Науфрагум. Дилогия - Тимофей Костин

  Принцесса, заботливо поддерживавшая под руку нетвердо стоящую на ногах инсургентку, с облегчением проговорила:

  - Если мы последуем за ним, то окажемся на поверхности. Правда?

  - Скорее всего, - согласился я. - Но нужно бы поразведать и здесь. Кто знает, что там, наверху. И, кстати, вот только пришло в голову... кто же, интересно, отложил все эти яйца?

  Слабый луч фонаря канул в холодный мрак уходящего вперед тоннеля, перечеркнутый стеклянистыми нитями, и бессильно утонул в нем. За пределами его досягаемости могло скрываться все, что угодно.

  Тишина. Легкий шорох придвигающихся тел. Я почувствовал, как чьи-то пальцы крепко сжали левую ладонь. Стоп, и за рукав руки, держащей фонарь, тоже кто-то осторожно ухватился. Ясное дело, Алиса, и... кажется, очкастая отличница. Взволнованное дыхание принцессы, которая держала под руку инсургентку, я безошибочно чувствовал правым ухом.

  - Простите, не хотел пугать. Вообще-то, конечно, надо бы разведать, что там. Постоите здесь, пока я погляжу? Правда, без света вам будет не очень...

  - ...Еще чего! Даже и не думай! - Алиса дернула меня назад, словно я уже собрался вырваться и сбежать.

  - Сейчас... мы не можем позволить себе легкомысленности, - проговорила принцесса.

  Настороженное молчание свидетельствовало, что девушки приняли это к сведению.

  Первой, естественно, двинулась Брунгильда. В двух шагах я, подсвечивая фонарем и покачиваясь, когда в спину тыкались старающиеся не отстать остальные. Перпендикулярный проход тянулся футов двадцать, выводя к массивному открытому люку с мощным кремальерным запором. Слизистый след вел туда, через порог. Телохранительница ступала по нему, словно по паркету, не обращая ни малейшего внимания, несмотря на то, что осталась лишь в тонких чулках, практически босиком. Девушки же за спиной, лишившиеся туфель - обутым после водопада остался один я, вот вам преимущество шнурков! - брезгливо отдергивали босые ноги, но тоже шли. Деваться все равно было некуда.

  За люком оказался тесный лестничный тамбур: наверх уходили теряющиеся в темноте секции ржавого стального трапа. На гудящих ступеньках иногда похрустывали под ногами высохшие трупики личинок.

   Мы поднимались долго. Я начал, было, считать марши, но на двадцать пятом сбился со счета. Наконец, лестница закончилась, и еще один люк вывел нас в длинную горизонтальную потерну. Поймав взгляд Брунгильды, я повертел головой и предположил:

  - Возможно, это ход, идущий в толще плотины. Тогда нам нужно не направо, к ней, а налево - к выходу.

  Здесь уже чувствовался едва заметный сквозняк, очевидно, работала старая вентиляция. Скоро мы нашли ее - слизистая дорожка вела и вела, пока не свернула в забранную толстыми прутьями шахту.

  - Путеводные камешки Гензеля закончились. Придется дальше своими силами.

  - И хорошо, - заметила Алиса. - От этой слизи у меня уже между пальцев чешется.

  - Так оно и неплохо. Я слышал, органические яды хорошо растворяют омертвевшую кожу. Ножки будут чистые и гладкие, как у ребенка. Правда, если яд впитается, покрасоваться уже не успеешь...

  - На тебе!!!

  Шмяк. Слабовато. Похоже, она начинает выбиваться из сил.

  - Хорошо, не буду, не буду. Идемте, я думаю, скоро должна быть лестница наверх.

  Так и оказалось, но только воспользоваться мы ей не смогли. То ли толстая стальная дверь с выписанной непривычным готическим гардариканским шрифтом табличкой "Выход" приржавела, то ли по неведомой причине осталась запертой с той стороны, но открыться она не пожелала. Пока разочарованные спутницы переводили дух после групповой попытки навалиться и открыть дверь общим напором, я прошел чуть дальше по потерне и посветил. Здесь было намного суше, чем в водоводном тоннеле, и на полу толстым слоем лежала пыль. Вдоль стены уходили несколько кабелей. Через равные промежутки на уровне головы поблескивали плафоны мутного стекла - старая система освещения.

  - "Выход", "выход", но только не для нас. Сколько уже можно?! Мы что, будем вечно так бродить? Золтик, ты же обещался вывести на волю... о чем ты только там думаешь? Где ты, вообще?! - в голосе Алисы звучала истерика. Ничего удивительного - бесконечные блуждания в пахнущем плесенью мраке кого угодно заставят биться об стену головой и рыдать.

  - Успокойтесь, успокойтесь, Алиса, - попыталась угомонить ее принцесса. - Мы отдохнем, поищем дорогу...

  - Здесь так темно... и холодно... Даже жуки отсюда уползают, чего вы от меня хотите?! Я... я больше не могу!!! Пустите!..

  Повернувшись спиной, я стоял неподвижно. Световое пятно фонаря застыло на шероховатом бетоне стены.

  Звонко треснула пощечина - резкая, полновесная.

  Алиса вскрикнула и разрыдалась. Из темноты донесся непривычно мягкий успокаивающий голос Грегорики.

  - Все будет хорошо, не плачьте, пожалуйста ... ну-ну, Алиса, вытрите слезы. Мы выйдем, обязательно выйдем, - и в сторону, холоднее. - Это действительно было необходимо, Брунгильда?

  - Простите, госпожа.

  - Я знаю, что ты хотела как лучше, но...

  Молчание. Неловкое, прерываемое всхлипываниями Алисы и кашлем инсургентки.

  - Не могу сказать, куда ведет эта потерна, - ровно заговорил я. - Если меня не обманывает чувство ориентации, ход направлен перпендикулярно руслу. Можно было бы подумать, что там - пульт управления гидроэлектростанцией. Но едва ли тот находится так далеко. Место ему где-то наверху, над плотиной, откуда хотя бы видно, что с ней творится. Тогда зачем же здесь эти провода? Для ламп освещения столько ни к чему, больше похоже на телеграф или телефон. Значит, можно логически вывести, что ход продолжается за пределы плотины до кабельного колодца или иного выхода наверх. Чем дальше от плотины, тем меньше вероятности наткнуться на герметичные двери - там в них уже нет необходимости. Простую дверь мы сумеем открыть или сломать, поэтому не надо пессимизма. Идемте, пока фонарь еще светит. Никто ведь не хочет остаться здесь в темноте?

  Такая перспектива - пряник с одной стороны, и кнут с другой - заставила вымотанных девушек подняться на ноги. Зареванная Алиса шмыгнула носом и мрачно пробурчала:

  - Ну, если и сейчас обманешь - убью.

  - "Спокойно, Мари, я - Оуквуддер", - ответил я стандартной цитаткой из хрестоматийного произведения сочинителя и поэта Александра Каннонера, вызвав бледные улыбки на осунувшихся лицах.

  Еще пара сотен шагов по пыльной, но уже совсем не такой влажной потерне, и мы оказались перед лестницей, наконец-то ведущей наверх. Несколько массивных контакторных коробок на стене, куда ныряли коммуникационные кабели, прежде чем устремиться по коробу, ведущему по лестничной клетке вверх, подтверждали мою теорию. Но радоваться не получалось, потому что на втором марше лестницы мы наткнулись на первого гардариканца, встреченного с того мгновения, когда наши ноги ступили на землю этой печальной страны.