Черта прикрытия - Иэн Бэнкс

— Вы удовлетворены? — поинтересовался Ватуэйль.

Молодая доктор не ответила, но сделала какую-то пометку в своих бумагах.

Ничем не примечательный кабинет был заставлен ничем не примечательной мебелью. Они сидели на двух дешевых стульях друг против друга. Их разделял стол, на котором и был установлен архаичный телевизор. Кабель питания, свернутый буквой S, уходил по полу прямо в стену. Окно с частично открытыми жалюзи выходило на выложенную белой кафельной плиткой стену светового колодца. Плитка выглядела грязной и унылой. В колодце царил сумрак. Через потолок кабинета тянулась то и дело мигавшая флуоресцентная трубка. В ее свете лицо девушки приобретало нездоровый оттенок. Впрочем, он и сам выглядел ничуть не лучше, хотя кожа у него была темнее.

У него было смутное ощущение, что кабинет и световой колодец покачиваются вверх-вниз; оно странно контрастировало с архитектурой этой части здания, абсолютно обычной для наземных построек. В колебаниях этих была какая-то периодичность, и Ватуэйль попытался определить величины интервалов — их вроде как было не меньше двух: один более длинный, в пятнадцать-шестнадцать ударов сердца, а другой покороче, длившийся около трети этого промежутка. Он измерял их ударами сердца за неимением каких-то иных средств: ни часов, ни терминала, ни телефона. У доктора часы были, но слишком маленькие, чтобы он мог на них что-то различить.

Они, должно быть, на корабле или катере. Может быть, в каком-то плавучем поселении. Он понятия не имел, где точно. Собственно, он пришел в себя уже здесь, в этом безликом кабинетике, сидя на дешевом стуле и бездумно глядя, как старый прибор под названием телевизор передает видеозапись низкого разрешения. Он успел уже осмотреться кругом и сделать некоторые выводы. Дверь заперта. Световой колодец уходит вниз еще на четыре этажа и оканчивается крошечным двориком, заваленным опалью. А девушка в халате врача просто сидит здесь и наблюдает за ним, делая какие-то записи в своем блокноте и на планшете, когда он озирается вокруг. Ящики единственного в комнате стола тоже заперты, как и стальной по виду шкафчик для документов с навесным замком. Ни телефона, ни комм-экрана, ни терминала. Вообще ни единого признака, что кто-то подслушивает, анализирует происходящее здесь... или же может прийти на помощь. Мать вашу, да тут даже выключателя потолочной лампы нет.

Он поглядел вверх, на то, что должно было быть подвесным потолком. Ну что же, пора выбираться отсюда.

— Просто скажите мне, о чем вы хотели бы узнать, — предложил он.

Девушка сделала еще одну пометку в блокноте, затем закинула ногу на ногу и спросила:

— А о чем, как вы думаете, нам хотелось бы узнать?

Он медленно растер руками лицо, сперва нос, затем щеки и уши.

— Н-ну, — начал он, — я не знаю. А вы?

— Почему вы думаете, что нам от вас что-то надо?

— Я напал на вас, — сказал он, указав на деревянную коробку с выдававшимся из нее экраном. — Это был я — там — я был той штукой, которая атаковала вас.

Он махнул рукой.

— Но я не справился с задачей. И вряд ли кому-то из нас это удалось. И вот я здесь. Что бы вы ни сохранили из того, что от меня оставалось, вы можете узнать все, что вам нужно, просто посмотрев код и разобрав его на биты, если потребуется. Я — моя личность — вам вообще без надобности, так что — теряюсь в догадках, почему я здесь. Наверное, вам все еще что-то от меня нужно. Что же? Или это всего лишь первый круг Преисподней, и я пребуду здесь до конца времен, моля о смерти?

Доктор сделала еще одну запись в блокноте.

— Может, вам стоит посмотреть телевизор еще немного? — предложила она.

Он тяжело вздохнул.

Девушка включила телевизор. На экране возник темный наконечник копья, летящий с расколотых молниями небес.

— Да ничего не случилось. Просто смерть.

Йиме улыбнулась тонкой улыбкой.

— Думается, многоуважаемый Нопри, вам стоило бы несколько прояснить свое мнение относительно прекращения жизни, коль скоро оно так разительно отличается от бытущего среди ваших соплеменников.

— Да знаю я, знаю, знаю! — в сердцах выкрикнул он, яростно кивая. — Вы, конечно же, совершенно правы. Но все это делается исключительно в благих целях. Это необходимо. Я очень серьезно отношусь к этике Квиетуса. Поверьте, очень серьезно. Но это — хо-хо! — особые обстоятельства.

Йиме спокойно взглянула на него.

Нопри оказался тощим, бледным, лысым молодым человеком с ярко-синими глазами. Вид у него был, если можно так выразиться, всклокоченно-растрепанный. Они сидели в помещении, которое, вероятно, следовало бы удостоить титула офицерского клуба. Это было излюбленное место встреч сорока с лишним граждан Культуры, составлявших примерно полпроцента чрезвычайно разношерстного и неравномерно распределенного населения бальбитанского кораблехаба. Клуб, видимо, некогда был частью игрового зала бальбитиан. Об этом свидетельствовали разноцветные конусы, свисавшие когда-то с его потолка, будто толстые, безвкусно разукрашенные сталагмиты. Теперь потолок стал полом, и конусам больше некуда было свисать.

Маленькие колесные дроны, бесшумно ездившие из одного конца зала в другой, принесли еду, напитки и чашу с курением для Нопри. Дронам приходилось пользоваться колесами и многосуставчатыми подобиями рук, потому что реакции бальбитиан на антигравитационные и манипуляторные поля были зачастую совершенно непредсказуемы. Но Йиме заметила, что у корабельного дрона, который парил на уровне их стола, вроде бы нет никаких проблем.

Они с Нопри были одни за столом. Двелнер уже вернулась к обычным занятиям. В жарком, но, по счастью, слегка подсушенном пространстве Клуба она заметила еще два занятых столика. За каждым сидело четверо-пятеро человек. Даже по меркам Культуры одеты они были откровенно неряшливо, но собственный вид их, казалось, вообще не слишком волновал: они были погружены в себя. Прежде чем Нопри открыл рот и приступил к пояснениям, Йиме уже догадалась, что эти люди прибыли сюда на встречу со всесистемником Полное внутреннее отражение, прибытие которого ожидалось в ближайшие два-три дня.

Этот корабль был Темничником, частью сверхсекретного Забытого флота, которому предстояло возродить Культуру в случае крайне маловероятной катастрофы вселенского масштаба.

— О каких особых обстоятельствах идет речь, уважаемый Нопри? — спросила Йиме.

— Я, — сказал Нопри, — пытался побеседовать с этим существом.

— Разговор с ним означает смерть?

— Да, и слишком частую.

— Насколько частую?

— Я умер уже двадцать три раза.

Йиме не поверила своим ушам и перед тем, как переспросить, сделала долгий глоток:

— Это создание убило вас двадцать три раза? — Ее голос непроизвольно понизился до изумленного шепота. — В виртуальном окружении, хотите вы сказать?

— Нет.

— Как, на самом деле?

— Да.

— В базовой Реальности?

— Да.

— И вас каждый раз... что, ревоплощают?

— Да.

— Я не думала, что вы прибыли сюда с полным чемоданом новых тел. Как вы...

— Нет, конечно же. Оно само выращивает их для меня.

— Оно? Кто, бальбитиа...

— Да. Перед каждым визитом к нему я сохраняюсь.

— И оно всякий раз убивает вас?

— Пока что — да.

Йиме посмотрела на него.

— В таком случае вам было бы целесообразно умерить жажду общения с ним.

— Вы ничего не понимаете!

Йиме вздохнула, поставила бокал на столик и откинулась на стуле, скрестив пальцы на груди.

— Я чувствую в себе силы продолжать нашу великосветскую беседу до тех пор, пока вы не дадите мне удовлетворительного объяснения. На крайний случай... я могла бы поискать среди вашей команды человека, разговор с которым принесет более...

Она остановилась.

— ... правдоподобные результаты, — закончила она.

Голубоватое аура-поле дрона слабо блеснуло розовым.

Нопри, по-видимому, оскорбили ее слова, и он резко подался вперед.

— Я уверен, что бальбитиане тесно контактируют с Сублимированными, — заявил он.

— Вы уверены, — повторила Йиме. — А разве здесь нет сотрудников секции Нумина, чтобы заниматься этим вопросом? Госпожи Двелнер, например?

— Да. Я поднимал перед ними эту тему. Но бальбитианская структура желает общаться только со мной, а не с ними.

Йиме задумалась.

— А тот факт, что это общение для вас смертельно, причем без исключений, не поколебал вашу уверенность?

— Прошу вас, — взмолился Нопри. — Это не слепая вера. Я могу доказать свои слова. Или смогу в скором времени. Очень скоро.

Его лицо скрыл дымок, поднявшийся от чаши с наркотиком, откуда он только что глубоко затянулся.

Йиме поглядела на дрона.

— Корабль, вы слушаете?