности, хотя мы подошли к довоенному уровню и даже превзошли его, все-таки формулировка Ильича, которая дана нам в последних его статьях, остается в силе и теперь.