Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл

— Я хочу сказать.., понимаете, я много думала, что.., что мы не только должны выпалывать сорняки, но должны и сажать цветы… Мне.., мне все равно, что вы подумаете, но когда я несу цветы на могилу моего дорогого Чарли, я всегда кладу несколько цветков на могилу безвестного янки, который лежит рядом. Она.., эта могила такая заброшенная!

Возбуждение, владевшее умами, тотчас вылилось в поток слов, но на сей раз оба общества объединились и выступили уже единым фронтом.

«На могилу янки?! Ах, Мелли, да как вы можете!» — «Они же убили Чарли!» — «И они чуть не убили вас!» — «Да ведь янки могли бы убить и Бо, когда он родился!» — «Они же хотели сжечь вашу Тару!» Мелани крепко ухватилась за спинку стула, поистине раздавленная порицанием, с каким она столкнулась впервые.

— Ох, дамы! — умоляюще воскликнула она. — Прошу вас, дайте мне договорить! Я знаю, я не имею права говорить, потому что никто из моих близких не пал на войне, кроме Чарли, и к тому же я, слава богу, знаю, где он лежит. А среди нас сегодня столь многие не знают, где похоронены их сыновья, мужья и братья, так что…

Она задохнулась, в комнате стояла мертвая тишина.

Глаза миссис Мид потемнели и перестали метать молнии. Она проделала немалый путь в Геттисберг после битвы, чтобы привезти тело Дарси домой, но никто ей не мог сказать, где он похоронен. Должно быть, где-то в наспех вырытой канаве на вражеской земле. И у миссис Аллен задрожали губы. Ее муж и брат участвовали в злополучном рейде Моргана в Огайо, и она слышала лишь, что оба пали на берегах реки, когда кавалерия янки ринулась в атаку. Где их могилы — она не знала. Сын миссис Эллиссон умер где-то на Севере, в лагере, и она, женщина бедная — беднее некуда, — не в состоянии была привезти его прах в родные края. Были и другие, кто прочел в списках: «пропал без вести — по всей вероятности, убит», и это было последнее, что они слышали о людях, которых проводили на войну.

И сейчас эти женщины смотрели на Мелани, и в глазах их был вопрос: «Зачем ты снова бередишь наши раны? Они никогда не заживут: ведь мы не знаем, где лежат наши близкие».

Нежный голос Мелани зазвучал отчетливее в наступившей тишине.

— Их могилы находятся где-то там, у янки, так же как могилы янки находятся здесь, у нас, и до чего же было бы нам больно, если б мы узнали, что какая-то женщина-янки сказала: надо, мол, их вырыть и…

Миссис Мид издала какой-то странный звук.

— Зато до чего нам было бы приятно узнать, что какая-то добрая женщина-янки… Ведь должны же быть среди янки добрые женщины!.. Мне безразлично, что говорят люди, но не могут же все янки быть плохими! И нам было бы приятно узнать, что они выпалывают сорняки и на могилах наших мужчин и приносят цветы, хотя это могилы их врагов. Если бы Чарли умер на Севере, мне было бы легче, знай я, что кто-то… И мне безразлично, что вы, дамы, будете обо мне думать, — тут голос ее снова прервался, — но я выхожу из обоих клубов и я.., я буду выпалывать сорняки на всех могилах янки, какие только мне попадутся, и буду сажать цветы, и.., пусть кто-нибудь посмеет меня остановить!

Бросив этот вызов, Мелани разрыдалась и, пошатываясь, направилась к двери.

Час спустя дедушка Мерриуэзер в безопасном уединении салуна «Наша славная девчонка» сообщил дяде Генри Гамильтону, что после этих слов все разрыдались, кинулись целовать Мелани и собрание завершилось праздничным застольем, а Мелани была избрана секретарем обеих организаций.

— И они теперь будут выпалывать сорняки. А Долли, черт бы ее побрал, заявила, что даже я, видите ли, буду только рад им помочь, потому как мне больше нечего делать. Я, конечно, ничего против янки не имею, и, думаю, мисс Мелли права, а остальные леди вели себя как дикие кошки и были не правы. Но чтобы я полол сорняки — в мои-то годы да при моем люмбаго!..

Мелани вошла в совет дам-патронесс детского приюта и помогала собирать книги для только что созданной Ассоциации юношеских библиотек. Даже Трагики, дававшие раз в месяц любительские спектакли, жаждали залучить ее к себе. Мелани была слишком застенчива, чтобы выступать на подмостках, освещенных керосиновыми лампами, но она могла шить костюмы из единственно доступной материи — мешковины. Это она, проголосовав в Кружке шекспировских чтений за то, чтобы произведения барда перемежались чтением творений Диккенса и Бульвер-Литтона, помогла одержать победу над неким молодым и, как втайне опасалась Мелани, весьма разнузданным холостяком, который предлагал читать поэмы лорда Байрона.

В конце лета по вечерам в ее маленьком, плохо освещенном доме всегда полно было гостей. Стульев, как правило, не хватало, и дамы часто сидели на ступеньках крыльца, а мужчины возле них — на перилах, на ящиках или даже просто на лужайке. Порой, глядя, как гости сидят на траве и попивают чай — единственный напиток, который Уилксы в состоянии были предложить, — Скарлетт поражалась, как это Мелли не стыдится выставлять напоказ свою бедность. Сама Скарлетт и помыслить не могла о том, чтобы принимать гостей — особенно таких именитых, какие бывали у Мелани, — пока дом тети Питти не будет обставлен как до войны и она не сможет подавать своим гостям хорошее вино, и джулепы, и запеченную ветчину, и холодную оленину.

А у Мелани часто бывал герой Джорджии генерал Джон Б. Гордон с семьей. Отец Райман, поэт-священник Конфедерации, неизменно заглядывал к ней, когда наведывался в Атланту. Он очаровывал собравшихся остроумием и без особый уговоров соглашался прочесть свою «Шпагу Ли» или свое бессмертное «Поверженное знамя», всякий раз вызывавшее слезы у дам. Бывал здесь во время своих наездов в город и Алекс Стефенс, бывший вице-президент Конфедерации, и как только становилось известно, что он у Мелани, дом тотчас наполнялся гостями и люди часами сидели, зачарованные хрупким инвалидом со звонким голосом. Обычно с десяток детей сонно клевали носом на коленях у родителей, хотя им давно пора было лежать в постели. Каждой семье хотелось, чтобы много лет спустя их отпрыск мог сказать, что его целовал великий вице-президент или что с ним здоровался за руку один из тех, кто возглавлял борьбу за Правое Дело. Все более или менее важные особы, приезжавшие в город, находили путь в дом Уилксов и часто даже проводили там ночь. Небольшой дом под плоской крышей нередко был переполнен, Индии приходилось спать на соломенном тюфяке в крошечной комнатушке, где помещалась детская Бо, а Дилси мчаться через задний двор к кухарке тети Питти за яйцами к завтраку, но Мелани принимала всех так любезно, точно в ее распоряжении был замок.

Нет, Мелани и в голову не приходило, что все эти люди стекаются к ней, словно потерпевшие поражение солдаты к изорванному любимому знамени. И потому она немало удивилась и смутилась, когда доктор Мид после одного приятно проведенного в ее доме вечера, за который он отблагодарил хозяйку, прочитав монолог Макбета, поцеловал ей руку и голосом, каким он некогда говорил о Нашем Доблестном Деле, произнес: