Харбинский экспресс - Андрей Орлов

Десяти минут и вправду хватило, чтоб доставить Анну Николаевну вниз. Была она, вопреки ожиданиям, в сознании, однако будто не в себе — на все вопросы молчала, и только глаза возгорались лихорадочным, нездоровым огнем.

Увидев утконосого, еще более побледнела.

Павел Романович вздохнул про себя, стиснул зубы. По некоторым деталям он безошибочно понял, что мадемуазель Дроздова счастливо избежала физического насилия. Сейчас она в шоке, но это пройдет. Теперь нужно уходить, как можно скорее.

О том же думал и ротмистр, но Павел Романович сказал:

— Подождите.

Он поднял винтовку утконосого (кроме нее, наверху его ждала еще одна находка, о которой он пока умолчал) и направился к вороху сена — там, где лежало полотнище. Подошел, подцепил штыком.

Это был брезент, насквозь пропитанный кровью. По краю виднелись розовато-белые жирные полосы.

Павел Романович стиснул зубы. Он уже догадался, для чего служил этот брезент. И сейчас ему предстояло убедиться в своей правоте.

Подошел к сену, воткнул в ворох винтовочный штык. И сразу угодил во что-то мягкое, податливое. Принялся раскидывать сено — и тут открылось такое зрелище, которого случайному человеку лучше никогда в жизни не видеть.

Ничком, в крови лежал обнаженный человек. Павел Романович перевернул его на спину.

Лица у несчастного не было, безгубый рот скалился в жуткой улыбке. Но Дохтуров узнал этого человека — потому, что именно его и ожидал здесь увидеть. То был несчастный спутник Дроздовой на речном пароходе «Самсон», будь он трижды неладен. Полковник, которого из всех пленников на хуторе замучили первым.

Павел Романович невольно потер запястья — они все еще были скользкими от чужого тука. А потом снова возобновил поиски.

Но более никого под ворохом сена не было. Как и во всем амбаре — его быстро, но весьма тщательно обыскали за считаные минуты.

— Хватит, — сказал наконец ротмистр. — Здесь нельзя более оставаться.

— Нельзя уходить, не найдя деда, — возразил Павел Романович. — Он донесет.

— Если б мог — уже бы донес. А пока, как можете наблюдать, тихо. Вот и не будем судьбу искушать.

В этом был свой резон.

Подхватили Анну Николаевну под руки. Напоследок Павел Романович оглянулся. Ему показалось, что дальнее окно амбара, освещенное луной, загородила тень — словно заглядывал в него кто-то с той стороны.

Дохтуров остановился, но тень тут же исчезла — а может, и не было ее вовсе?

На обратном пути мнения ротмистра и Дохтурова разделились. Агранцев считал, что нужно немедленно уходить в лес (что было, по сути, совершенно правильным), однако Павел не соглашался. Он предложил вернуться прежним путем — там, по его словам, у него было дело на пару минут.

Остановились неподалеку от того места, где, забросанное ветками, лежало тело рябого.

— Вот здесь вы меня подождете. Я быстро вернусь.

— А если нет? — спросил ротмистр.

— Тогда — на ваше усмотрение.

— Вы уверены в том, что задумали?

Павел Романович посмотрел в глаза ротмистру.

— Не уверен. Но я попробую.

— Как знаете, — ответил Агранцев. Он сел на землю рядом с Дроздовой, подтянул ближе винтовку.

И ничего более не сказал.

…Вернулся Павел Романович много позже, чем обещал. К этому времени светлая полоска на востоке сделалась заметно ярче.

— Вы одни? — спросил ротмистр.

Дохтуров ответил не сразу, и ротмистру пришлось повторить свой вопрос.

— Да, — ответил Павел Романович.

— Что так?

Дохтуров опустился в стороне, жестом пригласил ротмистра придвинуться.

— Они все мертвы.

Агранцев внимательно посмотрел на него:

— Я знаю, вы не из тех, кто шутит подобным образом. Следовательно?..

— Все, как в «Метрополе». У каждого сломана шея, тем же манером.

— А красные сторожа?

— Те живы… как будто. Я к ним близко не подходил.

— Вот штука! — Ротмистр негромко присвистнул. Помолчал, что-то соображая. — Я думаю, нашей даме лучше не сообщать ничего… Ладно, идемте. — Агранцев резво, как на пружинах, поднялся на ноги. — Надо торопиться, покуда не рассвело.

— Надо, — согласился Павел Романович. Он снова оглянулся — как недавно в амбаре. Однако никого не заметил. И все же он не был уверен, что за ними никто не наблюдал в тот момент.

Вопрос: почему стреляли с дрезины?

Ответ очевиден: на всякий случай. Дозору некогда разбираться, кто там на путях копошится. А может, знали, как своих отличить.

Но теперь дрезина ушла, и надо ждать поезда.

Перелесок кончался, они вновь приближались к насыпи. Агранцев шел впереди, мадемуазель Дроздова опиралась на его руку. Дохтуров шагал следом, немного прихрамывая, — каменная крошка посекла ногу сильнее, чем он думал. Боль, сперва незаметная, теперь усилилась.

Ротмистр остановился там, где кончались кусты, осторожно развел ветки руками. Посмотрел вправо-влево.

«Тук-тук-ту-ду», — послышалось вдруг из-за поворота.

— Поезд! — воскликнула Анну.

— Подождите! — крикнул Агранцев, но она его не услышала.

Взбежала на насыпь, взмахнула руками, точно полететь собралась. И вдруг замерла. Края мантильки трепетали у нее за спиной, как крылья испуганной птицы.

— Ой!..

Павел Романович увидел, что с противоположной стороны навстречу поднимаются люди в форме. Двое рядовых — и один с погонами урядника.

— Ага! — сказал урядник, весело разглядывая Анну, — так я и думал! Сами к нам вышли. Кидай винтовку на землю! — крикнул он ротмистру. — А ты (это уже Павлу Романовичу), ежели есть что в карманах, вынь осторожно, чтобы я видел. И тоже — на насыпь. Бобрыкин! Я сейчас их пощупаю. А ты держи покуда на мушке, — велел он одному из солдат.

— Не изволь сомневаться, Петро Харитонович. На ходу-то дал я промашку, но уж тут все точно исполню.

Шум приближавшегося поезда стал громче.

— Слазь с насыпи! — скомандовал урядник.

Под прицелом Бобрыкина Дохтуров со спутниками быстро спустились на ту сторону.

— Ну вот, — сказал Агранцев, — теперь за Анну Николаевну я совершенно спокоен. Мы в безопасности. Да еще и с охраной.

За время, проведенное вместе, Павел Романович успел неплохо изучить ротмистра. И понимал, что спокойствие его — напускное. Зная обыкновение Агранцева решать затруднения самым радикальным образом, он быстро сказал уряднику:

— Мы не враги. Наш пароход захватили. Мы бежали от красных…

— От красных? — переспросил урядник. Некая мыслительная работа отразилась на его лице. А потом он сказал: — Бобрыкин, за старшего. А я сейчас… Дай-кось фонарь!