Грозовой август - Алексей Котенев

— Страна отсталая, униженная, разобщенная междоусобицами, — пояснил Русанов.

Разговор прервал появившийся на пороге Волобой — веселый, радостный, с красными от бессонных ночей глазами. Он хотел доложить по всей форме о прибытии бригады, но Державин с распростертыми руками по-медвежьи пошел ему навстречу, начал крепко тискать его в своих объятиях.

— Вижу, вижу, что прибыл. Догнал-таки Жилина.

— Да разве за ним угонишься, — в шутку сердился Волобой.

— Будет, будет плакаться на судьбу! — крикнул Жилин. — Сам-то вон куда нацелился — на Порт-Артур!

Усталого до крайности Волобоя усадили в кресло, дали стакан холодной воды. Утолив жажду, комбриг начал возбужденно рассказывать о том, как добирался до Мукдена — сколько километров прошел по шпалам, где добывал платформы, какие преодолел заторы. Двигались они только днем, ночью отбивались от смертников. Половину бригады пришлось бросить на ремонт железнодорожного полотна. В столице Маньчжурии Чанчуне сделали короткую остановку. Волобой успел заскочить на полчаса в штаб фронта, который перебрался туда из Ванемяо и разместился в здании штаба Квантунской армии — в том самом здании, где еще недавно разрабатывались планы похода на Урал!

— Повидал там плененного командующего Квантунской армией Отодзо Ямаду, — улыбнулся комбриг.

— Ну и как он, Ямада? Грозен? — спросил Державин.

— Так себе, не очень, — неопределенно ответил Волобой. — Усы реденькие, небритый, как с гауптвахты.

К подъезду подкатила машина с представителями союзного командования.

— А вот и гости, — встрепенулся Державин и, повернувшись к Волобою, сказал: — Выходит, ты, дружище, прибыл в самый раз. Как говорят: с корабля на бал. Сейчас будем прощаться с союзниками.

Они вышли в приемную. У входа показались гости. Впереди шел Питчер, высокий, красивый, чисто выбритый полковник, с быстрым, настороженным взглядом. У него румяное, пышущее здоровьем лицо, четко очерченные губы. Из-под открытого ворота новенькой рубашки чернела, кучерявясь густым волосом, сильная грудь. Рядом с ним важно вышагивал долговязый английский вице-маршал авиации Малтби, взятый японцами в плен на одном из тихоокеанских островов. За ним едва поспевали сутулый, короткошеий генерал Смит с повязкой на глазу — заместитель начальника лагеря и еще несколько генералов.

Державин представил гостям своих офицеров. То же на ломаном русском языке сделал и Питчер. Гости были любезны, хозяева — радушны. Поговорили о погоде, о последних новостях. Питчер сообщил, что в штабе Макартура комплектуется отряд кораблей, который пойдет в Японию для подписания акта о безоговорочной капитуляции. Смит к этому добавил: в ближайшие дни все освобожденные военнопленные будут доставлены на родину. Все сели за стол. Державин провозгласил первый тост:

— Господа! За нашу победу над Японией, за долгожданный мир!

Потом выпили за глав правительств, за главнокомандующих, за доблестных солдат союзных армий. Худощавый заспанный генерал, покосившись на Питчера, провозгласил здравицу в честь советских десантников, которые спасли три тысячи союзных военнопленных.

Затем слово взял опять Державин и объявил, по какому поводу он устроил сегодня званый обед:

— Дорогие друзья! Сегодня десантники, которые принесли вам свободу, уходят дальше, на юг. Хочу поблагодарить вас за приятное знакомство и пожелать вам скорейшего возвращения домой, счастливой встречи с родными.

Это сообщение ошарашило Малтби, крайне удивило Питчера. Он отодвинулся от стола и нервно задымил сигарой.

— Как? Ваши танки пойдут на юг? Зачем? — в упор спросил он.

— Милостивый государь! Вы меня удивляете, — улыбнулся Державин. — Мы продолжаем разоружать Квантунскую армию — выполняем общую с вами задачу. Разве вы против?

Английский вице-маршал сжал губы, положил вилку на тарелку с закуской и выразил сожаление, что русское командование не согласовывает своих действий с союзным командованием.

— Есть приказ генерала Макартура прекратить всякие наступательные операции, — заявил он.

— Позвольте, позвольте! — поднял руку Державин. — Разве на Западе мы руководствовались приказами Эйзенхауэра или Монтгомери? Разве приказы нашего Верховного Главнокомандующего распространялись на ваши войска?

— Без координации наших действий в Азии наступит хаос, — убежденно сказал Питчер и продолжил свою мысль: — Победа еще не всегда рождает успех. На войне все делается по плану. А вы не учитываете планы союзного командования. Это не есть хорошо.

— Но разве разоружение японских частей не входит в планы союзного командования? Неужели генерал Макартур против разоружения Квантунской армии?

Питчер не стал отвечать на этот вопрос, начал рассуждать о том, как бывает опасно в дороге потерять рулевое управление, как страшен хаос, который может наступить в этих полудиких странах, если не нажать вовремя на тормоза. Напомнил полные тревоги слова генерала Макартура о тайфуне: «На Юго-Восточную Азию надвигается ужасный тайфун, а наши спасительные корабли находятся за семь тысяч миль от ее берегов».

— Я понимаю, почему вы спешите на юг, — высказал свою догадку Питчер. — Вы хотите показать огромные масштабы вашей операции и доказать нам, что ваши танки за пять дней войны решили судьбу восточной кампании? Но это смешно. Мы здесь воевали почти четыре года. Да и не в этом дело. Все решила наша бомба. Да, да, она!

Лицо у Державина стало строгим, взгляд колючим. Он хотел сказать что-то резкое, но смолчал, сдержался. Смит заговорил о чем-то с переводчиком. Переводчик глянул на Державина и, виновато улыбнувшись, перевел слова Смита. Тот хотел, чтобы русские не считали разговор официальным. Это просто беседа пьяных друзей, и только.

— В Америке такие беседы проходят с черной кошкой на столе. Значит, ни-ни, никому... И все начистоту! — сказал переводчик и поставил на стол маленькую плюшевую черную кошку.

— Господа! — обратился Державин. — Мне не хотелось сегодня затрагивать этот вопрос. Но вы задеваете наше солдатское самолюбие, и я вынужден защищаться. И раз уж начистоту, так давайте начистоту. Только по-честному. Я высоко ценю ваш вклад в нашу победу и не хочу умалять значение десантных операций американского флота и вашей морской пехоты. Но и вы цените наш воинский подвиг. Во-первых, воюем мы не пять дней, а уже полмесяца, и неизвестно, когда закончим. Мы разбили двадцать две дивизии. Заметьте, столько же, сколько в свое время окружили под Сталинградом! А сколько дивизий разбили вы, господин Питчер, и вы, господин вице-маршал Великобритании? В России предпочитают работать не поденно, а сдельно. Вы хорошо знаете — японцы капитулировали не после вашей сверхбомбы, а в тот момент, когда мы прорвали семнадцать укрепрайонов и перешли Большой Хинган. Ведь ваши главные сухопутные силы только еще плывут в Азию. Так ведь?

Наступило неловкое молчание. Генерал Смит, склонившись над столом, тихо покачивался из стороны в сторону, Малтби нервно перекатывал дымившую сигару из одного угла рта в другой.

— Кроме юго, вы забываете, господа, — вставил Русанов, — что мы четыре года сковывали у своих границ миллионную Квантунскую армию. И японцы не могли бросить ее против вас.

Волобой вначале не принимал участия в затеянном споре, но потом не выдержал, спросил Питчера:

— Неужели вам серьезно кажется, что Япония была разбита на Тихом океане?

— О! — Питчер поднял кверху руки. — Вы хотите сказать, что она была разбита на Большом Хингане?

— И не на Большом Хингане: там мы ее добивали. Под Москвой, под Сталинградом, на Курской дуге — вот где решалась ее судьба!

Малтби и Питчер недоуменно пожали плечами. О чем толкует этот человек?

— А ведь танкист прав, — поддержал комбрига Державин. — Фашистская ось тянулась из Европы в Азию. Там мы ее крушили и здесь не прятались за ваши спины, честно выполнили свои обязательства. Выступили точно в срок — через три месяца после победы на Западе, как вы того хотели.

— Как мы того хотели! — засмеялся Питчер и серьезно продолжил: — Да, но мы этого хотели в Тегеране, немножко в Ялте. Но мы, насколько мне известно, уже не желали этого в Потсдаме. Трумэн сказал Сталину, что у нас теперь есть грандиозный бомба и ваша помощь на Востоке уже не нужна. Именно так...

— И что же ему ответил Сталин? — спросил Державин.

— Он, как говорят в России, пропустил это мимо уха.

— Нам, солдатам, это не известно, — ответил Державин. — Мы руководствовались союзническим долгом.

Английский вице-маршал кисло улыбнулся, стряхнул с сигары пепел, глянул в упор на Державина.

— Насколько мы понимал, вы пришли Маньчжурия не по нашей просьбе. Вас привлекает богатый Азия. О, Азия — не Европа! Европа — это контора, где выписывают чеки. Все плантации здесь, в Азии. Здесь больше половины человечества. Вас интересует Китай. А Маньчжурия — арсенал Китая. Вы хотите иметь Китай своим красным партнером? Но это слишком много. Вы нарушите равновесие сил. Ведь каждый четвертый человек на земле — китаец. Мы не можем вам уступить такой огромный акция!