Меч ангелов (ЛП) - Яцек Пекара

От дела, которое так немилосердно провалил мастер Фолкен, инквизиторы были отстранены на второй план. И, как оказалось, зря. Может быть, определённую роль в этом сыграло допущение, что Фолкен пил до утра, а после короткого пьяного сна должен был приступить к работе. Не удивлюсь также, если в вино были подсыпаны определённые травы. В любом случае, я слышал, что на допрос он прибыл, едва проснувшись, а его руки дрожали так, что требовалось одну из них придерживать второй. А в таком состоянии сложно работать точными инструментами и трудно сыграть мелодию на таком деликатном инструменте, каким является человеческое тело. Да, епископ Хез-Хезрона, наверное, серьёзно подумает, прежде чем поручать следующее дело канонику, и доверит его тем, кто и должен заниматься ересями и богохульствами, учитывая специальное обучение, которые они прошли в нашей преславной Академии. Я слегка улыбнулся собственным мыслям, ибо я представлял себе каноника, кающегося перед гневным лицом епископа. А епископ мог быть весьма неприятен, особенно, когда у него случались приступы подагры.

Кто были двое людей, на несчастье которых поддался своей слабости мастер Фолкен? Я не особенно этим интересовался. У меня было достаточно собственных проблем, а с некоторого времени епископ демонстративно оказывал мне немилость, что оказало катастрофическое воздействие на состояние моих финансов. Конечно, я всегда мог заработать, принимая определённые заказы, но, к несчастью, все предложения требовали работы за городом. Между тем, Его Преосвященство приказал мне ежедневно являться в канцелярию, и каждый день я уходил из неё с пустыми руками. Епископ знал, как попасть мне в слабое место, и безжалостно это использовал. А я, конечно, не мог ничего с этим поделать. Лицензия обязывала меня беспрекословно подчиняться, и я даже не хотел думать, что случилось бы, если бы однажды утром я не появился в епископском дворце. Я мог только предположить, что немилость епископа была как-то связана с отчётами из Апостольской Столицы, которые, вероятно, попали в канцелярии, и которые, как я догадывался, описывали мою деятельность в не слишком лестном тоне.

Я осушил ещё один стакан хорошего вина и снова посмотрел в сторону подмастерьев. Рыжеволосый присел под столом и издавал звуки, свидетельствующие о том, что слабый желудок не терпит чрезмерных доз напитка, а двое его товарищей сидели, бездумно уставившись на залитый вином и соусом стол. Я решил, что больше ничего уже не услышу, так что я встал и вышел, поскольку запах горелого становился уже невыносимым, особенно для человека с таким чувствительным обонянием, как у меня.

Когда я выходил из комнаты, мне встретился Корфис, владелец гостиницы и ветеран битвы под Шенгеном.

– Доброе утро, Мордимер, – сказал он с улыбкой на широком лице.

– Кому доброе, а кому и не очень, – ответил я.

Он понимающе покивал головой.

– А куда это ты в такую рань?

– Корфис, подумай, куда я могу идти с самого утра? В цирк? В бордель? А может, полюбоваться кораблями в порту? Как думаешь?

К сожалению, моя, как обычно, блестящая ирония не дошла до него. Корфис был человеком смелым, благородным, но откровенно глупым. Конечно, у него была соответствующая его положению и профессии хитрость, которая позволяла ему достаточно свободно плавать в мутных водах Хез-Хезрона. Он содержал довольно процветающую таверну и из того, что я знал, собирался купить вторую, где-то на самой окраине города. Да, да, подумал я, Корфис, похоже, скорее переедет в домик с садом в богатом районе, чем это сделает ваш покорный слуга.

– Иду к Его Преосвященству, – сказал я устало. – Так же, как вчера, позавчера и неделю назад. И надеюсь, что вернусь к обеду.

Епископ, как правило,имел достаточно порядочности, чтобы сразу послеполудня послатьодного изписцов, которыесообщалимне, что сегоднямоиуслугинебудут нужны. Да, но „обычно” не значит „всегда”. Не раз и не два я ждал до заката, награждаемый насмешливыми или сострадательными взглядами чиновников. Наконец, епископ выходил и смотрел на меня с хорошо сыгранным удивлением.

– О, Мордимер, – говорил он. – А чего ты здесь ещё ждёшь?

Аесли у негослучалсяприступподагры, то он только смотрел на меня без слов, как на собачье дерьмо, и нетерпеливо пожимал плечами. В любом случае, и то, и другое означало, что я могу, наконец, идти домой. Однако, в конце концов, должно было оказаться, что хождение в епископскую канцелярию не является совершенно бесплодным.

Утро было тёплым, солнечным и безветренным, а вонь столичных трущоб сильнее, чем обычно. Чтобы добраться до дворца епископа, я должен был пройти мимо рыбного рынка и его запах ранил обоняние вашего покорного слуги, который в конце концов привык, что в мире есть и другие запахи, чем аромат роз и примул. На улицах было как всегда шумно и многолюдно. Чаще всего я одеваюсь совершенно обычно, как среднего достатка горожанин, и не вижу причин выставлять на всеобщее обозрение инквизиторские знаки отличия. Но в толчее, когда человека без перерыва толкают, обзывают и осыпают проклятьями, иногда хотелось показать вышитый на чёрном кафтане серебряный инквизиторский крест со сломанными перекладинами. Известно, что вокруг сразу бы тихо и пусто. Большинство людей, особенно те, кто нас не знал (и те, кто узнал слишком хорошо), испытывали перед нами глубокий страх. А ведь мы не были стражей бургграфа или тайной полицией епископа, хватающими наугад людей с улиц и из домов. Мы действовали, как хорошо отточенный инструмент, ударяя лишь там, где нужно ударить. Нас не интересовали мошенничества, кражи, подделки, ба, да даже убийства. Мы искали людей, впавших в ереси, творящих заклинания, подрывающих веру в слова Писания или настроенных против воли Церкви. И, однако, всегда вокруг нас становилось пусто. Корфис, несмотря на то, что я подолгу не платил за номер и обслуживание, на самом деле был доволен присутствию инквизитора, так как благодаря этому его гостиница была одной из самых спокойных в городе. А это, в свою очередь, привлекало клиентов, которые хотели спать, не боясь, что проснутся лишёнными вещей, либо просто не проснутся вовсе.