Барон-дракон - Огнева Евгеньевна

Он немного заработает и поедет к матери. Прискорбное бегство из родного города, а главное, обстоятельства его спровоцировавшие, стали забываться. На родине, тоже поди не помнят, кто таков. Можно возвращаться. Дальше… Поедет к Гасану, устроится где-нибудь у моря. Там и врага найти, и любовь встретить легче. Если мне вообще такое грозит. Ирония в данном случае была более чем уместна. Проверяли уже, надеялись и пытались. Ни тебе внутренней уверенности, ни тебе знака свыше. Было и было. И сейчас бы было, не разведи обстоятельства. Марго осталась для

Вадима близкой женщиной. Она была ему дорога, он ее ценил. Но… даже не попытался с ней связаться.

В первые дни после своего поражения он ждал весточки от Следящих. И дождался таки.

Вадим жил в какой-то общаге за городом, пил с остальными водку; стакнулся даже накоротке с молодой особой, по ее понятиям страшно разборчивой в связях - ниже бригадира она ни с кем не спала. Все по пьяне. Пока однажды под матрасом собственной койки не нашел мятую бумажку, по виду пролежавшую там не меньше года. Выбросил бы, да тот же Худорожко, пробираясь мимо, толкнул под руку. Бумажка вывалилась из ладони, развернулась и спланировала под ноги.

Любопытный хохол сунулся следом за Вадимом поглядеть, увидел непонятные каракули и ушел по своим делам. Вадима же пригвоздило. Чернозеленые строчки слегка светились: " Приговор пересмотрен. Тебе надлежит выполнить только одно задание. Выбор за тобой".

Он как стоял, так и рухнул на свою койку. Буквы плясали перед глазами.

— Что пишут? - Худорожка стоял рядом и лез носом в листок. Откуда только взялся?

Вадим осторожно, чтобы не выдавить ненароком глаза, взял его пятерней за физиономию и отправил в дальний угол. На некоторое время в комнате повисла тишина. Пока тот приходил в себя, пока осознавал всю подлючесть поступка сотоварища по бригаде. Потом, конечно, началось: вбыл, угробыл, да шоб тоби, да провалыси, да хай похилыться и повалыться… Вадим вышел, аккуратно притворив дверь. Побежит на него жаловаться противный хохол или нет, его категорически не интересовало. Путь домой практически был открыт. Только одно задание, означало - победу.

Можно паковать чемоданы и покупать обратный билет. Простить врага? Они их всех простит и ныне, и присно, и вовеки веков, и в мать и в перемать!

В захламленном дворике он присел на ящик, откинулся спиной на стену и закрыл глаза. Пусть все тут провалится, скоро он отсюда отчалит. Ему дела нет до людей, до их обид и кодексов. Домой!

А уж там он разберется…

— Шо, жиджяра, попался! - визгнул рядом Худорожкин голос.

Вадим открыл глаза. Мелкого в кости склочного хохла напрочь загораживала широкая фигура

Михася. Мужик стоял напружинившись, согнув не по росту длинные руки в дугу. Один вид напугает вшивого антелегента до усеру. Рука-коромысло потянулась к Вадимовой шее.

До чего же вовремя! Андраг взялся за эту, походившую на небольшое бревно, конечность и потянул на себя. Может, Михась и пытался предотвратить, летевшие на физиономию неприятности, но как-то не получилось. Оной физиономией он в стену и впечатался. И как только что Худорожка, мгновенно скис. Ушибся, не иначе. Андраг вдобавок придавил ему шею клещастым захватом.

Придавил и замер, не последует ли сигнал от Следящих? Нет. Жаль, но и это - в копилку. Глядишь, зачтется по сумме очков.

— Я тебя на первый раз прощаю. Понял? - он грубо тряхнул оппонента. - Понял?

Тот подал таки признаки жизни, завозился. Вадим приотпустил хватку. Михась кивнул, бумкнув головой о стену.

— Молодец. Понятливый.

Худорожку к тому времени сдуло, как и не было. Вадим не стал дожидаться, пока Михась полностью оклемается, встал и пошел со двора. Назрела необходимость, остаться в полном одиночестве.

Все последующее время он в том одиночестве и пребывал. С бригадниками связывали, разве, спорадические пьянки. И то, он держался на отшибе. Выпьет, посидит немного с остальными и идет себе в тишину на край островка.

Построить бы себе тут хатку, да поселиться вдалеке от человеческой гнилоты, оставив незаметный для чужого глаза проход, чтобы те, кто был ему интересен, кого он еще хотел видеть, могли к нему пробираться. Захотят, не захотят - их дело. Он и один проживет.

Себе-то не ври, ехидно влез Андраг. Тебе плевать на признание и авторитет. Тебе безразличны деньги и слава. Ты можешь обходится малым - привык. Но тебе никогда не обойтись без женщины.

Природа, мать ее! Она свое возьмет, и станет дракон Старой крови по ночам вылезать из своего укрытия, чтобы,- как выразилась бабка, - тырить женщин по округе.

А что! Населю ими остров, осную новое государство. Бабы пусть пашут, дикоросы собирают: шишки, грибы-ягоды; охотятся, а я стану охранять их покой. В начале каждого месяца - известно - разборки. Заживем!

Не зря Ваниль хвостиком тянулся за хозяином, не зря полдня тянул на одной ноте грустную песнь про аванс. Босс сломался. Аванс перепал таки полуголодной бригаде. Тут же обнаружились добровольцы, ехать за провизией и конечно водкой. Худорожке с Михасем бригада в доверии решительно отказала. Поехал тот же Ваниль, прихватив с собой тихого, непьющего, работящего, и до щепетильности честного таджика Амона.

Или превращаюсь в алкоголика, который пробку понюхал и готов, или водка оказалась паленой, вяло мыслил Вадим. И выпил-то всего-ничего, а как развезло. Надо было поесть. Но в глотку ничего не лезло. Сказывалось напряжение. Уже несколько дней Ангарский оставался настороже.

Теремок складывали из гладко отесанных бревен в три поверха или, как принято называть в современном строительстве - этажа. Перекрытие настелили накануне, установили подъемник и с утра в среду начали поднимать последние венцы. Бригадники не плохо приработались за прошедшие два месяца. Работа спорилась. Вадиму даже нравилось. Он весь вкладывался в физическое напряжение, когда не надо ни о чем думать, когда есть простые команды и простые действия.

Торец бревна просвистел буквально в сантиметре от его головы. Сработало шестое чувство,

Вадим успел пригнуться. Бревно впечаталось в незакрепленную шкантами стену и разворочало ее до самого основания. Снизу закричали. Он встал на четвереньки и прополз за нижними венцами, чтобы вылезти с другой стороны площадки. Никто не видел его в месте аварии. Он затаился за переборкой и стал наблюдать. Первым на площадку влетел Худорожка. Ух как он рыскал! Носом землю рыл, на брюхо лег, чтобы заглянуть под завал, в который превратилась стена. Сквозь щель в переборке Вадим разглядел его озадаченное лицо.

Все работы на тот день свернули. Зацепило бригадира. Как смогли, оказали ему первую помощь, вызвали по рации машину и отправили в город. Михася, стоявшего у рычагов подъемника, примерно наказали лишением дневного заработка. На том и успокоились. Подумаешь, три венца разнесло. Их вывели на следующий день.