По воле ветра. Два удивительных путешествия к Северному полюсу: героя нашего времени и романтика викторианской эпохи - Дэвид Хемплеман-Адамс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Час я сидел в корзине, тревожно изучая лед. Выглядел он неважно. За пятнадцать минут я не заметил ни одной достаточно крупной льдины для посадки. Несколько раз я увидел идеальную тень шара на растрескавшемся льду. В памяти всплыл момент, когда я заметил, как она скользит к полюсу по ровным ледяным полям. Тот миг был чудесен, но теперь я еще сильнее обрадовался тени, ведь ее появление означало, что я почти дома.
Через час с четвертью после того, как «Британник Челленджер» пошел на снижение, я услышал тихое стрекотание вертолетного винта, а затем на горизонте показался и сам спасательный вертолет, который стал для меня первым за пять дней ярким пятном на монохромном пейзаже. Я постепенно возвращался из пребывания в изоляции, которого жажду всякий раз, когда не могу его получить, и снова окунался в реальный мир.
Следующие полчаса прошли незаметно. На высоте 300 м, понимая, что твердый лед, пригодный для посадки, заканчивается, я встал на полосатую веревку. Так делать не положено, но только так я мог держать клапан выхода нагретого воздуха постоянно открытым. Вскоре до земли осталось всего 30 м, но лед внизу был в раздрае. В поисках подходящего места для посадки я летел прямо надо льдом, поддерживая скорость в 10–12 узлов, и говорил с «Британник Челленджером»:
– Давай, старик, помоги мне найти ровное местечко, достаточно мягкое и просторное, чтобы я мог аккуратно тебя посадить.
Но воззвания к моему коню не помогли: через несколько секунд «Британник Челленджер» с силой налетел на льдину. Жалея, что у меня недостает опыта, чтобы выровнять корзину и снизить скорость шара, я подпрыгнул вместе с ней, снова упал и рикошетом отскочил на 30 м в воздух. Полосатая веревка по-прежнему лежала у меня под ногой, но сам я пытался хоть за что-нибудь ухватиться, пока «Британник Челленджер» устраивал мне аттракцион, который был не менее ужасен, чем путешествие «Орла» по ухабистым льдам, состоявшееся в 1897 году.
Прежде чем шар снова ударился о лед, я потянул за красную веревку. Она должна была полностью выпустить гелий из внутренней камеры, но ничего не вышло. Я подумал, что удача все же отвернулась от меня, и упал, когда корзина столкнулась с грядой торосов, отскочила от нее и потащилась по неровному льду на скорости в 12 узлов. Пока корзина содрогалась, у меня перед глазами пронеслись последние пять дней. Я вспомнил, как взлетел, как решил идти дальше, достигнув 85-й параллели, и как испугался, чуть не спрыгнув с шара. Я вспомнил, как обрадовался и какое облегчение испытал, когда пересек 89-ю параллель и добрался до полюса, и какую усталость почувствовал на обратном пути. Но этим дело не ограничилось. У меня перед глазами, как в кино, стали мелькать картинки из собственной жизни. Я увидел Клэр и дочерей, отца и мать, а еще всех друзей, с которыми покорял горы и ходил по льду. И наконец, я увидел, как Руне вытаскивает меня из ледяных вод Северного Ледовитого океана в минуту, когда я уже готовился к встрече с создателем.
Когда пустые баллоны из-под пропана, пристегнутые к корзине с внешней стороны, заскрежетали по льду, я пришел в чувство и ухватился за полосатую веревку за мгновение до того, как корзина упала в черную воду. Холодный поток хлынул внутрь сквозь плетенку, за секунды добрался до моих колен и замедлил стремительное движение шара. Не успел я выпрямиться, как порыв ветра выбросил «Британник Челленджер» на лед и шар стал снова набирать скорость.
Так продолжалось пятнадцать кошмарных минут и несколько километров. Холодный ветер бросал меня со льдин в воду, а затем швырял обратно на льдины. Несомненно, ничего более опасного я прежде не делал. На тренинге для летчиков-истребителей меня к такому не готовили: в сравнении с этим там я просто спокойно купался в море. Когда вода поднялась до моих бедер, я понял, что могу утонуть: «Британник Челленджер» угодил в разводье шириной около 10 м. Я стал молиться. Вот мне и пришел конец, думал я. Везение не безгранично, и запасы моего только что иссякли.
Вода почти остановила «Британник Челленджер», и если бы шар замер на месте, то я погрузился бы в воду вместе с ним. Возможности отстегнуть оболочку не было – на шаре была лишь труба, разом выпускающая весь газ, но она не работала. Я понял, что действительно могу пойти ко дну вместе с шаром, и решил срезать страховку, чтобы остаться невредимым и дождаться вертолета в воде. Однако не успел я освободиться, как «Британник Челленджер» снова сдвинулся, и шар выбросило из воды на лед.
Пол корзины превратился в каток. Стоять на нем было невозможно, даже ухватившись за бортик. Жалея, что у меня нет большого якоря на длинной веревке, и боясь, что пропановые баллоны, висящие на корзине, взорвутся от ударов, я подумал выпрыгнуть из шара. Но мне стало стыдно бросать дом, в котором я преодолел более 2500 км. Капитану не пристало покидать корабль: если бы я спрыгнул, «Британник Челленджер» поднялся бы в воздух на сотни метров, и тогда я потерял бы его навсегда.
В конце концов корзина ударилась о торос, перевернулась и остановилась. Из оболочки вышло достаточно гелия, чтобы шар более не мог взлететь, но я оказался в ловушке. Прижатый снаряжением к бортику корзины, я наблюдал, как снижается вертолет. Экипаж выпрыгнул на лед и прорезал оболочку ножами, чтобы выпустить остатки газа и горячего воздуха. Постепенно шар сдулся, и мои испытания закончились.
Выбравшись из корзины, я подбежал к лебедчику[26] и обнял его. Таким стал мой первый человеческий контакт после 132 часов одиночества надо льдом.
– На это нет времени, – крикнул он сквозь оглушительный рев вертолетного винта. – Через десять минут вертолет должен взлететь!
Я побежал собирать снаряжение и первым делом вытащил электронику и газовый клапан – самое дорогое оборудование. Тем временем два фотографа и телевизионный оператор, прилетевшие на вертолете, пытались сложить оболочку. Я показал лебедчику на кучу снаряжения и прокричал в облаке снега и льда, которое образовалось из-за вращения огромных лопастей винта:
– Вот что надо забрать!
– Нет, – ответил он, – мы забираем все.
– Что?
– Мы забираем все с собой, – повторил он.
– Я слышал. Я просто поверить не могу, что повредил
