Деловые письма. Великий русский физик о насущном - Пётр Леонидович Капица

мои просьбы [об информации] о ходе этих переговоров, меня подробно не информируют, так что [о том], что делается, я ничего не знаю.

Конечно, я не изнеженная девица, которая привыкла, чтобы ей все подавали готовеньким. Конечно, то положение, которое я занял в международной науке, не упало, как божий дар, мне на голову. Я умею работать, работал и буду работать, и меня не смущают мелкие затруднения, которые были, например, с получением участка (а участок теперь для лаборатории отведен дивный, и Моссовет относится к нашей работе прекрасно), [не смущает меня и] та борьба, которую неизбежно надо будет вести с заказами на заводах, которые у нас совсем неплохие, и, конечно, с ними работать можно (я об этом писал в меморандуме), но если у меня теперь опустились руки, то только из-за общего отношения ко мне, которое я только что описал.

Я не чувствую простых и добрых отношений к себе. Не чувствую доверия (это главное) и симпатии, не чувствую настоящего серьезного и глубокого уважения к науке и к ученому. И, не преувеличивая, мне кажется, что в создавшихся условиях мою попытку восстановить свою научную работу здесь можно уподобить желанию проковырять каменную стену перочинным ножом.

Поэтому, конечно, я не могу сказать того, чего не думаю и не чувствую, и мне сейчас здесь, конечно, не только не лучше, чем в Кембридже, но очень плохо. И самое большее, что я могу сделать в интересах Союза, это молчать. Я не хочу, чтобы это мое письмо было превратно понято и истолковано, хотя я заметил, [что] что бы я ни делал и чтобы я ни говорил, во всем видят сперва плохое; в этом особенно сказывается отсутствие доброго отношения ко мне. За 13 лет своего пребывания за границей я оставался неизменно верен Союзу; конечно, не потому, что судьбе было угодно, чтобы я родился на Советской территории, я знаю языки, у меня большие корни за границей, где меня хорошо знают и действительно ценят как ученого, так что, естественно, я давно по душе стал космополитом. Если я оставался верен Союзу, то только потому, что я всецело сочувствую социалистическому строительству, руководимому рабочим классом, и [политике] широкого интернационализма, которую проводит Советское правительство под руководством Коммунистической партии. Свои взгляды на это я никогда не скрывал, о них за границей хорошо знают. За все эти 13 лет я всегда неуклонно делал все возможное для того, чтобы сблизить ученых Союза с западными и поддержать престиж нашей науки; я ездил сюда часто, читал лекции, консультировал, и сейчас, несмотря на все, я ни разу не отказался от какой-либо посильной работы, которую мне предлагали. И теперь, несмотря на то совсем несправедливое, жестокое и обидное отношение, которое проявляется по отношению ко мне, я по-прежнему уважаю советскую власть, и моя вера в то великое дело, которое она делает совместно с Коммунистической партией, ни на минуту не поколеблена. Я верю во всеобщую победу социализма, верю в то, что здесь, в Союзе, заложен тот фундамент, на котором будет развиваться будущее человечества. И теперь никакие силы, никакие ошибки не смогут остановить развития социализма во всем мире. Был бы я политиком или хозяйственником, я был бы только горд, если бы имел возможность идти в рядах Коммунистической партии. Но судьбе было угодно сделать меня ученым, и как ученый я должен, естественно, стремиться стать в такие условия, в которых я больше всего могу использовать свои научные дарования. Это стремление заложено во мне природой. Без своих аппаратов, книг, товарищей-ученых, с грубо прерванной на очень интересном месте научной работой я сейчас совсем несчастный, разбитый, печальный и никчемный. Если бы Вы умели обращаться с учеными, Вы без труда поняли [бы] мое состояние.

Но я твердо верю в интернациональность науки и верю в то, что настоящая наука должна быть вне всяких политических страстей и борьбы, как бы ее туда ни стремились вовлечь, и я верю, что та научная работа, которую я делал всю жизнь, есть достояние всего человечества, где бы я ее ни творил.

П. Капица

Болшево, 20 августа 1935 г.

Товарищ Молотов!

Я еще раз хочу указать самым решительным образом, что без моей английской лаборатории и двух моих сотрудников я возобновлять мои работы не могу. Я об этом говорю с самого начала, указывая на все многочисленные причины, и те товарищи, которые до сих пор говорят, что я не строю аппараты заново из-за отсутствия патриотизма и пр., заблуждаются, так как совсем не понимают моей научной работы. Так же успешно меня можно было обвинить в отсутствии патриотизма, если бы я не захотел пробивать лбом каменные стены.

Я узнал от физиологов, что с закупкой лаборатории скверно, по-видимому, товарищ Майский не сумеет выполнить это задание, так как за восемь месяцев нет никаких успехов. Больше времени терять нельзя; кроме того, важно действительно получить всю лабораторию, а не несколько приборов второстепенного значения, чтобы только дать возможность им похвастать, что они, дескать, помогли Капице и пр. Я боюсь, что Майский во всем этом не разбирается. Я писал Вам 5 июля, потом говорил с товарищем Межлауком 26 июля, что я хочу принять активное участие в этих переговорах. Я изложил перед товарищем Межлауком план переговоров; переговорив с товарищами, он обещал ответить. Последнее он не выполнил до сих пор. Я указывал, что лучше, чтобы переговоры шли между мной и Резерфордом, никакой секретности в них не будет, пусть все проходит через любые руки, и, как только мы договоримся, все будет официально оформлено через полпредство. Но главное – нельзя терять времени. С самого начала устранение мое от переговоров бессмысленно и задерживает все. Если вы все искренно хотите, чтобы я восстановил свою работу в Союзе, то вы должны мне верить, помогать, отвечать на письма и не задерживать переговоров и работы; должны быть готовы затрачивать не меньше средств и внимания, чем я получал в Кембридже. Пока всего этого лет. Ведь все это я говорю не для себя, а для того, чтобы выполнить Ваше же задание: «восстановить работу», а если темпы моей работы не будут равны английским, у нас ничего не выйдет.

Что, неужели слова «большевистские темпы» существуют только так, чтобы похвастать?

Если Вы сейчас не дадите распоряжения, чтобы ускорить переговоры, то мы потеряем несколько месяцев, так как коробка для лаборатории, по-видимому, будет готова если и не в срок, то с опозданием не больше чем на месяц, и она будет стоять пустой,