Элегии и малые поэмы - Публий Назон

        Страх материнский мои тщетными сделал дары:

        Будет он смертным теперь, но первым пахарем будет,

560 Первый высеет хлеб, первым плоды соберет».

        Молвила так и, себя за облаком скрыв, ко драконам

        Вышла Церера и в путь по небесам понеслась.

        Суния мыс позади, и спокойная гавань Пирея,

        И берега, что лежат с правой руки от нее.

565 Дальше в Эгейскую зыбь направляется, видит Киклады,

        К хищной Ионии мчит и к Икарийским брегам.

        По азиатским летит городам, стремясь к Геллеспонту,

        И то туда, то сюда в сторону правит свой путь.

        То она видит страну собирающих ладан арабов,

570 Индию, Ливию, то знойной Мерой пески;

        То к гесперийским летит она Рену, Родану, Паду

        Или к могучим струям Тибра грядущего мчит.

        Смею ли вслед? Нельзя перечислить пути ее страны:

        Не был Церерой забыт край ни один на земле.

575 Бродит и в небе она по созвездьям, не тонущим в море,

        Так обращаясь к звездам хладного края небес:

        «Звезды Паррасии![439] Вы ведь можете знать все на свете,

        Ибо в пучине морской не исчезаете вы,

        Матери бедной мою обнаружьте вы дочь Персефону!»

580 Молвила так, и такой дан ей Геликой ответ:

        «Ночь неповинна: спроси о похищенной дочери Солнце,

        Солнце ведает все, что совершается днем».

        К Солнцу идет, но в ответ она слышит: «Напрасны искания

        С братом Юпитера дочь в третьей державе царит».

585 Долго стенала она и так Громовержцу сказала,

        А на лице у нее горькая виделась скорбь:

        «Если ты помнишь еще, от кого родилась Прозерпина,

        То и тоску ты о ней должен со мною делить!

        Целый я мир обошла, чтоб узнать про ее похищенье, —

590 Но и доселе она в прежнем томится плену.

        Но Персефона моя недостойна хищника-мужа

        И не такого себе зятя готовили мы.

        Если б Гигант победил, разве хуже мне, пленнице, было б,

        Нежели стало сейчас, в век, когда царствуешь ты?

595 Он безнаказан. Пускай! Я отмщенья не требую; пусть он

        Дочь мне вернет и свою этим искупит вину».

        Ей в утешенье вину извиняет любовью Юпитер

        И говорит ей: «Ведь зять нам не позорен такой!

        Я не знатнее его: моя держава на небе,

600 Водами правит мой брат, хаосом брат мой другой,

        Но коль упорствуешь ты и воля твоя непреклонна

        И коль решила рассечь узы супружества ты,

        Я постараюсь помочь, если дочь твоя все голодает,

        Если же нет, то навек быть ей Плутону женой».

605 В Тартар, приказ получив, на крыльях летит Жезлоносец[440]

        И, возвратившись скорей, чем ожидали, донес:

        «Девы похищенной пост, — сказал он, — уже разрешился:

        Взявши гранатовый плод, съела она три зерна».

        Впала в отчаянье вновь, точно снова похитили дочку,

610 Бедная мать и в себя долго прийти не могла.

        И говорит: «Дольше жить не могу я в небесных чертогах:

        В доле Тенара теперь мне обитать повели!»[441]

        И удалилась бы в глубь, коль не дал бы клятвы Юпитер

        В том, что шесть месяцев в год в небе останется дочь.

615 Только тогда прояснилось лицо и душа у Цереры

        И увенчал ей главу вновь из колосьев венок.

        Вновь породили поля на земле изобильную жатву

        И поместился едва весь урожай в закромах.

        Белое все по душе Церере: наденьте одежды

620 Белые в праздник ее; темная шерсть не про нас.

        В иды апрельские чтим Юпитер у нас Победитель;

        В этот день ему храм некогда был посвящен.

        В этот же день, если я не ошибся, во славу народу

        Римскому был заложен нашей Свободы чертог.

625 В утро грядущего дня, мореплаватель, в гавань укройся:

        Западный ветер тебя в море настигнет и град.

        Хоть, несмотря и на град, бушевавший тогда при Мутине,

        Наголову разбил Цезарь все войско врагов.[442]

        После Венериных ид, когда третье утро настанет,

630 Надо, понтифики, вам стельную «форду» заклать.

        «Фордой» корову зовут, что беременна, но не телилась:

        «Форда» от «ферре» — носить, так же как «фетус» — телок.

        Ныне беременен скот, беременна почва весною,

        А плодовитой земле плодная жертва под стать.

635 В храме Юпитера часть, а тридцать коров закалают

        В курии: льется там кровь полным, широким ручьем.

        Только лишь вынули плод из нутра материнского чрева,

        Тотчас бросают куски мяса на дымный алтарь,

        А сожигать там телят поручают старшей весталке,

640 Чтобы народ очищать пеплом в Палилиев день.

        Стали при Нуме-царе бесплодны труды земледельцев —

        Все их мольбы к небесам были напрасны тогда.

        То ли засушлив был год, то ли дули холодные ветры.

        То ль постоянный лил дождь и затоплялись поля:

645 Часто хозяев в обман зеленями вводили посевы

        И бессемянный овес рос в бороздах полевых,

        Или до времени скот порождал скороспелое племя,

        Или давила овца новорожденных ягнят.

        Лес престарелый стоял, топорам дровосеков запретный,

650 И Меналийскому он был посвящен божеству:[443]

        Из лесу бог подавал ответы спокойно безмолвной

        Ночью. Нума в лесу двух закалает овец,

        В жертву Фавну одну, другую сладостной Дрёме,

        И на земле постелил шкуру и той и другой.

655 Дважды обрызгал он пряди волос родниковой водою.

        Дважды оплел он виски буковых веток листвой,

        И, воздержась от любви, воздержась от животного мяса,

        Ни единым кольцом не украшая перста,

        Грубой одеждой укрыт, растянулся на свежем руне он,

660 В благочестивых словах бога молитвой призвав.

        Между тем, осенив чело свое тихое маком,

        Ночь подступает, за ней черные тянутся сны;

        Вот появился и Фавн, руно попирая копытом,

        И одесную изрек он таковые слова:

665 «Смертью, о царь, двух коров умолить тебе следует Земли:

        Пусть же телица одна в жертву отдаст две души».

        Ужасом царь пробужден, о виденье он думает странном:

        Тайна приказа темна и непонятна ему.

        Тут обретает его в лесу дорогая супруга

670 И говорит: «Надо взять стельной коровы нутро!»

        Стельной коровы приплод приносят в жертву; обилен

        Стал этот год, родили щедро и скот и земля.

        Этому дню поспешить Киферея однажды велела

        И приказала быстрей мчаться ретивым коням,

675 Чтобы как можно скорей получил императора званье[444]

        Юноша Август за то, что победил он врагов.

        Но миновало уже после ид и четвертое утро,

        И увлекает к себе ночью Дорида Гиад.

        По удаленье Гиад, когда третье засветится утро.

680 Порознь будут стоять в Цирке упряжки коней.

        Но почему в этот день лисиц выпускают, зажегши

        Факелы им на хвостах, надобно мне объяснить.

        Почва Карсеол совсем холодна, для маслин непригодна,

        Но для посева хлебов очень она хороша.

685 Там путешествовал я по родимой земле Пелигнийской,

        Малой, но вечно сырой из-за дождей проливных.

        К старому другу я в дом вошел, как бывало обычно,

        В час, когда распрягал Феб утомленных коней.

        Многое друг рассказал, как и прежде, и то мне поведал,

690 Что пригодиться могло в начатом мною труде.

        «В этой равнине, — сказал и мне показал на равнину, —

        Скромно селянка жила с мужем суровым своим.

        Он обрабатывал там свое поле, работая плугом,

        Иль искривленным серпом, или двузубой киркой:

695 Дом подметала жена, стоявший на крепких подпорках,

        Да под наседку клала яйца, цыплят выводя,