Болтливые куклы - Елена Кочешкова

Представление длилось, и Хекки смотрел на сцену, время от времени забывая о том, что нужно дышать. Ему так нравилось то, что там происходило. Ведь если уж быть честным с собой до конца, он все равно никогда не смог бы стать таким же безупречным танцором, как Шен. Некоторые люди просто созданы для этого.

И когда пришло время Прерванного Полета, Хекки даже закусил губу и изо всех сил вытянул шею, вглядываясь даже не в движения — в лица своих друзей. Они остались вдвоем на сцене, только Шен Ри и белый Зар. Всегда такие странные и непостижимые. Всегда обращенные лицом друг к другу.

Всегда чуть в стороне от других актеров и… да — от Хекки тоже. Сколько бы он ни старался, сколько ни тянулся к старшим, ему было не под силу стать для них равным.

Увидев, как безупречно легко и почти нежно Зар поймал своего партнера, летящего на едва заметном канате, Хекки изо всех сил стиснул зубы. Он ощутил вкус крови во рту и навсегда запомнил его — вкус ревности и обиды. Вкус зависти.

Вкус прощания.

Он хотел запомнить своих друзей такими.

Хекки так и не понял, что произошло спустя несколько минут, но над огромным залом вдруг пронесся страшный, неестественный для этого места звук. И прежде, чем хоть одна догадка мелькнула у него в голове, Хекки увидел самое жуткое зрелище из всех, что когда-либо ему приходилось лицезреть.

Тот самый огромный канделябр, годами освещавший сцену, оторвался от потолка и рухнул вниз.

Хекки не сдержал крик, полный ужаса. Его ладони сами собой взметнулись ко рту, когда увидел, как эта проклятая конструкция с треском проломила пол, придавив одного из танцоров.

Одного из самых близких ему людей.

— Шен! Ох, нет! — Хекки сорвался со своего места и бросился к сцене, не разбирая пути.

Он успел преодолеть половину расстояния, прежде, чем оказался сметен и сбит с ног кричащей, обезумевшей от страха толпа.

Люди бежали прочь из театра. Не разбирая, куда ступают, они спасались от пламени, что стремительно вспыхнуло на сцене, разгорелось среди деревянных сидений и принялось жадно набрасываться на всех и вся.

В одно мгновение Хекки оказался придавлен ногами и телами тех, кто жаждал поскорее убраться подальше от пожара. Он успел только накрыть голову руками и сжаться в комок, надеясь, что эта безумная лавина схлынет прежде, чем растопчет его окончательно.

Сознание вернулось вместе с болью.

Хекки с трудом разлепил залитые уже подсохшей кровью глаза и огляделся.

Кто-то сердобольный вытащил его из горящего театра и отнес в дом к целителям, но раненых и обожженных людей вокруг было так много, что до Хекки лекари еще не добрались.

С трудом сев, он увидел десятки стонущих и таких же окровавленных, как он сам, людей.

— Шен… — язык с трудом ворочался, во рту совсем пересохло. Хекки тихонько всхлипнул и на четвереньках отполз прочь от громко стенающего рядом раненого. Еще немного — и ему удалось встать на ноги. Кто-то из целителей заметил это и жестами велел лечь обратно, но Хекки сделал вид, будто не заметил сердитого взгляда, и так же осторожно, придерживаясь рукой за встречные колонны, направился в сторону выхода.

Он и сам не понимал, куда идет. В голове все еще шумело, а ноги казались непослушными, как у той тряпочной куклы, что всегда таскала с собой Жун.

— Шен… — снова пробормотал Хекки. Он больше не представлял, как сможет найти друга в этой обители демонов. И, если уж говорить по правде, был почти уверен, что искать-то больше некого…

Он просто шел. Медленно, как во сне.

Пока не обнаружил вокруг себя темную ночь, обжигающе-холодные струи дождя и тишину. Все крики и стоны остались за спиной, в Доме целителей. А впереди были только водяная завеса, да блестящая от влаги дорожка из камня. И Хекки знал, что если очень старательно и долго переставлять ноги, то этот путь приведет его к выходу из храма.

В речной харчевне дядюшки По было шумно, весело и тепло, несмотря на сильный дождь снаружи.

Хекки отчетливо слышал обрывки разговоров и грубоватые шутки хозяина через тонкую стенку, что разделяла зал для посетителей и внутреннюю часть дома. Сам он сидел рядом с женой дядюшки По, дородной и добродушной поварихой. Тетушка Тэпи вдохновенно месила тесто для большого вечернего пирога и рассказывала Хекки байки из своего прошлого. А было оно богатым на события и разных людей…

Хекки слушал надтреснутый и хрипловатый, но такой добрый голос тетушки и осторожно прихлебывал горячий бульон из глубокой пиалы. Ему было тепло, удобно на большом мешке с рисом и очень хотелось спать.

Он все еще не пришел до конца в себя после страшных событий в храме, хотя минуло уже почти два дня.

В ту ночь Хекки без труда смог выйти через главные храмовые ворота: людей, покидающих святую обитель было очень много, и никто не разбирал, есть ли среди них служители Небесной Богини. Оказавшись в городе, он спрятался под навесом чьего-то дома в первом же переулке, что попался на глаза. Там было темно, тихо и почти не мокро. Хекки заполз под большую плетеную корзину, свернулся клубком и крепко уснул до утра. А когда проснулся, все произошедшее стало казаться ему далеким страшным сном.

Повинуясь не столько разуму, сколько внутреннему чутью, он отправился искать любимую харчевню своей сестры. Если кто-то и мог излечить его от пережитого, то только Жун. И если где-то ее можно было найти, то именно в речной таверне.

Хекки пришел туда к тому часу, когда тетушка Тэпи уже заканчивала варить рис в большом чане, а дядюшка По как раз открывал двери для ранних посетителей. Смачно зевая, он стоял в проходе своего заведения и лениво чесал большой живот. На вопрос Хекки, как бы отыскать маленькую уличную артистку, дядюшка По насмешливо приподнял бровь и ответил, что это может знать только ветер.

А потом он присмотрелся к утреннему гостю и тихо спросил:

— Да ты никак ее братец из храма? Тебя не узнать, мальчик… Что случилось? Ты сбежал?

Хекки устало кивнул. Ночь не принесла ему отдыха и покоя. Все тело болело после давки в храме, и хотелось лишь одного — забраться в мягкую постель и спать.

Хозяин таверны молча взял его за плечо и завел вовнутрь. Там он быстро выспросил о случившемся, осенил себя охранным знаком от зла и кликнул жену.

— Найди мальчишке угол и еду, Тэпи. Он сбежал из храма. Пока не дождется свою сестру, пусть лучше у нас поживет…

Так Хекки узнал, что дядюшка По не особенно любит храмовые законы. И что внутри он гораздо мягче, чем снаружи.

В тот день тетушка Тэпи, призрев всякие ханжеские правила, самолично раздела Хекки, усадила в большое корыто с теплой водой и долго заботливо отмывала от следов грязи и крови, которые остались даже после ночной прогулки под дождем.