Форпост - Андрей Молчанов

Вот первый джип с охраной, вот бронированный лимузин, надутый мощью и спесью, ровно легшая по его ходу горизонтальная метка в прицеле, упреждающе вынесенная вперед…

Он нажал на спуск. Огромное оружие содрогнулось и, задрожав, подскочило от отдачи.

Словно бомба разорвалась перед дульным срезом, воплотившись в пылающую колбу оранжевого огня, выжигающего холодный осенний воздух. Реактивная струя пламени выплеснулась злым оранжевым языком за спиной на десяток метров. Рев выстрела, казалось, ударил в небеса и сдвинул тучи. Окатило лицо водой из разорванной от гидравлического удара грелки, а приклад тяжело и устало ткнулся в плечо.

Серегин, закостенев в напряжении мышц в ожидании успокоения оружия, готовился к новому выстрелу, одновременно оценивая обстановку и понимая, что таковой уже не понадобится…

Бронебойно-зажигательная пуля с обильным осколочным эффектом мгновение назад распалась в роскошном салоне яростными беспощадными фрагментами, рвущими все и вся на своих слепых траекториях.

Крошево железа, стекла и пластика, сбитое в дымный серый пар, разлеталось от того места, где только что виднелась сияющая на солнце приземистая машина с черно-зеркальным остеклением. А затем из-за кювета, куда съехал, перевернувшись, изувеченный кузов, полыхнуло красное пламя воспламенившегося бензина.

Серегин, усмехнувшись горько, позавидовал Джону и Худому Биллу: со стороны это зрелище наверняка смотрелось в более внушительном ракурсе…

Впрочем, очень скоро и у него появится возможность взглянуть на демонстрацию их талантов…

Особая задача стояла перед Джоном: его мишень перегораживал полуметровый ствол тополя, а перемещение позиции в стороны сулило трудности с многотрудным, через уступы, отходом от нее, а посему ему приходилось поневоле решать две задачи: устранения препятствия и — последующего главного выстрела. В его руках покуда терпеливо покоилось стальное чудовище: винтовка «Anzio — 20», длиною в его рост, тяжеленная дылда со стаканом пламенегасителя, исчадие оружейного ада, с точностью попадания в цель на линии горизонта, до пяти километров.

Первая пуля ударила в ствол безвинного дерева, взорвавшегося так, словно он был начинен тротилом. Фугасная пуля при взрыве разметала древесные волокна в соломенную кашу. Тополь, хрястнув, пал, но, зацепившись кроной за соседа-собрата, поник под углом к обочине.

Обзор для снайпера был расчищен.

Вторая пуля, выпущенная Джоном, пересекла дорогу, забор завода и ввинтилась в серебристый цилиндр газового резервуара на колесах.

Что-то болезненно и испуганно ухнуло в пространстве, затем оранжевый клубящийся гриб с белесой кудрявой опушкой застил небеса. Через пару секунд сдетонировала другая фура, и всю панораму округи, казалось, охватил торжествующий плотный огонь.

Серегин не спешил покидать позицию, разглядывая через прицел мельтешню черных фигурок у административного здания. Кто-то указал рукой в его сторону. Оперились тут же оранжевыми всполохами автоматные очереди, слепо направленные на склон, — злобные и беспомощные. Поющий на излете свинец вспахивал землю, не достигая черты поражения, поднимая гейзеры грязи и палой листвы. Одинокая трассирующая очередь, изгибаясь дугой, пролилась, словно струя, в сторону Джона, вспарывая кустарник и землю.

«Какой-то чертов герой хочет получить медаль», — подумал, глядя на зеленый горбатый пунктир свинцовой течи, Серегин.

Далее, рассыпавшись, фигурки побежали, глупо и нелепо исполняя свой долг, в сторону главенствующей высоты, и Серегин снисходительно хмыкнул над наивностью бандитов, умеющих стрелять в упор, но ничего не ведающих о тактике армейского боя.

Пригнувшись, он, как и Джон, недосягаемые для пуль из «калашей», разносимых ветром, спокойно тронулись в отход, а вернее, на позиции прикрытия Худого Билла, кто, выждав приближение к необходимому рубежу возбужденной боевой ватаги, вдохновленной бегством врага, начал методичный, как в тире, отстрел мишеней…

Оглянувшись, Серегин уяснил, что помощь приятелю не понадобится: сообразив, что попали в ловушку, мстители, петляя, без оглядки бежали назад, но хладнокровные, без промаха, выстрелы, не оставляли им ни единственного шанса на выживание. Десяток боевиков распластались у склона грустными недвижными тюками, двое, скорчившись, легли уже на дороге, трое на площадке у здания, один, последний, замер, сгорбившись на ступенях входа. То, как полностью обмякло его тело, сказало Серегину все.

Он поймал себя на мысли, что ничуть не жалеет убитых. Случившееся с ними было закономерно и справедливо. Они прожили жизнь, недоступную большинству, не ограниченную никакими рамками и насладились сполна тем восторгом, каким награждает своих адептов преступный мир. Они знали, что в любой момент могут столкнуться с тем, кто сильнее и изощреннее их, и от кого не будет пощады. И вот тогда грянет расплата за выбор ремесла насилия, и из колоды судьбы выпадет туз пик…

Эти, уже погибшие люди, умели держать в руках оружие, умели убивать себе подобных, не терзаясь никакими угрызениями совести, они прошли стычки и войны, но сегодня их истребила сила иной природы, рожденная на иной земле, — беспощадная, как гремучая змея и равнодушная, как заслонка крематория. Их истребила Америка, чьим несомненным воплощением был Худой Билл.

После как по команде стих ветер, установилась тишина, ни один человек не появлялся в обзоре прицела, и только гулкие взрывы и всполохи пламени еще витали и гремели над догорающим заводиком, превратившимся в спекшуюся, сморщенную груду арматуры, плит, кирпича и пластика.

— Вижу в прицеле двух китайцев с пистолетами, — донесся из наушника рации голос Худого Билла. — Предтечу будущей войны… Но они склонны соблюсти нейтралитет, отходят за угол…

— Карабкайся наверх, — буркнул Серегин, преодолевая очередной уступ. — Мы все отработа… — Тут он запнулся: в небе послышался стрекот винтов.

В следующую секунду он увидел в вышине темно-синий, накрененный набок вертолет, летевший прямо на него, словно притягиваемый невидимым магнитом.

— Джон! — выкрикнул в рацию. — Высота! Я не успеваю поймать курс… Там — наверняка стрелок!

— Я уже разворачиваю свою красавицу поудобнее… — откликнулся напряженный голос товарища. — И сейчас ее задница оживет при отдаче! Две подходящие пульки у меня есть…

Серегин неотрывно глядел на вертолет, внезапно ушедший в сторону, а затем, словно атакуя, вновь развернувшийся к склону. Глядел уже глазами Джона, прильнувшего к окуляру, видел обтекаемый темно-синий фюзеляж с винтом, слитым в белесую плоскость, повернутый на три четверти и рассеченный перекрестием, градуированным в миллирадианах.

Еще мгновение и будет сделано то, что способен исполнить лишь тот, кто уже привычно готов к этому, в ком есть опыт боя, тренировок на полигонах, да и вообще в нехороших местах, где ведется встречный огонь, — тот, кто совершит требуемое аккуратно, без спешки, без тщеславия и бравады.

Краем глаза он узрел где-то позади сверкнувшую кинжально ослепительную вспышку, и словно ощутил за спиной возмущение воздуха, раздвигаемого раскалено-бурлящими пороховыми газами.

Пуля весом в сорок два грамма, обтянутая бронзовой оболочкой, ушла к цели, опережая звук. При ударе в борт со скоростью восемьсот метров в секунду, она высвободит энергию в пять с половиной тысяч джоулей. Тут же сработает малышка-заряд, выбросив вперед вольфрамовый сердечник, что разлетится внутри машины роем смертоносных мелких осколков.

Поднеся к глазу оптику, Серегин поймал в поле зрения вертолет, качаясь, идущий вниз по дерганой нисходящей спирали. Дым валил из середины его хвостового отсека. Фюзеляж ощутимо вибрировал, несущий винт вращался рвано и с натугой, и, коснувшись склона, машина завалилась набок, упершись в россыпь валунов. Оторвавшийся хвост полетел далее вниз, распадаясь на чадящие фрагменты, а винт, вспоров почву, остановился, засев в ней изломанным якорем.

В течение последующего получаса, пока Серегин поднимался на вершину холма, попытки выбраться из вертолета никто не предпринял.

Теперь им предстояло пройти разведанной тропой к основному шоссе, куда уже выдвинулась братия Его Преподобия, должная отвезти их в надежное и укромное место.

— Пожалуй, дальнейшая жизнь покажется нам скучной, как воскресная проповедь, — сказал Худой Билл, когда они присели на каменистой прогалине для краткого привала.

— Я думаю, что, погости мы здесь еще, без дела не останемся, — проговорил Джон, покусывая стебель сорванной травинки.

— Так, может, и останетесь? — невпопад предположил Серегин.

— Это невозможно, — сказал Худой Билл. — Хотя… здесь есть куда и как развернуться, здесь здоровая натуральная пища и благонамеренные люди… И — здесь очень красивые женщины. Я даже готов рассмотреть это место в качестве убежища при нетрадиционных ситуациях, от которых, увы, не застрахован ни один джентльмен удачи… Но как ни жить морской рыбе в реке, так и меня не приноровишь к вашей русской жизни, товарищ Серегин. Вы — другие… Кстати, русских в Америке я сразу же различаю по глазам. Они — отражение души.