Сталин: арктический щит - Юрий Жуков

Наконец, третьим маршрутом, со значительно меньшим грузооборотом, мог стать воздушный, проложенный советскими полярными летчиками еще в середине 20-х годов, предельно изученный в ходе экспедиций на остров Врангеля, при спасении челюскинцев, имевший пять различных вариантов, от Уэллена на Тикси и Дудинку, где разветвляется — на Архангельск (6800 км) и Красноярск (6200 км). Но мог проходить от Тикси через Якутск в Иркутск (6700 км). Четвертая возможная линия проходила от Анадыря через поселок Зырянка и Якутск на Иркутск (6700 км), а пятый, опять же от Анадыря, но уже через село Каменское, на Магадан и далее — в Николаевск-на-Амуре и Хабаровск (3850 км)3.

Два морских маршрута и один воздушный не случайно замыкались на Архангельске. Ведь именно от него, по железной дороге, быстрее и проще было доставлять военные грузы непосредственно к фронту, нежели везти их почти две недели через Сибирь из Хабаровска, Иркутска или Красноярска. Потому-то оборона подступов к старому порту на Белом море, оборона Заполярья, и стала сразу же приобретать не меньшее значение, нежели операции на других участках гигантского фронта, протянувшегося от Балтики до Черного моря.

Еще в канун немецкого наступления вдоль побережья Кольского полуострова, 28 июня, советский посол в Лондоне И.М. Майский поспешил уведомить Москву о весьма важном разговоре. Лорд Уильям Бивербрук, один из лидеров консервативной партии и министр авиапромышленности, признал, что Великобритании следует «направить часть своего флота в район Мурманска и Петсамо для морских операций против немцев»4. Но такое еще пока только частное мнение, пусть и достаточно важного члена кабинета, никак не могло повлиять на события.

29 июня части горнострелкового корпуса «Норвегия» перешли советскую границу. От Мурманска в те часы его отделяли каких-нибудь 90 километров. По меркам недавних боевых операций в Европе — ничтожно мало. Однако о блицкриге вермахту уже следовало забыть. Навсегда. Бойцы сосредоточенной у границы 14-й армии при поддержке Северного флота оказали незнакомое немцам сопротивление. Так и не пропустили врага на полуострова Средний и Рыбачий, нависавшие над Мотовским заливом, прикрывавшие с северо-запада подступы к Кольской Губе. А на направлении главного удара противника отступили всего на 30 километров — до реки Западная Лица. Там 7 июля и остановили горных стрелков Дитля.

И все же еще только начавшееся в Заполярье сражение оставалось непредсказуемым по своему возможному исходу. А потому В.М. Молотову в тот день, 29 июня, при встрече с британским послом Стаффордом Криппсом пришлось использовать информацию, содержащуюся в телеграмме Майского. «Ввиду происходящего сейчас мощного наступления германских и финских частей в районе Мурманска, — сказал руководитель советской внешней политики, не говоря уже о том, что имеется крупный нажим и на всех остальных фронтах, советское правительство специально отмечает актуальность участия английских военных кораблей и авиации в этом районе. Военно-морская помощь со стороны Англии в районе Петсамо и Мурманска была бы как раз своевременной»5.

Действительно, и Великобритании было выгодно поддержать союзника в тяжелую минуту, ослабив тем общего противника. Однако Криппс, исходя из полученных из Лондона указаний, не дал каких-либо твердых обещаний. Объяснил Молотову: прежде всего «необходимо, чтобы представители военно-морской миссии (британской. — Прим. авт.) вошли в контакт с соответствующими представителями советских военно-морских сил». И заметил, что лично он, посол, никак «не может гарантировать, что эксперты, рассмотрев вопрос об операции в районе Мурманска, вынесут определенное и положительное решение»6.

Молотову ничего не оставалось, как возобновлять разговор на эту тему вновь и вновь. 30 июня — с членами британской военной миссии, 2 и 5 июля — снова с Криппсом. И каждый раз безрезультатно. Только 8 июля вопрос вроде бы начал проясняться. «По моему желанию, — сообщил Черчилль в личном послании Сталину, адмиралтейство подготовило серьезную операцию, которую оно предпримет в ближайшем будущем в Арктике, после чего, я надеюсь, будет установлен контакт между британскими и русскими военно-морскими силами»7.

На самом деле 8 июля Черчилль замыслил о том, о чем поведал как о совершенном. Только двумя днями позже направил военно-морскому министру А. Александеру и начальнику Военно-морского штаба адмиралу Д. Паунду свое пожелание.

«Представляется, — писал премьер, — совершенно необходимым направить небольшую смешанную английскую эскадру в Арктику для установления контакта и для совместных действий с русскими военно-морскими силами… Впечатление, произведенное на русский Военно-морской флот и вообще на сражающуюся русскую армию прибытие в Арктику этих кораблей, которые будут именоваться английским флотом, может иметь огромное значение. Прибытие кораблей в Арктику позволит нам также сэкономить большое количество крови англичан».

А далее Черчилль объяснил причину своего решения, и заодно — истинную суть тогдашней политики своего кабинета.

«Если бы, — продолжал премьер-министр, — русские могли продержаться и продолжить военные действия хоть бы до зимы (выделено мной. — Прим. авт.), это дало бы нам неоценимые преимущества. Преждевременный мир, заключенный Россией, явился бы ужасным разочарованием для огромного множества людей в нашей стране. Пока русские продолжают сражаться, не так уж важно, где проходит линия фронта (выделено мной. — Прим. авт.). Эти люди показали, что они заслуживают того, чтобы им оказали поддержку, и мы должны идти на жертвы и на риск, даже если это причиняет нам неудобства, что я вполне сознаю, ради того, чтобы поддержать их дух… Эскадра, несомненно, должна будет отправиться в Архангельск»8.

Москва просила, добивалась немногого — всего лишь активных действий британского флота в водах между северным побережьем Норвегии и Шпицбергеном, там, где проходили важнейшие коммуникации немцев, связывающих Нарвик и Тромсё с Киркинесом и Петсамо, позволявшие противнику бесперебойно доставлять в зону боев людские резервы, боевую технику, боеприпасы. Лондон же заботило иное. Просто «продолжение боевых действий хотя бы до наступления зимы» на Восточном фронте, ничуть не беспокоясь о том, где он будет проходить, — западнее или восточнее Архангельска, Ленинграда, Москвы. Именно так и понял пожелание Черчилля командующий флотом метрополии адмирал Джон Тови, на которого и ложилась организация боевого похода в Арктику.

Адмиралтейство предложило Тови направить на Север авианосцы «Фыориес» и «Викториес», нанеся воздушный удар по прибрежным коммуникациям противника. Однако поначалу адмирал попытался уклониться от выполнения такого поручения. Объяснял свою отрицательную позицию весьма серьезным риском, которому подвергнутся корабли вблизи немецких аэродромов, да еще и в условиях круглосуточного светового дня9. Но все же адмиралтейство добилось проведения операции. В немалой степени — под воздействием настойчивого требования Сталина.

Глава правительства СССР в своем первом, от 18 июля, послании У. Черчиллю среди прочего затронул и проблему обороны Арктики, отметил, «что военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика)», сразу же пояснил: «Легче создать фронт на Севере. Здесь потребуются только действия английских моряков и воздушных сил без высадки войскового десанта, без высадки артиллерии. В этой операции примут участие советские сухопутные, морские и авиационные силы». Чтобы у Черчилля не возникло и мысли о советской экспансии, Сталин многозначительно добавил: «Мы бы приветствовали, если бы Великобритания могла перебросить силы около одной легкой дивизии или больше норвежских добровольцев, которых можно было бы перебросить в Северную Норвегию для повстанческих действий против немцев»10.

В таком предложении Сталина не содержалось ничего, что не отвечало бы жизненно важным интересам Лондона. Ведь в конечном счете оно всего лишь позволяло, и скорее всего с большим успехом, повторить ту самую операцию, которая не удалась чуть более года назад в битве за Нарвик, установить наконец контроль над северо-норвежским побережьем и благодаря тому воспрепятствовать выходу на океанские коммуникации как тяжелых немецких кораблей, столь беспокоивших британский флот, так и подводных лодок, от чего страдал торговый флот Великобритании, союзных с ней и нейтральных стран. Только с июня 1940 года по июнь 1941-го он уже потерял 606 судов общим водоизмещением более трех миллионов тонн11.

19 июля И.М. Майский сообщил в Москву о встрече с Черчиллем и его отношении к предложению Сталина. Британский премьер проявил полную готовность содействовать осуществлению задуманной операции в Арктике: «концепцию Северного флота он полностью принимает, и даже с явным энтузиазмом… Обещал также послать на север Норвегии легкую дивизию»12.