Планета отложенной смерти (сборник) - Владимир Покровский

Аугусто внимательно наблюдал.

— Сбой всей системы! — торжественно провозгласил вдруг интеллектор и, сожалея, добавил: — Даже не знаю, что и посоветовать.

— О Боже! — вскричал Ноблес.

— Я этого ждал, — ответил Аугусто.

— Ну так как? — спросил голос Федера.

Ноблес был близок к истерике.

— Я сейчас еще попробую!

— Не стоит. Ничего не получится. Мерзавец все рассчитал, — сокрушенно покачал головой Аугусто.

— Система засбоила. Значит, можно управлять вручную. Я очень хорошо знаю вегиклы этого типа. Мы сейчас выберемся!

— Не стоит, — тем же тоном повторил Аугусто. — Напорешься на какой-нибудь сюрприз. Нам с тобой, тезка, действительно надо что-то решать.

— Что… что решать? — растерялся Ноблес.

— Знаешь что? Давай-ка мы с тобой, приятель, на этого сумасшедшего плюнем и забудем, что такой был. Не хочу я и не могу тебя убивать, — сказал Аугусто.

— И я! Я тоже, — ответил Ноблес. — Ну его, в самом деле. Как-нибудь выкарабкаемся.

С облегчением и огромной симпатией они посмотрели друг другу в глаза. Аугусто поднял капельный пистолет и застрелил Ноблеса.

— Поздравляю! — грустно сказал невидимка. — Иного я и не ждал. Ты свободен. Благородный Аугусто. Ты можешь отправляться куда захочешь. Прощай. Ты больше не услышишь меня.

На экране переднего обзора мигал оранжевый крестик, обозначающий месторасположение федерового вегикла. Вдруг экран самопроизвольно перешел в режим увеличения. И Аугусто увидел близко этот когда-то принадлежавший ему корабль, выполняющий традиционный маневр прощания, выставив все свои светоплоскости.

— Прощай! — тихо сказал Аугусто и отдал вегиклу приказ трогаться.

Вегикл тут же отозвался — все тем же голосом Федера.

— Должен огорчить тебя, дорогой Аугусто. Мы с тобой не направимся на какую-либо определенную планету. Это бессмысленно. Мы просто полетим с тобой в никуда. Я буду счастлив, должен сразу заметить, разделить с тобой твои последние минуты, часы, дни, недели. Рад, что мы сможем так же плодотворно общаться, как и прежде. Это доставляет мне эстетическое и интеллектуальное наслаждение.

Аугусто с безнадежным видом сел на пол и положил голову на колени. Интеллектор голосом Федера продолжал что-то тараторить.

В течение шести недель Аугусто, сраженный тысячью болезней, очень тяжело умирал. И умер во гневе.

ЭПИЛОГ

Они вернулись на Ямайку через пять месяцев, уже на трех раздобытых за это время вегиклах. Ничто в обработанной зоне не напоминало о происшедшей здесь трагедии.

Задолго до их прибытия серия специальных кислотных дождей разрушила защиту вокруг лагеря до такой степени, что внутрь стали пробираться не только насекомые, но даже крупные животные. Трупоеды очень быстро уничтожили полуразложившиеся останки, разбросанные повсюду. Колония крылатых термитов-мутантов, внезапно появившаяся на севере зоны, облепила постройки лагеря и в неделю их сгрызла — после чего исчезла с лица Ямайки, ибо эти термиты не были способны к воспроизводству. Затем в течение трех ямайских суток бушевал ураган, развеявший всю оставшуюся от лагеря пыль, затем снова пошли дожди, на этот раз живительные, вызвавшие бурный рост трав, кустарников и деревьев.

С этого момента о расположении исчезнувшего лагеря сверху можно было догадаться только по более молодой зелени. Единственное, что напоминало о вмешательстве человека, — это гигантские жилые баобабы, образовывавшие целую улицу.

Перед посадкой куаферы облетели Ямайку по разным орбитам, наблюдая за изменениями, которые принесли ее природе искусственно вызванные дожди и ураганы. Интеллекторы отметили незапланированное увеличение уровня осадков, а это означало много хлопот по окончательной доводке. Главные же тревоги были впереди — полный анализ пятимесячного прогресса «затравочной» зоны мог, как показывала практика, принести самые разные сюрпризы, вплоть до необходимости устраивать новый пробор, до чего за всю историю обработки планет еще ни разу не доходило.

Во время посадки над всей зоной шел обычный моросящий, не несущий никакой особенной нагрузки дождь. Три куаферских вегикла синхронно пробили облачность, зависли над посадочной плоскостью, выбрали несколько слабо заросших пятен и с торжествующим визгом сели.

Не дожидаясь, пока флагманский вегикл обрастет трапами, куаферы высыпали наружу. Затем и Федер вышел, поддерживая под локоток Веру.

— Дождь, а? — выкрикнул кто-то, задрав к небу лицо и расставив руки, словно молясь Богу. — Ну до чего замечательный дождь!

Они уже стосковались по ямайским дождям. Они уже забыли, как вначале им эти дожди не нравились.

— Некоторое время придется пожить в баобабе. Но там удобно, — сказал между тем Федер Вере. — Это специально выведенные баобабы, со всякими интересными приспособлениями. Потом вырастим роскошный домик, у меня есть, специально для тебя подыскал.

Вера равнодушно смотрела перед собой и еле кивала в знак внимания.

— Ты говорил, да. Баобабы, я помню.

— Гигантские баобабы. Тебе не мешает дождь? Может…

— Нет, не мешает. Пусть. Даже приятно.

— Ты меня извини, я сейчас. Надо бы парням что-то сказать.

На поляне уже образовалась целая толпа куаферов, ждавших от Федера, что он сейчас скажет по поводу начала нового, мирного этапа освоения Ямайки.

— Ну вот, парни. Это наша планета. Юридически наша, не подкопаешься. Мы с толком провели последние месяцы, чтобы она стала нашей на сто процентов. Мы ее владельцы, и мы сможем, если захотим, извлекать из нее прибыль. Придется, правда, немножко потрудиться, но работа это уже не опасная, для нас вполне привычная, мы из нашей Ямайки какую захотим, такую конфетку и сделаем. Это будет вроде наша империя. — Ему неожиданно понравилось это величественное слово «империя». — И я вас прошу, парни, принять то, что сейчас вам предложу. Город, который, как и положено, будет построен на месте обработанной зоны, я предлагаю назвать Антонвиль, в честь нашего матшефа, отличного спеца и настоящего человека.

Никто из куаферов против этого не возражал, и все быстро разбрелись по своим делам. Их манил дождь. Их манили деревья, с их помощью здесь возросшие. Их манила живность, появившаяся за время их отсутствия, потому что любой куафер к животным очень привязан — несмотря на то что он — истребитель животных.

Ни у кого из них никогда не было такой замечательной и огромной собственности. Куафер, как правило, никогда ею не обременен. Им нравилось их новое положение, очень нравилось.