Крым. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

К этому времени уже сложились основы и другого военного сословия, или, если хотите, интернационала – вольного казачества. Обосновавшегося за Днепровскими порогами, на Дону, в азовских плавнях – повсюду по границам Великой степи и не страшащегося переступать эту границу. Казаки сами на кого угодно страха могли нагнать: на турецкие города и крепости, вплоть до Стамбула, на татарские Крым и Поволжье, на Польшу и на московские окраины, а там, глядишь, и на Сибирь.

Своими корнями казачество уходило к «черным клобукам» («своим поганым»), к разноплеменному деклассированному сброду – берладникам и прочим, к недобитым остаткам хазарских, печенежских, половецких, да и татарских орд – тех, которым не повезло в своих разборках. Оно пополнялось – как нас учили в советской школе, и правильно учили, русскими крестьянами, ушедшими от тех же нарождающихся помещиков-дворян или ушедшими по какой-то другой причине, а еще всяким беглым и неприкаянным людом, служилыми людьми, поселенными по границам государства для их защиты. Пополнялось до взаиморастворения, до порождения нового, казачьего качества. Качества отважного, беспокойного, предприимчивого, на грани, а зачастую и за гранью, разбойного.

Но глубоко вдаваться в такое интересное явление, как казачество, – это жизнь положить на эту тему, да и то с тобой мало кто согласится. Так что для наглядности лучше перечитать «Тараса Бульбу» незабвенного Гоголя или «Гулящих людей» незаслуженно забвенного Чапыгина (они хоть и о временах более поздних, но мы будем помнить, что это то же самое явление, только на более поздней стадии развития). А то взять и спеть «Волга, Волга, мать родная…»

Еще великий князь Иван III Васильевич боролся с пришедшей из Новгорода ересью жидовствующих, учившей превосходству Ветхого Завета над Евангелием, с пропагандой католичества, осуществляемой проникающими на Русь последователями Флорентийской унии. Принял глубокое участие в дискуссии Иосифа Волоцкого («стяжателя») и Нила Сорского («нестяжателя») и их сторонников по поводу того, пристойно ли церквям и монастырям владеть землями и большими имуществами. Вместе с высшим духовенством пришел к выводу, что пристойно, но лишь бы деньги шли на всяческое украшение православной церкви и вообще на повышение ее авторитета.

При Иване Васильевиче был принят «Судебник» – единый правовой кодекс для объединенных русских земель.

Глава 35

Крым ханский и Крым султанский

В правление хана Менгли Гирея (1445–1515, правил с двумя перерывами в 1467–1515 гг.) во многом определился внутренний уклад Крымского ханства.

В системе власти сохранились традиционные черты ордынского правления, но были и заимствования у Османской империи. Крымской особенностью была огромная роль беев старинных родовых аристократических кланов – карачи-беев. Их назначал хан из числа виднейших авторитетов кланов. Но без их согласия не могло быть утверждено избрание хана Большим диваном – расширенным государственным советом, и у кланов нередко оказывалось достаточно сил, чтобы добиться смещения хана. Карачи-беи, наряду с ханом, владели лесами, лучшими землями, соляными озерами, водными источниками. Их влияние было распространено далеко вширь: члены крупнейших кланов проживали не только в Крымском ханстве, большое число их находилось в других татарских государствах. Клан Мансур имел большое влияние в ногайских ордах. В общие походы кланы ходили своими воинскими подразделениями.

Первым заместителем хана был калга, калга-султан, обычно младший брат хана или другой его родственник. Он управлял восточной частью ханства. У него был свой дворец в Акмесджите (на месте нынешнего Симферополя), свои многочисленные придворные, свой диван. Во время большого похода, который возглавлял сам хан, калга командовал левым крылом войска; если же хана в походе не было, он был военачальником.

Второй заместитель, нуреддин, тоже, как правило, принадлежал к ханской фамилии. Он управлял западной частью Крымского полуострова. В походе командовал малыми отрядами правого крыла. При одновременном отсутствии хана и калги мог осуществлять высшее управление.

Важнейшими коллегиальными органами – совещательными, законодательными, принимающими решения были два дивана, Большой и Малый. Малый составляли находящиеся при хане ближайшие советники. В Большой диван, «собрание всей земли», входили высшие должностные лица, военачальники, придворная и родовая знать, муфтий – глава духовенства, кадии – мусульманские судьи, пользующиеся большим авторитетом общинники. Присутствовали на нем и две женщины: валиде-султан – мать правящего султана или его старшая сестра и улу-беим – старшая жена хана. Обе они обладали большой властью в гареме, а гарем, хоть и обозначает в переводе с арабского «неприкосновенное», «запретное», без всяких на то формальных санкций имел прикосновение ко всему и пользовался огромным влиянием. Большой диван принимал решения о необходимости общего похода, о привлекаемых к нему силах и времени начала. Назначал содержание ханскому двору, определял внешнюю политику, был высшей судебной инстанцией (не мог принимать решений только по вопросам религии). Русский посол докладывал великому князю, что без этого органа «хан никакого великого дела, о чем между государствами надлежит, учинить не может».

Высокими военными чинами были сераскиры и орбеи. Большого постоянного войска в ханстве не было, в случае объявления похода в строй мог быть призван любой татарин. Постоянным войском была ханская гвардия, служившие в ней огланы и уланы во время войны становились командирами частей, собранных из родовых и племенных отрядов. На время общего похода к войску присоединялись ногайские орды, находившиеся в вассальной зависимости от хана и кочевавшие в ближайших причерноморских степях и на Кубани (не путать с Ногайской Ордой, кочевым государством в низовьях Волги и Урала).

Совещательным органом, играющим важную роль в политической жизни Крыма, были собрания недовольных ханом мурз, проходившие у Белой скалы, что в восточных предгорьях со стороны крымской степи. Решения, принимаемые на этом своеобразном вече, могли привести к важным переменам во дворце и даже к смещению самого хана.

Белая скала была местом, пользующимся пугающей славой. Столообразная известняковая гора высотой в сто метров, с отвесными стенами с трех сторон, в которых много причудливых гротов и ниш. У самой вершины большая труднодоступная пещера, служившая логовом змею-оборотню. Он держал здесь похищенных в окрестностях красавиц, а еще прятал свои несметные сокровища (их еще не нашли, так что флаг в руки).

Скала была местом казни – приговоренных сбрасывали с вершины. Здесь побывал Богдан Хмельницкий, когда был коварно пленен своим неверным союзником – крымским ханом Исламом III Гиреем в битве при Берестечко. Чтобы гетман поторопился с выкупом, людей низвергали со скалы у него на глазах.

В 1773 г. здесь располагалась ставка Суворова, а в 1783 г. на плоской вершине скалы представители крымской знати в присутствии светлейшего князя Г. А. Потемкина принесли присягу на верность Российской империи.

Беи, стоявшие во главе крупнейших родов (о принадлежности к племени татары помнили, но она имела теперь небольшое значение), сосредоточили в своих руках огромные стада и распоряжались лучшими пастбищами, а также источниками воды. За счет этого практически только они могли наладить товарное производящее хозяйство, в том числе земледельческое – главным образом за счет труда невольников. Хорошим спросом на внешнем рынке пользовались крымские пшеница, курдючные овцы, рыба, льняная пряжа и ткани, мед, воск, кожи. Фрукты и вино находили покупателя на Руси. Поскольку в руках беев было большинство соляных озер, торговлей этим продуктом занимались тоже преимущественно они. Простые татары отрабатывали на своих беев традиционную барщину – благодаря укорененности в общественном сознании родовых отношений как нечто унизительное эта повинность не воспринималась. Знатью были и мурзы, состоявшие по отношению к беям в вассальных отношениях. Им, как и беям, доставалось имущество подопечных, умерших, не оставив наследников. Простые татары-общинники были лично свободны, но, помимо внутриродовых повинностей беям или мурзам, должны были платить дань хану и отдавать ему десятую часть награбленного.

Рабов в самом Крыму было достаточно много, несмотря на то, что большая часть пленников шла на продажу. Через 5–6 лет неволи раб становился вольноотпущенником, если же принимал ислам – освобождался сразу. Справедливости ради, многие приживались. Существует легенда, что в 1670 г. знаменитый казачий атаман Сирко, совершив удачный налет на Крым, освободил около 12 тысяч действительных и бывших невольников. Однако 3 тысячи из них отказались возвращаться на родину, и Сирко приказал их перебить (возможно, это не совсем легенда – атаман мог приказать казнить сменивших веру).