Ангелология - Даниэль Труссони

Я закрыла глаза и отвернулась. Мне стало легче только тогда, когда доктор Рафаэль обнял меня за плечи, чтобы поддержать. Я прижалась к нему, аромат его одеколона принес сладостно-горькое успокоение. Я представила себе, что открою глаза, и все будет как прежде — атенеум наполнится ящиками, бумагами и деловитыми ассистентами, упаковывающими тексты. Члены совета окружат стол, изучая карты военной Европы, которые принес доктор Рафаэль. Академия заработает, и все останутся живы. Но, открыв глаза, я снова поразилась ужасу резни. От действительности не убежать.

— Идемте, — сказал доктор Рафаэль и повел меня из комнаты, направляя по коридору к главному входу. — Дышите. У вас шок.

Мне казалось, что я сплю.

— Что случилось? — спросила я. — Я не понимаю. Это сделала Габриэлла?

— Габриэлла? — удивился Владимир, догнав нас в коридоре. — Нет, конечно же нет.

— Габриэлла не имела к этому никакого отношения, — сказал доктор Рафаэль. — Это были шпионы. Мы уже давно знали, что они контролируют совет. Это было частью плана — убить их таким образом.

— Это сделали вы? — изумилась я. — Но как вы могли?

Доктор Рафаэль посмотрел на меня, и я заметила, что по его лицу промелькнула тень печали, словно ему было неприятно мое разочарование.

— Это моя работа, Селестин, — наконец сказал он, взял меня за руку и повел через холл. — Когда-нибудь вы поймете. Идемте отсюда.

Когда мы подошли к главному входу в атенеум, ступор начал проходить, и меня затошнило. Доктор Рафаэль вывел меня на холодный вечерний воздух, нас уже ждал «панар-левассор». Спустившись по широким каменным ступеням, Валко сунул мне в руки футляр. Он был такой же, как у Габриэллы, — такая же коричневая кожа, такие же блестящие застежки.

— Возьмите его, — сказал доктор Рафаэль. — Все готово. Вас отвезут к границе сегодня вечером. Затем нам придется положиться на наших друзей в Испании и Португалии, чтобы вывезти вас.

— Куда?

— В Америку, — ответил доктор Рафаэль. — Вы заберете футляр с собой. Вы — и сокровище из ущелья — будете там в безопасности.

— Но я видела, что Габриэлла уехала, — сказала я, рассматривая футляр, не в силах поверить своим глазам. — Она забрала инструмент. Увезла с собой.

— Это была точная копия, милая Селестин, наживка, — объяснил доктор Рафаэль. — Габриэлла отвлекла врага, чтобы вы могли убежать, а Серафину освободили. Вы в долгу у нее за очень многое, в том числе за ваше участие в экспедиции. Теперь вы должны позаботиться о лире. Вы с Габриэллой идете разными путями, но всегда должны помнить, что занимаетесь общим делом. Она — здесь, а вы — в Америке.

ТРЕТЬЯ СФЕРА

И явились два пресветлых мужа, каких никто не видывал на земле. Лица их сияли подобно солнцу, очи — будто горящие свечи, а из уст исходил огонь. Одеяния их напоминали пену морскую, тела переливались разноцветными красками, крылья были светлее золота, а руки — белее снега. Они встали у изголовья одра и окликнули меня по имени.

Келья сестры Эванджелины,

женский монастырь Сент-Роуз,

Милтон, штат Нью-Йорк.

24 декабря 1999 года, 00.01

Эванджелина подошла к окну и отодвинула тяжелые шторы. С четвертого этажа было ясно видно реку. Каждую ночь в одно и то же время темноту, подобно яркой молнии, разрезал пассажирский состав. Появление вечернего поезда успокаивало Эванджелину — оно было таким же незыблемым и постоянным, как послушание в Сент-Роузе. Поезд проезжал, сестры шли на молитву, грели батареи парового отопления, ветер стучал в оконные стекла. Вселенная равномерно вращалась. Через несколько часов взойдет солнце, и Эванджелина начнет новый день, следуя установленному распорядку — молитва, завтрак, месса, работа в библиотеке, обед, молитва, хозяйственные работы, работа в библиотеке, месса, ужин. Ее жизнь катилась по кругу, подобно бусинкам на четках.

Иногда Эванджелина смотрела на вагоны, и ей казалось, что она видит пассажира, осторожно пробирающегося по проходу. Поезд с человеком внутри проносился мимо с металлическим грохотом. Озаряя все вокруг неоновым светом, он спешил к неизвестному месту назначения. Эванджелине вдруг захотелось, чтобы там был Верлен.

Ее комната была размером с бельевой шкаф, и там сейчас вполне уместно пахло свежевыстиранным постельным бельем. Она недавно натерла сосновый пол, сняла из углов паутину и вытерла пыль с мебели, стен и подоконника. Хрустящие белые простыни на кровати, казалось, призывали снять обувь и лечь спать. Вместо этого Эванджелина взяла с бюро стакан, налила воды из кувшина и выпила. Потом открыла окно и сделала глубокий вдох. Воздух был холодным и густым, он успокаивал легкие, словно лед, приложенный к ушибу. Она так устала, что едва могла думать. Электронные часы показали, что наступила полночь. Начинался новый день.

Сев на кровать, Эванджелина прикрыла глаза и стала вспоминать события прошедшего дня. Она взяла связку писем, которые ей дала сестра Селестина, и пересчитала их. Там было одиннадцать конвертов, по одному в год, на каждом — незнакомый обратный адрес в Нью-Йорке. Бабушка отправляла послания с удивительной регулярностью, на штампе всегда стояла дата — двадцать первое декабря, с восемьдесят восьмого по девяносто восьмой год. Осторожно, чтобы не повредить лицевую сторону конвертов, Эванджелина вытащила открытки и стала рассматривать, раскладывая в хронологическом порядке на кровати, от первой до последней.

Четкие синие линии типографских оттисков не давали какого-то определенного образа; Эванджелина не могла понять смысла и предназначения рисунков. На одной открытке был их ангел, поднимающийся по лестнице, — изящная современная работа, без излишеств, свойственных ангельским ликам в церкви Девы Марии Ангельской.

Хотя многие сестры не соглашались с Эванджелиной, она предпочитала художественные изображения ангелов библейским описаниям, которые считала слишком жуткими. Колеса Иезекииля, например, если верить Библии, похожи на топазы, с сотнями глаз на ободах, и одно находится в другом. У херувимов, как рассказывали, было по четыре лица — человеческое, воловье, львиное и орлиное. Этот древний образ посланников Божьих был страшным, почти гротескным, если сравнивать с работами живописцев эпохи Возрождения, которые навсегда изменили представление об ангелах. Ангелы с трубами и арфами, со сложенными сзади изящными крыльями — такие ангелы воодушевляли Эванджелину, независимо от того, насколько они не соответствовали библейскому канону.