Полный учебный курс Школы навыков ДЭИР. III и IV ступень - Кирилл Титов

Более того, мы способны отвлечься и от инструктивно сильного раздражителя в пользу инструктивно более слабого: так, умирая с голоду и находясь в непосредственной близости от своего дома и ужина, мы можем, тем не менее, убирать на рабочем столе. Совершенно очевидно, что сам по себе ужин, как отдельная фигура, обладает для голодного человека куда большей инструктивной силой, нежели порядок на столе. Но наше сознание сумело выделить иную фигуру и сосредоточиться на уборке.

И в том, и в другом случае наше сознание задействовало некий резерв энергии, позволивший вниманию прежде всего выделить фигуру из фона, отвлекшись от конструктивной части в пользу инструктивной, а далее – даже выделить и удержать инструктивно немаксимальную фигуру.

Разумеется, как мы уже говорили, для субъекта СУП представляет собой целостный комплекс, где конструктивные и инструктивные компоненты взвешиваются на одних и тех же субъективных весах «притяжательности» – но факт остается фактом: есть некая причина, энергия, позволяющая нам сосредотачиваться на немаксимальных фигурах.

Откуда эта причина взялась в данном случае и что она собой представляет? И здесь ответ нам подскажет наш пример с уборкой стола. Ведь если мы вспомним, что на неубранный стол обратит внимание начальник, от которого зависит нагрузка, карьера и заработок, а от них накормленность семьи и благополучие вообще – уборка обретет новый смысл.

Итак, причина такого отвлечения возникает за счет активности сознания, соединяющего при помощи внимания воедино такие далекие и разные по величине фигуры, как неубранный стол (ерунда) и благополучие (серьезно). В результате такого соединения возникает суммарная инструктивность фигуры «стол, убираемый ради благополучия», значительно превышающая инструктивность фигуры «поедаемый ужин».

Справедливость сказанного нам подтвердит тот факт, что если наше внимание ослаблено – к примеру, мы устали или плохо себя чувствуем – то вероятность неубранного стола резко возрастет. Внимание оказывается неспособно преодолеть пропасть между «столом» и «благополучием» – и мы просто забываем, отрабатывая более простые варианты.

Таким образом, наше внимание в процессе выделения фигуры ситуационно способно придать ей дополнительную интенсивность за счет связи с другими – но эта способность опять-таки зависит от некоего «резерва внимания», активной причины, выступающей в роли энергии и позволяющей преодолеть разрыв.

В этом отношении сила сознания есть способность отвлечения от максимальной по интенсивности фигуры в пользу слабоинтенсивной.

Откуда берется эта энергия? Очевидно, оттуда же, откуда берется вообще вся энергия психики. Это энергия потребностей, драйвов, сублимированная на сохраняемых в памяти фигурах.

Попробуем рассудить принципиально. У психики нет причин двигаться вообще, если отсутствуют эмоциональные факторы, заставляющие психику двигаться куда-то в конкретном направлении. Эти факторы возникают вследствие функционирования неосознаваемых механизмов нашей психики, обеспечивающих возникновение потребностей – от самых элементарных до самых высших. Психика неспособна действовать в сторону уменьшения удовлетворения – и даже человек, отдающий последнее другому, уменьшает меру собственной неудовлетворенности за счет реализации высших потребностей, например проективного сострадания. Наградой выступает радость другого.

Соответственно, в любой данный конкретный момент времени энергия психики равна энергии неудовлетворенных потребностей, через какие бы фигуры она ни распределялась. Именно она и расходуется в процессе психического движения на удовлетворение потребностей. Эта вообще вся энергия, которая у психики есть.

Потенциальная энергия фрустрации – если угодно, напряжение, разность потенциалов – реализуется на осознание или трансформацию наблюдаемой фигуры. Более того, в процессе своей реализации, то есть в процессе расходования, субъект в состоянии ее ощутить в виде двух уже знакомых нам ощущений – триггерных ощущений центральных потоков, восходящего и нисходящего, ВП и НП.

Однако сама эта энергия расходуется в двух направлениях, принципиально для нас различных: она используется слабоосознаваемой частью психики – и собственно сознанием. Это крайне важно понимать, поскольку излишнее потребление одного источника заставляет иссякать другой.

Проиллюстрировать это можно достаточно просто.

Мы знаем, что слабоосознаваемая часть психики реагирует на действительность шаблонно, просто реализуя уже созданное намерение, а сознание вступает в игру преимущественно тогда, когда шаблон отсутствует. Так, обучение езде на велосипеде и езда на велосипеде совершенно разные вещи. Навык реализуется практически без участия сознания.

Однако что происходит, если мы сталкиваемся с мощным фрустрирующим раздражителем, на который у нас есть инстинктивная или отработанная шаблонная реакция? К примеру, если женщина видит мышь или электрику на колени падает оголенный провод? Скорее всего, ни она не объяснит, как оказалась на шкафу, ни электрик не вспомнит, как ему удалось отпрыгнуть чуть ли не на десять метров. Субъективно все случилось мгновенно.

В этом случае потребление энергии слабоосознаваемой частью психики настолько мощно, что внимание оказывается практически ее лишено, соответственно, события не осознаются и не запоминаются в доступной сознанию форме. В дальнейшем, кстати, наличие такого не доступного сознанию опыта у травматика может вызвать проблемы, весьма известные психологам. И именно этой особенностью обусловлено возникновение так называемой «пирамиды Маслоу».

Совершенно противоположная картина наблюдается при появлении мощного фрустрирующего фактора, на который шаблонная реакция отсутствует. Возникает эффект «растягивающегося времени», «четкости», «предельной осознанности», «фиксации мельчайших деталей», «жизни, проходящей перед глазами», даже если события длились мгновение. При этом как раз фоновая активность зачастую страдает: так, человек, спасающий имущество от пожара, вполне способен взять с собой все, решить сложнейшую топографическую задачу, прорваться через огонь, увернуться и перепрыгнуть все на свете, однако выскочить при галстуке и без брюк. Мощнейшее потребление энергии вниманием не оставляет резерва для фоновой активности, однако сознание достигает высочайшей эффективности.

Данная особенность распределения энергии психики сознанием давно нашла применение, к примеру, в религиозных и спортивных практиках. К примеру, пост и аскеза в религиях используется для того, чтобы общая энергия психики возросла – и сознание максимально углубилось в мир слабо заметных фигур, сдвигая таким образом границу слабоосознаваемой психики (к примеру, йог способен даже ощутить и запустить перистальтику кишечника в обратную сторону).

Поскольку в условиях, допустим, кельи она не может быть реализована шаблонно, то осознанность резко возрастает и воспринимается как нечто божественное, так как поскольку – и это совершенно неизбежно – при выходе из схимы, а значит, частичном использовании энергии психики фоновой активностью резерв энергии внимания уменьшается, оно оказывается неспособно сводить воедино удаленные фигуры и выделять из фона фигуры слабоинтенсивные. Соответственно, «откровение» исчезает как по мановению руки, и сам человек ощущает себя «потерявшим благодать», «оскверненным». Это достаточно легко подтвердить, отметив, что в религиозных текстах разнообразных «откровений» практически всегда описывается не то, что с человеком происходит в момент создания им, допустим, текста – а то, что происходило ранее, в отшельничестве, на горе, в заточении, в испытании – и что ему удалось запомнить.

Другой пример – практики чань-буддизма (разновидность дзен) когда человек находится в достаточно жестких фрустрирующих условиях, сосредотачиваясь на решении неразрешимой задачи длительное время, а затем в четко рассчитанный момент максимально возможного сосредоточения подвергается совершенно не шаблонному воздействию мастера, например, выливающего на него кувшин с водой. Нешаблонный стимул приводит к отвлечению всей доступной психике энергии на внимание, и оно связывает головоломку в совершенно новую картину мира. Происходит «озарение».

Еще пример – тренировки спортсменов, где движения доводятся до такого автоматизма, что в критический момент сознание пассивируется, что не дает психической возможности отвлекаться и направляет максимум возможного на достижение цели.

Сделаем второй вывод: фигура будет выделена сознанием только в том случае, если сознание сумеет сосредоточить на ней внимание, энергия которого обеспечивается общим уровнем фрустрации потребностей в данный момент за вычетом использованной в процессе фоновой активности – и величина этой доступной сознанию энергии определяет мощность нашего сознания, его способность осуществлять мыслительный процесс. Соответственно, факторы, оказывающие влияние на работоспособность сознания в нормальных (вне усталости, опьянения и т. д.) условиях: величина инструктивной части фигуры, общий уровень текущей фрустрации, потребление энергии фоновой активностью.