Книги крови - Клайв Баркер

Он явно не был первым, кто использовал это место для ночлега. Под левой рукой, которой он оперся на землю, что-то подозрительно чавкнуло. Очевидно, дерьмо. Звякнули осколки стекла. Вонь стояла такая, будто рядом проходили канализационные трубы. Паршивенькое, конечно, пристанище, но ничего не поделаешь. Безопаснее, чем на улице. Барберио сел поудобнее, привалился спиной к стене и глубоко вздохнул.

Казалось, все тревоги и страхи дня отступили, но не прошло и минуты, как тишину разорвал вой полицейской сирены. Звук приближался. От ощущения покоя и безопасности не осталось и следа. Они убьют его, Барберио это знал, чувствовал каждой клеточкой своего измученного тела. Полисмены просто играли с ним, позволяя чувствовать себя на свободе, а на самом деле неотрывно следили за каждым его движением, кружа рядом с ним как акулы. И никакой надежды нет. Он убил полисмена, Боже, что с ним теперь сделают. Копы не слишком церемонятся с тем, кто поднял руку на их товарища.

Синг-Синг, что будем делать? Не надо смотреть так удивленно. Ситуация непредвиденная, да, но можно попробовать из нее выбраться.

Несколько долгих секунд Барберио решительно ничего не приходило в голову. Затем перед его взором физиономия Бога растянулась в многообещающей ухмылке, и Барберио ощутил, как что-то давит его в спину. Дверные петли! Он опирался о дверь и сам этого не замечал.

Преодолевая боль, он поднялся и стал негнущимися пальцами ощупывать ржавое железо. Небольшое вентиляционное отверстие позволяло ощупать внутреннюю поверхность двери. Что бы это могло быть? Чья-то кухня, или потайной ход — какая к черту разница. Внутри всегда безопаснее, чем снаружи.

Это первый урок, который усваивает каждый ребенок, покидающий утробу матери. Барберио слышал все приближающийся вой сирены. Этот проклятый звук заставлял его сердце учащенно биться, а кожу покрываться гусиными мурашками.

Его пальцы шарили в поисках замка, и через секунду Барберио ругнулся. Замок, конечно, был. Огромный, старый, покрытый ржавчиной и пылью.

Ну же, Синг-Синг, придумай что-нибудь, заклинал Барберио. Сделай так, чтобы я вошел, дай мне еще одну передышку, и ты обретешь вечного поклонника.

Барберио толкнул замок, но безрезультатно. То ли замок был слишком крепким, то ли руки так ослабли. А скорее всего, то и другое одновременно.

Полисмены были уже совсем рядом. Проклятый звук врывался в уши Барберио. Сердце его, казалось, готово выпрыгнуть из груди.

Он выхватил из кармана пистолет и попытался использовать его в качестве лома. Рукоятка была слишком короткой и не обеспечивала нужной силы удара, и Барберио уже было отчаялся, когда проклятая штуковина крякнула и поддалась. Замок упал, осыпав все вокруг толстым слоем ржавой пыли. Барберио вытер лицо, едва сдерживая победный вопль.

Теперь забраться внутрь, сбежать из этого кошмарного мира. Барберио вцепился пальцами в отверстие и потянул на себя. Дикая боль пронзила его желудок и кишечник, отдаваясь даже в ноге. Открывайся, черт тебя возьми, думал Барберио, скорее, иначе будет поздно!

Дверь со скрипом отворилась.

Барберио, от неожиданности пошатнувшись, повалился на спину, опять угодив рукой в дерьмо, но тут же вскочил. Он пристально вглядывался в темноту по другую сторону двери, стараясь хоть что-нибудь различить.

Пусть теперь эти ублюдки меня поищут, торжествующе подумал он, я нашел себе теплую норку, где можно от них укрыться. Внутри, и правда, было тепло, даже жарко, судя по горячему воздуху, который исходил от приоткрытой двери. Похоже, помещением давно не пользовались: воздух был довольно затхлый.

Затекшая нога тупо ныла, когда Барберио протискивался через дверь в зияющую черноту неизвестности. Как только Барберио оказался внутри, звук сирены замер невдалеке. Они остановились где-то за углом. Скоро, очень скоро послышатся тяжелые шаги служителей закона.

Онемевшая нога едва чувствовалась, болталась, как кусок мяса, ступня казалась разбухшей, размером с дыню. Барберио захлопнул за собой дверь. Он ощущал какую-то детскую радость: как если бы, убегая в игре от погони, он смог перепрыгнуть через канаву и убрать мостик. Ему как-то не приходило в голову, что копы могут открыть дверь и спокойно последовать за ним. Метод страуса: если я не вижу преследователей, то и они не видят меня.

Но даже если копы и заглянули на задворки Дома Кино, Барберио их не услышал. А может быть, машина подъехала просто для того, чтобы подобрать с тротуара какого-нибудь несчастного панка. Вот и замечательно, здесь в любом случае можно неплохо отдохнуть.

Однако, что было самое интересное, воздух здесь был не так уж и плох. Он вовсе не напоминал удушливую застойную атмосферу чердака или подвальной каморки, напротив, он был живым. Не свежим, конечно, этого сказать нельзя: пахло старостью и пылью, и не было ни малейшего дуновения, никакого сквозняка. Но казалось, что все вокруг пронизано некими вибрациями. У Барберио шумело в ушах, по коже пробежали мурашки. Нечто, содержащееся в воздухе, проникало в Барберио, щекотало ему ноздри, словно окатывало холодным душем, и в голове вдруг стали неизвестно откуда появляться странные картины. Барберио больше не чувствовал боли в желудке и затекшей ноге. Или же он просто не обращал внимание ни на что, кроме своих видений. Он был переполнен картинками: танцующие девчонки и целующиеся парочки, прощание на вокзалах, темные старинные особняки, комедианты, ковбои и рыцари, морские приключения — события и лица, с которыми он никогда не имел дела в реальной жизни. Да и миллиона жизней на все это не хватило бы. И все же Барберио ощущал волнующую реальность образов. Ему хотелось плакать над сценами прощаний, в то же время смеяться над комедиями, переживать за смелых ковбоев и наслаждаться улыбками прекрасных женщин.

Где он находился? Барберио, с трудом отгоняя от себя видения, попытался различить что-нибудь в полумраке. Он стоял в закутке шириной чуть более четырех футов, но довольно длинном. За его спиной была металлическая пыльная дверь, впереди — стена, через трещины в которой пробивался мерцающий свет. Барберио слышал голоса, раздающиеся из-за стены. Очевидно, с другой ее стороны был экран, на котором шел сейчас последний вечерний фильм. Это был "Сатирикон" Феллини, впрочем, Барберио едва ли узнал бы эту картину. Он не только никогда не смотрел фильм, но даже и не слышал о Феллини. Барберио предпочитал морские приключения, боевики, а главное — фильмы с танцующими девочками. Что угодно с танцующими девочками.

Хотя он находился в помещении абсолютно один, он вдруг ощутил странную вещь: казалось, тысячи глаз смотрят сейчас на Барберио. Это было необыкновенное, никогда прежде не испытываемое им чувство. Оно было достаточно приятно. Множество глаз внимательно следили за ним, иногда смеясь, иногда плача, а чаще просто неотрывно следуя за каждым его шагом.

Барберио ничего не мог понять в происходящем. Он утратил ощущение реальности, перестал понимать где он и что с ним. Он не чувствовал своего тела, больная нога больше не беспокоила, словно ее и вовсе не было. Барберио, к сожалению (или, возможно, к счастью), не знал, что рана его открылась, кровотечение не прекращается и такая потеря крови грозит ему смертью.

Около получаса спустя, когда на экране шли заключительные кадры "Сатирикона", Барберио скончался в темном узком закутке между обратной стороной экрана и стеной кинотеатра.

В помещении Дома Кино раньше была церковь Евангелистов. Если бы Барберио, умирая, поднял взгляд, то смог бы увидеть совершенно неуместную в кинотеатре фреску, являющую явление Святого Духа, и отошел бы в мир иной очищенным и просветленным. Но Барберио умирал, созерцая танцующих девочек. Возможно, так было лучше для него.

Стена, через которую пробивался тусклый свет, падающий на бездыханное уже тело, на самом деле была просто перегородкой и предназначалась для того, чтобы закрыть фреску от любопытных глаз. Довольно мудрое решение; по крайней мере, лучше, чем заштукатуривать фреску или выставлять ее на всеобщее обозрение. Возможно, человек, который занимался оборудованием помещения, втайне подозревал, что жанр кино вскоре отомрет, лопнет как мыльный пузырь. Тогда можно будет сломать новую перегородку, и вновь в этом доме воцарится культ Господа, а не Софи Лорен.

Но этого не произошло. Мыльный пузырь не лопнул, некоторые сеансы приносили недурные кассовые сборы, и о помещении, в котором умер Барберио, было позабыто. Никто просто не знал о его существовании. И если бы бедняга Барберио обыскал все строения города с чердака до подвала, нигде не нашел бы он места более укромного и безопасного.

Однако на протяжении уже пятидесяти лет воздух в этом помещении жил своей жизнью. Он впитывал в себя вибрации, исходящие от экрана, и тысячи, десятки тысяч глаз посылали свою энергию этому резервуару. Полвека продолжались сеансы в кинотеатре, бушевали страсти, и воздух впитывал в себя человеческие симпатии и антипатии. Он проникался этой энергией, переполнялся ею, был заряжен уже до предела. Очевидной была необходимость какого либо взрыва. Не хватало только катализатора…