Операция «Тень» - Иван Цацулин

Шулленбург занял место в ложе, отведенной для дипломатического корпуса.

Прозвенел колокольчик председательствующего, утих шум, сессия приступила к работе. Слово для доклада предоставлено главе правительства Советского Союза.

— Товарищи депутаты!

Шулленбург спросил переводчика, о чем собирается говорить оратор. Переводчик ответил: о разоружении.

Опять пропаганда? Шулленбург помнил сообщения газет: предложение Советского Союза о разоружении обсуждалось на Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций, о разоружении всеобщем и полном… И вот сейчас, снова, на сессии советского парламента!

Разгром Германии во Второй мировой войне Шулленбург переживал болезненно. Разумом понимал, что иначе и быть не могло, больше того, что поражение гитлеровского рейха — спасение для немецкой нации, и все же страдал, возвращение земель, в свое время силой захваченных у восточных славян, потерю Силезии, Пруссии он долго не мог принять. Разумом понимал, что так надо, что так лучше, что это и справедливо, — и все же… Вот и сейчас, слушая оратора, он размышлял о том же, что так мучило его все эти годы, и снова вынужден был прийти к прежнему выводу: послевоенное устройство Восточной Европы исторически неизбежно, не месть руководила победителями, а стремление восстановить справедливость и помешать любителям авантюр снова превратить Германию в очаг мировой войны.

Шулленбург внимательно слушал переводчика… Итак, Советский Союз готов сам и предлагает другим государствам проявить добрую волю в вопросах разоружения. А в дальнейшем добиться всеобщего и полного разоружения.

Но разве реакционные круги Запада примут эти предложения русских?! От подготовки к новой мировой войне они просто так не откажутся, хотя открыто об этом и не заявят.

Шулленбург усмехнулся: «угроза с Востока» действительно существует, и огромная, — Восток требует мира во всем мире, предлагает полностью разоружиться!

Через пару недель Шулленбург возвратился на родину. И тотчас был приглашен в Мюнхен… Встреча со Штрадером насторожила его. Оказалось, интриги и закулисные комбинации баварского «фюрера» результатов не дали, и, следовательно, остается «последнее средство» — сбросить правительство силой.

Покидая штаб-квартиру главаря заговорщиков, Шулленбург принял твердое решение — немедленно, через Эрику Келлер, предупредить тех, кто должен быть осведомлен о замыслах Штрадера и его банды, тех, кто сумеет обуздать авантюристов. Шулленбург остро почувствовал всю ответственность и тягость своего положения — требовалось подать сигнал тревоги, передать информацию, а он оказался слишком изолированным. Прежде полнейшая изолированность представлялась ему исключительно в положительном свете, она казалась ему надежной гарантией не быть раскрытым прежде времени. Теперь оказалось, что изолированность имеет и обратную сторону. И если ранее он испытывал большое удовлетворение при мысли о бессилии приставленного к нему эсэсовского оберфюрера — не мог же тот проникнуть в его мысли, по наитию разобраться в его тайнах, то теперь он, всю жизнь привыкший сдерживать свои чувства, неожиданно понял: постоянное присутствие при нем Дитца угнетает и оскорбляет его.

Вилли Лунг, адъютант военного министра, относился к генерал-полковнику со скрытой симпатией, и Шулленбург чувствовал это. Лунг чем-то импонировал ему. Однажды тот вошел в кабинет Шулленбурга и, подождав, пока вышел Дитц, тихо спросил:

— Экселенц, вы хорошо знаете, кто такой оберст Густав Дитц?

— Кажется, да. — Шулленбург поднял от бумаг на столе голову и внимательно посмотрел на Лунга. Сегодня тот почему-то нервничал.

— И вы знаете, что он вовсе не Густав Дитц, а Оскар Шванке?

— Я это предполагал, друзья прислали мне когда-то изданную брошюру о героической смерти оберфюрера Шванке, с его портретом на обложке, и я понял их предостережение.

— Но он об этом не догадывается?

— Думаю, нет.

— Экселенц, вы понимаете с какой целью к вам приставлен оберфюрер СС Шванке?

Шулленбург с подчеркнутым безразличием пожал плечами.

— Меня этот вопрос не занимает и не волнует, — спокойно произнес он.

— И у вас хватает сил терпеть возле себя этого прохвоста? — почти вскричал молодой офицер.

— Спокойнее, гауптман Лунг, — предостерегающе сказал Шулленбург. — Прежде всего — мне нечего скрывать, и Оскар Шванке возле меня лишь зря теряет время.

— Как знать! — вырвалось у Лунга.

— Затем — если я потребую убрать от меня Дитца, герр министр может неправильно понять меня. Да и чего я этим добился бы? Пожалуй, только того, что меня окружили бы людьми, прошлое которых я не знаю. А обозленная контрразведка, не теряя ни минуты, начала бы плести против меня интриги.

Лунг опустил голову.

— Вы правы, экселенц, — прошептал он. — Но будьте осторожны с этим оберстом Дитцем.

— Благодарю вас, гауптман.

Лунг как-то странно посмотрел на Шулленбурга.

— Вы всегда можете рассчитывать на меня, экселенц, — сказал он и с этими словами покинул кабинет,

После ухода офицера Шулленбург долго думал о нем.

Кто он? Почему явно играет двойную роль при Штрадере? С какой целью он счел необходимым предостеречь Шулленбурга? Он определенно волновался, — следовательно, отдавал себе отчет в риске, на который в данном случае шел. Но если это так, то он действовал не по приказу свыше, а по собственной инициативе, — иначе ему нечего было бы бояться. Стало быть, он действительно друг, на которого можно положиться?

Шулленбург при следующем визите к нему Лунга напомнил ему об обещании того в соответствующий момент оказать услугу.

— Вот сейчас вы могли бы помочь мне, — сказал он с улыбкой.

— Располагайте мной, экселенц, — с готовностью произнес Лунг.

— Вы, конечно, понимаете, что я не хочу предоставить возможность Оскару Шванке проникнуть в мои сугубо личные тайны, гауптман Лунг. — Тот молча кивнул. — Прошу вас разыскать вот эту женщину, ее зовут Эрика Келлер… — Скажите ей, что я прошу ее приехать вот по этому адресу в следующую субботу.

— Вы хотите, чтобы я организовал вам свидание с женщиной? — На лице офицера было разочарование.

— Не обижайтесь, гауптман, — Шулленбург скупо улыбнулся. — Дали слово — держите его. О моем желании встретиться с фрейлейн Келлер никто не должен знать, ни в коем случае!

— Хорошо, я выполню ваше поручение, экселенц, — заверил Лунг.

— Никто не должен знать об этой встрече, — подчеркнул Шулленбург.

— Не беспокойтесь, экселенц, ни вы, ни она не будете скомпрометированы. — Казалось, Лунг понял наконец, что свидание замышляется неспроста.

Он несколько раз прочел адреса: и Эрики Келлер, и места, куда ей надо будет явиться на свидание, и, возвратив бумажку Шулленбургу, ушел.

До следующей субботы осталось четыре дня. По случайному стечению обстоятельств именно этот день, единственный во всем году, на протяжении многих лет имел для Шулленбурга особое значение, о чем никто никогда и не подозревал.

К городку он подъезжал вечером. Во тьме приветливо светились витрины магазинов. Вот и гостиница «Великая Шарлотта». Поставив во дворе машину, генерал-полковник поднялся на второй этаж и вошел в просторный зал.

— Ваш столик ждет вас, граф, — хозяин гостиницы проводил гостя к его месту.

Шулленбург угрюмо опустился на стул. Вот уже более двадцати лет в этот день и в этот час он неизменно появлялся здесь и занимал место за этим столом, в дальнем углу большого зала.

В зале творилось что-то невообразимое — в этот вечер, оказывается, тут проводили конкурс на лучший танец. Слышались шутки, гремели аплодисменты. Шулленбург одиноко сидел в своем углу и не спеша пил вино. Наконец он увидел Эрику Келлер. Шулленбург медленно поднялся, направился к ней, пригласил. Они присоединились к танцующим. Ничто не должно было говорить о том, что они знакомы.

— Что случилось? — в голосе Эрики слышалось волнение. — Вас что-то встревожило?

— Да… У меня появились кое-какие соображения… Я изложил их в документе, который надо передать… У вас ведь есть друзья?

— Да, есть… — Она очень серьезно заглянула ему в глаза. — Что надо сделать?

— Предупредить… Они решились на крайние меры и очень спешат, надеются на помощь из-за океана. Ваши друзья должны знать, как следует поступить… Пусть они подумают о том, о чем я им написал.

— Хорошо, я сегодня же передам ваше письмо Герману… — Она помолчала, сказала тихо: — Будьте осторожны, не забывайте о Шванке.

Звучало старинное танго, со стороны можно было залюбоваться этой парой: стройный седой мужчина бережно вел красивую молодую даму.

Он коротко поделился с ней сомнениями, которые его угнетали.