Ночной администратор - Ле Карре Джон

– И?

– И все. В пятницу в пять часов – последний срок. Команда «Флагманского корабля» устроит встречу на следующее утро. Ему нужно будет время, чтобы вначале изучить мой отчет. Я сказал, нет проблем.

Он резко оборвал на высокой ноте, подняв брови. Гудхью выдержал паузу. Когда так делал его сын, это значило, что он что-то скрывает. Гудхью заподозрил Пэлфрея в том же.

– Это все?

– А почему бы и нет?

– Даркер остался доволен тобой?

– Если честно, то очень.

– Почему? Гарри, ты же согласился только выполнить распоряжения. С чего бы ему быть довольным? Может быть, ты еще что-нибудь обещал ему сделать? – У Гудхью было странное чувство, что его собеседник ждет, когда на него посильнее надавят. – Тогда, может быть, ты что-то ему сказал? – предположил он с улыбкой, чтобы облегчить признание.

Пэлфрей страдальчески ухмыльнулся.

– Но, Гарри, что ты мог сообщить Даркеру, о чем тот не знал?

Пэлфрей отчаянно боролся с собой. Казалось, он снова и снова разбегается для прыжка, решив во что бы то ни стало взять наконец барьер.

– Ты сказал ему обо мне! – предположил Гудхью. – Ты не мог этого сделать. Это было бы самоубийство. Сказал или нет?

Пэлфрей неистово замотал головой.

– Никогда, – прошептал он. – Слово друга, Рекс. Мне бы это и в голову не пришло.

– Тогда что же?

– Просто теория, Рекс. Предположение – вот и все. Гипотеза. Теория вероятности. Никаких тайн, ничего плохого. Просто теории. Бесполезные теории. Легкая болтовня. Для времяпрепровождения. Он в моем кабинете, в обеденное время. Уставился на меня. Должен же я был что-то ему говорить.

– Теории, основанные на чем?

– На представлении, которое я готовил для тебя. О том, как притянуть Роупера к уголовной ответственности, опираясь на английские законы. Я работал над ним в твоем кабинете, помнишь?

– Конечно, помню. В чем же состоит твоя теория?

– Идею мне подало секретное приложение, подготовленное американскими полицейскими в Майами. Перечень собранных улик. Там этот Стрельски, да? Первая партия товара, отправленная Роупером картелям. Детали сделки. Все сверхтайно, сверхсекретно. Только для твоих глаз и глаз Берра.

– И конечно же твоих, Гарри, – подсказал Гудхью и отпрянул от него в предчувствии недоброго признания.

– Понимаешь, я сыграл в игру, в которую невозможно не сыграть, когда читаешь подобный отчет. Все мы так поступаем, так ведь? По-другому нельзя. Естественное любопытство. Мозги сами собой работают... вычисляя стукача. Все эти записи длинных бесед, когда три парня в комнате. Иногда два. Где бы они ни находились, всегда среди них этот надежный наушник, который их закладывает. Я понимаю, конечно, что современная техника – что кошачьи усы, но не до такой же степени.

– И ты вычислил этого стукача?

У Пэлфрея был очень гордый вид, как у человека, набравшегося наконец мужества и выполнившего свою задачу на этот день.

– И ты сказал Даркеру, кого ты вычислил, – продолжил Гудхью.

– Грека. С картелями запанибрата, но стоит им отвернуться, как он тут же выдает их американской полиции. Апостол. Адвокат – ну прямо как я.

Узнав в ту же ночь от Гудхью о допущенной Пэлфреем неосторожности, Берр оказался перед дилеммой, которой больше всего боится всякий, на ком лежит ответственность за агента.

Первые его действия были, как всегда, импульсивны. Он составил срочное персональное донесение Стрельски в Майами, в котором сообщил, что у него есть все основания полагать, что «враждебные силы в „чистой разведке“ знают теперь о твоем брате Майкле». Из уважения к лексикону американских собратьев он заменил «знают» на «осведомлены» и послал донесение. Берр не написал, что утечка идет от англичан: Стрельски мог догадаться об этом сам. Выполнив свой долг перед Стрельски, потомок йоркширских ткачей уселся в своей мансарде и сквозь застекленную крышу принялся созерцать оранжевое небо над Уайт-холлом. Миновали те времена, когда Берр изводился в ожидании известия, любого известия от своего агента. Теперь он должен был решить, вытаскивать агента или, наплевав на риск, продолжать операцию. В глубокой задумчивости он прошел через длинный коридор и сел, держа руки в карманах, на батарею отопления в комнате Гудхью под воркотню голубей на парапете.

– Предположим наихудшее? – предложил Гудхью.

– Самое худшее – они просветят Апо, и тот расскажет, что мы велели ему дискредитировать Коркорана как подписчика документов, – сказал Берр. – Тогда они будут метить в моего мальчика, который подписывает теперь.

– По этому сценарию кто такие «они», Леонард?

Берр пожал плечами.

– Клиенты Апо. Или ребята из «чистой разведки».

– Но, Господи Боже, Леонард, «чистая разведка» на нашей стороне. Между нами есть разногласия, но они не будут подвергать опасности нашего информатора только из-за торфяной войны между...

– Будут, Рекс, – мягко сказал Берр. – Видишь ли, они такие. Именно этим они и занимаются.

Берр опять сидел в одиночестве в своей комнате, обдумывая свое решение. У настольной зеленой лампы картежника. Под застекленной крышей йоркширского ткача с обзором звездного неба.

"Роупер. Еще недели две, и я достану тебя. Я буду знать, какой корабль, я буду знать имена, и числа, и маршруты. У меня будут такие компроматы, что никакие твои привилегии, ни твои умные друзья, ни хитрая юридическая запутанность дела – ничто тебя не спасет.

Джонатан. Мой лучший «солдатик». Единственный, кого я так и не сумел понять до конца. Я видел твое бесстрастное лицо, теперь слышу твой бесстрастный голос: «Да, большое спасибо, Леонард, – да, Коркоран подозревает меня, но, бедняга, не может определить, в чем именно... Джед? Ну она все еще в фаворе, насколько можно судить со стороны, но вообще они с Роупером такие бихевиористы, что очень трудно сказать, что там происходит внутри...»

Бихевиористы, мрачно подумал Берр. Господи. Сам ты бихевиорист. Вспомни свое поведение у Мама Лоу, например.

Братишки ничего делать не будут, – решил он в приливе оптимизма. – Опознанный агент – приобретенный агент. Даже если им удастся выйти на Джонатана, они будут сидеть и выжидать, что он предпримет.

Братишки непременно начнут действовать, – подумал он, когда маятник качнулся в другую сторону. – Апостол – их жертвенный агнец. Если братишки захотят подлизаться к картелям, они подарят им Апостола. Если забеспокоятся, что мы подобрались слишком близко, то уберут Апостола и лишат нас осведомителя..."

Сжимая подбородок, Берр глазел на стеклянную крышу, на осенний рассвет, розовеющий между рваными облаками.

"Прекратить, – решил он. – Обеспечить безопасность Джонатану, изменить его внешность, дать другое имя, закрыть лавочку и идти домой.

И всю жизнь потом мучиться вопросом, какой же из шести кораблей, зафрахтованных компанией «Айронбрэнд», перевозил оружие?

И где происходит обмен товаром?

И каким образом сотни, может быть, тысячи миллионов фунтов стерлингов бесследно исчезли в идеально отутюженных карманах анонимных владельцев?

И как десятки тонн очищенного кокаина высшего качества приобретенных оптом по бросовой цене, затерялись где-то между западным побережьем Колумбии и свободной зоной Колон, чтобы появляться в разумно определенных количествах на печальных улицах Центральной Европы?

А Джо Стрельски, а Пэт Флинн, а Амато и их команда? А все эти мили в седле? Все зазря? Отдать на блюдечке «чистой разведке»? Даже не всей разведке, а какому-нибудь зловещему братству внутри нее?"

Зазвонил телефон, и Берр благодарно схватил трубку. Рук докладывал прямо из Кюрасао.

– Самолет этого человека приземлился здесь час назад, – объявил он, следуя укоренившейся привычке не называть имен. – Среди прочих там был и наш друг.

– Как он выглядит? – взволнованно спросил Берр.

– Нормально. Шрамов я не заметил. Хороший костюм. Модные ботинки. Возле него были топтуны, но его стиль от этого не изменился. Я бы сказал, в прекрасном состоянии. Ты просил позвонить, Леонард.