Как творить историю - Стивен Фрай

Лео махнул мне рукой – действуй, и я, задержав дыхание, вывалил содержимое коробки в тазик.

Жуткий смрад пробивался даже сквозь пропитанную ментолом маску. Отвернув голову, я постучал коробкой о край чаши и услышал, как шлепнулись в нее остатки гниющей плоти, – ни дать ни взять жидкая кашица, которую расплюхивает по мискам сестра-хозяйка работного дома. Заглянув в коробку, я увидел, что часть ее содержимого так и осталась в ней, налипнув по углам.

– У вас не найдется чем отскрести остальное? – спросил я.

Лео слез с табурета, торопливо огляделся и шагнул к угловому столику, заметив на нем кофейную кружку.

Отдав ее мне, он стоял, наблюдая, как я отскребаю коробку.

– Так-так-так. И что же за треклятая дьявольщина тут происходит?

Я в ужасе обернулся. Кофейная кружка и коробка, выпав из моих рук, грохнулись об пол.

В дверном проеме стояли Хаббард с Брауном. Каждый держал в руке по пистолету.

– Ну-с, никому не двигаться, – приказал, входя в комнату, Браун. – Я хочу понять, что… Иисус Христос задроченный!

Ладонь его взлетела ко рту, он отшатнулся, давясь. Я увидел, как сквозь пальцы Брауна просачивается рвота.

Вонь добралась и до Хаббарда – тот потянул из кармана носовой платок. Я глянул на Лео: он не отрывал глаз от черной кнопки под экраном – до нее от нас было ярдов десять. По экрану продолжали прокатываться красочные облака. Все было готово.

Я сделал шажок влево, к машине.

– О нет, – произнес, протягивая платок Брауну, Хаббард. – Ни шагу.

Он поднял руку с пистолетом на уровень плеча и прицелился мне в голову.

Браун отер рот и, все еще держа платок у губ, сверлил нас полным гнева и отвращения взглядом. Я понимал, что по какой-то причине порыв сквернословия, коего он себе обычно не позволял, разозлил его куда сильнее, чем приступ рвоты. Я еще при первой нашей встрече учуял за его личиной вкрадчивого ковбоя качества совсем иного толка. Не сомневаюсь, подчиненные Брауна превозносят его до небес как потрясающего оригинала, подобие Гэри Купера. Правда, Гэри Купер никогда таких слов, как «Иисус Христос задроченный», не произносил. Во всяком случае, в тех фильмах, что видел я.

– Не знаю, – заговорил сквозь платок Браун, – с каким тошнотворным извращением мы тут столкнулись, но я, черт побери, намерен это выяснить. Вы, оба, стойте на месте, слышите? И не произносите ни слова. Только кивайте или качайте головами, понятно?

Мы с Лео в унисон кивнули.

– Хорошие мальчики. Итак. В этой комнате есть еще маски?

Лео кивнул.

– Где они?

Лео указал себе на карман.

– Очень хорошо. Вы лезете в карман, осторожно и медленно, и бросаете маски мне, идет?

Лео покачал головой и поднял вверх палец.

– А это что значит? Хотите сказать, что слюнявчик у вас только один?

Лео кивнул. Я понял – он прихватил с собой маску и для Стива, полагая, что в миг нашего триумфа тот будет рядом с нами.

– Черт. Ну ладно. Тогда бросаете одну.

Лео так и сделал. Хаббард ловко поймал маску и передал Брауну, а Браун вернул ему наполненный рвотой платок.

Браун, пристроив маску на лицо и прижав пистолет к бедру, вошел наконец в комнату.

– Держите этих ребят на прицеле, – через плечо бросил он Хаббарду.

Хаббард, устало кивнув, привалился к дверному косяку. Смрад донимал беднягу, а второго носового платка у него не имелось.

Это перемещение Хаббарда позволило мне увидеть за его спиной Стива – тот замер в темноте еще одного дверного проема, ровно напротив нашей комнаты.

Взглянуть на Лео, чтобы выяснить, заметил ли Стива и он, я не смел. Браун медленно подступал к нам, подозрительно обшаривая комнату глазами.

Он подошел уже достаточно близко, чтобы обнаружить чашу с крысами, червями, личинками и прочими ползучими ужасами.

– Проклятье! – выдавил он. – Что за чертовню вы тут развели?

Я еще раз скосился на Хаббарда – он, стараясь не дышать, наблюдал за Брауном. Я медленно перевел взгляд на Стива. Стив смотрел на меня – бледный, испуганный. Я переглотнул и заговорил, настолько громко и отчетливо, насколько позволяла маска:

– Это всего лишь эксперимент.

– Как-как? – переспросил Браун. – Эксперимент? И что же это за мерзостный, богопротивный, варварский эксперимент, а, мальчик? Можете мне ответить?

– Все, что вам нужно сделать, это нажать вон ту черную кнопку. Видите, под экраном? Черная кнопка. Сразу все и узнаете.

– Ну уж нет, сынок. Никто здесь ничего нажимать не будет, пока я не услышу хоть какие-то объяснения.

Я бросил взгляд на Стива – тот уже выпрямился. Чтобы Стив начал действовать, требовался какой-то отвлекающий маневр.

– Объяснения?! – взревел я. – Объяснения? Вон они, ваши объяснения… там! – И я ткнул пальцем в дальний угол комнаты.

Жалкий, вообще-то говоря, приемчик. Я к тому, что об этом фокусе можно прочесть в первой попавшейся книжке. Другое дело, что книжки мне, как видно, попадались все больше хорошие, а сам этот фокус, если бы он не срабатывал хоть изредка, наверняка выкинули бы из их переизданий.

Не скажу, что на сей раз фокус сработал образцово. То есть сработать-то он сработал, но не до конца. Браун смотрел в указанном направлении лишь долю секунды, однако хватило и ее. В ту же самую долю секунды Стив, благослови его Бог, выскочил из мрака, отшвырнул Хаббарда в сторону и метнулся к экрану, распластавшись в прыжке.

И в этот же самый миг Браун развернулся и выстрелил.

Я услышал, как пискнул Лео, услышал, как Хаббард, не сумевший сохранить равновесие, врезался в книжный шкаф. Увидел, как из шеи Стива летят, забрызгивая стену, кровь и кусочки хрящей. Увидел струйку дыма над дулом Браунова пистолета. Увидел, как Браун, да сгноит Господь его душу, поднимает, на манер подлого, гнусного бандита, каким он и был, дуло к губам, чтобы сдуть дымок. Маска, естественно, помешала этому, так что звука, обычно сопровождающего подобный жест – негромкого, торжествующего присвиста, – не последовало.

И, читатель, я увидел еще кое-что. Я увидел, как занесенная в замахе рука Стива упала на черную кнопку под экраном и вдавила ее с силой десятка мужчин, и клянусь, и буду клясться до моего последнего часа, что, когда я бросился вперед, чтобы подхватить его падающее тело, улыбка – сияющая улыбка, обращенная ко мне и только ко мне одному, – освещала его лицо, пока он не отвалился назад и не умер у меня на руках.

Эпилог

Горизонт событий

– Оно попросту не способно ничему научиться, верно?

– Ну все как на прошлой неделе.

– В следующий раз ничего, кроме пива.

– Ты бы все-таки поддерживал его, Джейми.

– Я? С какой радости? Он же весь обтрухался.

– Не говори так, дорогой, это некрасиво.

– А где та девушка, с которой он был на прошлой неделе? Почему, интересно, она нам не помогает?

– О, так ты не знаешь?

– Чего?

– Она его бросила.

– В чем дело?

– Внемлите!

– Подпорки выбиты – вперед. Смотрите-ка, оно живет, пошел, пошел, взметая пыль, скользит его тяжелый киль.

– На поэзию потянуло, Эдди?

– Почему же и нет?

– Ладно, что мы с этим-то делать будем?

– М-м. Ни одно такси его, такого изгвазданного, не возьмет, правильно?

– Где я?

– В Каире, Пиппи.

– При дворе Клеопатры.

– Состоишь у меня в камердинерах.

– О нет, только не это. Не Каир.

– Ну тогда в Париже. В будуаре мадам Помпадур.

– Дважды Эдди?

– Да, Пип, что тебе, мой сладкий?

– Это ты?

– Это я.

– Скажи мне только одно.

– Все что угодно, бесценный мой, все что угодно.

– Ты голубой?

– О господи, на сей раз у него точно крыша съехала.

– Заткнись, Джейми. Да, Пиппи, голубой, как небо, спасибо, что спросил.

– Слава богу…

– Эдди, клянусь. Если ты попробуешь воспользоваться его состоянием…

– Чш-ш. Смотри, он отключился, окончательно и бесповоротно. Вырубился вмертвую, бедный ягненочек.

– Вот же засранец. Ладно, пожалуй, я все же попробую дотащить его до дому.

– Мы попробуем, большое спасибо, что так мило меня попросил.

– Ты хочешь сказать, что не доверяешь мне?

– Нет, не хочу, но могу, если тебе сильно захочется.

– С добрым утром, Билл.

– С добрым утром, мистер Янг, сэр.

– Тут у меня письмо в почтовом ящике. К профессору Цуккерману.

– Оставьте мне, сэр. Я прослежу, чтобы профессор его получил.

– Да ладно. Мне все равно нужно его повидать. Я тогда и остальную его почту прихвачу.

– Очень хорошо, сэр.

– Да, не правда ли? Чудо как хорошо.

Я пересек лужайку, решив, что будет Билл кричать, чтобы я сошел с травы, или не будет – это мне теперь по тамтаму.

На втором этаже распахнулось окно, над лужайкой поплыли сразу два голоса:

– Ну и ну!

– Какие мы нынче утром веселые.

– Особенно если учесть, в каком состоянии они пребывали вчера.

– Привет, ребята, – сказал я, махнув им рукой. – Лихо мы вчера погудели.