Механическая принцесса - Кассандра Клэр

Мортмейн выпрямился. Он смотрел на нее пристально, губы сжались, глаза сияли тяжелым темным светом. – Отец, - сказал он.

Тесса не ответила. Не могла ответить. Голос, которым она говорила, принадлежал не ей, а Шейду. - Мой механический принц, - сказал Шейд.

Огонь в глазах Мортмейна стал ярче. Он наклонился вперед, нетерпеливо подталкивая документы через стол к Тессе. – Отец, - сказал он. - Мне нужна твоя помощь, и быстро. У меня есть Пикси. У меня есть способ открыть ее. У меня есть автоматы. Мне нужно только заклинание, которое ты создал, связывающее заклинание. Запиши его для меня, и у меня будет последняя часть головоломки.

Крошечная искра паники внутри Тессы становилась все больше и больше. Это не было трогательным воссоединением отца и сына. Это было что-то нужное Мортмейну, что он хотел получить от колдуна Джона Шейда. Она начала бороться, пытаясь остановить Изменение, но оно держало ее с железной хваткой.

С тех пор как Темные сестры обучили ее, она впервые не могла выйти из Изменения, и хотя Джон Шейд был мертв, она чувствовала на себе стальную хватку его воли, он удерживал ее в его теле как в тюрьме, и заставлял это тело действовать. В ужасе она увидела, как ее рука потянулась к перу, обмакнула его в чернила и начала писать.

Перо скрипело по бумаге. Мортмейн наклонился вперед. Он тяжело дышал, словно бежал. За его спиной потрескивал огонь, большой и оранжевый в камине. - Это оно, - сказал он, проводя языком по нижней губе. - Я вижу, как это будет работать, да. Наконец-то. Это как раз то, что нужно.

Тесса посмотрела. То, что вышло из под ее пера, казалось ей потоком бреда: цифры, знаки и символы, которые она не могла понять. Она снова попыталась вырваться, но добилась только того, что поставила на страницу кляксу.

Перо снова задвигалось - чернила, бумага, скрип. Рука, держащая перо сильно тряслась, но символы продолжали появляться. Тесса начала кусать губу: сильно, потом сильнее. Она чувствовала вкус крови во рту. Немного крови капнуло на страницу. Перо продолжало писать, размазывая алую жидкость по всей странице.

- Вот и всё, - сказал Мортмейн. - Отец...

Кончика пера лопнул, громко, как выстрел, отдаваясь эхом от стен пещеры. Сломанное перо выпало из руки Тессы, и она обессиленно откинулась на спинку стула.

Зелень исчезала из ее кожи, тело сжималось, ее собственные каштановые волосы свободно упали на плечи. Она все еще чувствовала вкус крови во рту. - Нет, - выдохнула она и потянулась к бумагам. - Нет... –

Но ее движения были медленными из-за боли и Изменения, а Мортмейн был быстрее. Смеясь, он выхватил бумаги из-под ее руки и поднялся на ноги. - Очень хорошо, - сказал он. - Спасибо, моя маленькая волшебница. Ты дала мне все, что нужно. Автоматы, проводите Мисс Грей назад в ее комнату.

Металлическая рука сомкнулась на спине платья Тессы и приподняла её на ноги. Казалось, мир головокружительно раскачивался перед её глазами. Она увидела, как Мортемейн наклонился и поднял золотые часы, которые упали на стол.

Он улыбнулся дикой, порочной улыбкой.

- Я заставлю тебя гордиться, отец. - сказал он. - Никогда не сомневайся в этом.

Не в силах больше смотреть, Тесса закрыла глаза. - Что я наделала? - подумала она, когда автомат начал выталкивать ее из комнаты. - Боже мой, что я наделала?

Глава 17. Лишь благородные добры

Лишь благородные добры.

Поверьте, тот лишь благороден,

Чья не запятнана душа.

А ваши графские короны

Не стоят медного гроша.

Альфред Теннисон, «Леди Клара Вер-де-Вер»

Темная голова Шарлотты склонилась над письмом, когда Габриэль вошел в гостиную. В комнате было холодно, огонь в камине погас. Габриэль удивился, почему Софи не разожгла его, - слишком много времени уходило на тренировку. Его отец не стал бы это терпеть. Ему нравились слуги, обученные сражаться, но он предпочитал, чтобы они проходили обучение до того, как поступали к нему на службу.

Шарлотта подняла голову.

- Габриэль, - сказала она.

- Вы хотели меня видеть? - Габриэль сделал все возможное, чтобы его голос прозвучал ровно. Он не мог избавиться от чувства, что темные глаза Шарлотты могли видеть его насквозь, как будто он был сделан из стекла. Его взгляд метнулся в сторону бумаг на столе. - Что это?

Она заколебалась. - Письмо от консула. - Ее губы сжались в тонкую печальную линию. Она снова посмотрела вниз и вздохнула. - Все, чего я когда-либо хотела, это управлять этим Институтом, как мой отец. Я никогда не думала, что это будет так трудно. Я напишу ему снова, но - она замолчала, потом натянуто, фальшиво улыбнулась. - Но я позвала тебя сюда не для того, чтобы говорить о себе, - сказала она. - Габриэль, ты выглядишь уставшим и напряженным в последние несколько дней. Я знаю, что мы все напряжены, и боюсь, что из-за этого, твой - случай - был забыт.

- Мой случай?

-Твой отец, - уточнила она, поднимаясь со стула и подходя к нему. - Ты должно быть скорбишь.

- А как насчет Гидеона? - спросил он - Он был и его отцом тоже.

- Гидеон скорбил по отцу какое-то время назад, - сказала она, и к его удивлению, встала рядом. - Для тебя это должно быть еще ново и болезненно. Я не хочу, чтобы ты думал, что я забыла.

- После всего, что произошло, - сказал он, горло перехватило от изумления и чего-то еще, того, о чем ему не хотелось задумываться – с Джемом, Уиллом, Джесаминой и Тессой, после того как половину вашей семьи чуть не вырезали, вы не хотите, чтобы я думал, что вы забыли обо мне?

Она положила руку ему на плечо. - Эти потери не делают твою утрату менее значительной.

- Этого не может быть, - сказал он. - Вы не можете хотеть утешить меня. Вы просили меня разобраться, верен ли я еще своему отцу, или Институту -

- Нет, Габриэль. Ничего подобного.

- Я не могу вам дать такой ответ, какой вы хотите, - сказал Габриэль. - Я не могу забыть, что он остался со мной. Моя мать умерла, Гидеон уехал, а Татьяна - бесполезная дура, и больше не было никого, никого, кто бы воспитывал меня, и у меня не было никого, кроме отца, лишь мы вдвоем, а теперь вы, вы и Гидеон, ожидаете, что я стану его презирать, но я не могу. Он мой отец, и я ... - Его голос сорвался.

- Любил его, - мягко сказала она. - Знаешь, я помню тебя, когда ты был совсем маленьким мальчиком, помню твою мать. И помню твоего брата, который всегда стоял рядом с тобой. И руку отца на твоем плече. Если для тебя это имеет значение, я считаю, что он тоже любил тебя.

- Это не имеет значения. Потому что я убил отца, - сказал Габриэль дрожащим голосом. - Я пустил стрелу ему в глаз, пролил его кровь. Отцеубийца…

- Это не было отцеубийством. Он больше не был твоим отцом.