100 великих рекордов авиации и космонавтики - Станислав Зигуненко

Еще одна небольшая группа пилотов должна была по идее принять участие в пилотировании баллистических ракет и прочих перспективных аппаратов, существовавших к тому времени только на бумаге. Да и то лишь единицы из них могли принять участие, скажем, в атаке на Нью-Йорк. Основные же силы «ракетных диверсантов» должны были атаковать военные объекты в Европе.

Численность этого подразделения к тому времени, когда оно прекратило свое существование в апреле 1945 года, составляла от силы 60 человек. Но текучка кадрового состава в военное время в любой части большая, так что отсюда и могло возникнуть мнение, будто в «отряде космонавтов» Отто Скорцени числилось около 500 человек.

Однако заявление «Я летал на ракете!» могли сделать из них считанные единицы. Да и то не вредно было бы убедиться, в своем ли уме этот человек… Так что не случайно, наверное, когда в 1990 году зарубежные радиоголоса сообщили любопытную информацию: некий житель бывшей ГДР, оказавшись в связи с объединением Германии «в свободном мире», сделал заявление, что именно он является первым космонавтом планеты, поднявшись в космос еще в 1943 году. Даже самые ушлые корреспонденты не преминули сделать примечание: несколько лет этот немец провел в психиатрической клинике.

Впрочем, правда и то, что, скажем, в 60-е годы XX века и в нашей стране в «психушках» побывали многие вполне здоровые люди…

Космонавт «ноль»

В статье известного писателя Федора Абрамова «Вокруг да около» есть такой эпизод. Старый колхозник, расхваливая былые порядки, произносит такую фразу: «При товарище Сталине мы на Луну летали и держали там гарнизон. А лысый наш дурак (это он так непочтительно отзывается о Н. С. Хрущеве. — С.З.) теперь только рогатые шарики в небо запускает да дворняжек».

Речь, как вы понимаете, в последнем случае о первом и втором искусственных спутниках Земли, наделавших, как уже говорилось, в конце 50-х годов столько шуму на Западе. Ну а насколько верна информация о лунных проектах товарища Сталина и иже с ним? Неужто такую экспедицию удалось сохранить в столь глубокой тайне, что о ней слыхивал лишь старый колхозник да писатель Абрамов? Что стоит за этим анекдотом? Давайте попробуем расставить точки над «i», опираясь в своих рассуждениях на здравый смысл, а также на данные о технических возможностях ракетной техники того периода, ставших известными относительно недавно.

Ныне уже не секрет, что в конце Второй мировой войны союзникам досталась весьма важная добыча — сведения об одной из величайших тайн Третьего рейха — работе ракетного научно-исследовательского центра на острове Пенемюнде в Балтийском море. В США оказались главный конструктор немецких, а затем американских ракет Вернер фон Браун и его ближайшее окружение. Нам же достались сошки поменьше, а также остатки разбитых ракет, в изучении которых приняли участие С. П. Королев, Н. А. Пилюгин и другие специалисты, ставшие впоследствии асами советской ракетной техники.

Вполне возможно, что нам не пришлось бы заниматься изучением брауновского наследия, если бы 1938 год не явился странным образом переломным в развитии мировой ракетной техники. Именно в этот год был создан научно-исследовательский центр по ракетам в Германии, именно тогдаже советский ракетный институт РНИИ был, по существу, разгромлен, руководство его расстреляно, а будущий генеральный конструктор С. П. Королев отправлен на Колыму.

Последствия таких решений сказались довольно скоро. Если в годы Второй мировой войны мы имели в своем арсенале лишь «катюшу», то у немцев, вопреки распространенному у нас и поныне мнению, имелось много чего другого, начиная от карманного гранатомета «панцернакке», известных всем фауст-патронов и кончая ракетами класса «земля — земля».

То, что досталось нам, и прежде всего — все, что касалось ракеты Фау-2, — подверглось самому тщательному изучению. И первые ракеты Королева, в том числе и знаменитая «семерка», послужившая ракетой-носителем и первых спутников, и первых пилотируемых кораблей типа «Восток» и «Восход», носили на себе отпечаток зарубежного опыта.

Американцы, намереваясь запустить человека в космос, сначала планировали отправить астронавта в суборбитальный полет, а уж после этого, в случае удачи, начались бы пилотируемые полеты вокруг Земли.

У нас же, как всегда, времени на планомерное ведение работ не хватало. И хотя незадолго до своей смерти известный летчик-испытатель, Герой Советского Союза Сергей Анохин как-то обмолвился в одном из интервью, что летал на ракете еще в 50-е годы, при внимательном рассмотрении оказалось, что речь шла лишь о самолете с ракетным двигателем.

И на роль космонавта «ноль» — безвестного героя, который, дескать, штурмовал космос до Гагарина, да только неудачно, может претендовать разве что Иван Иваныч. Так фамильярно-уважительно и поныне зовут манекенов во многих авиачастях.

У них важная работа. Имея массу взрослого человека, они первыми испытывают на себе пригодность парашютных систем. Их сажают в задние кабины тренировочных самолетов перед тем, как выпустить курсанта в первый самостоятельный полет.

Они же и проложили тропинку в космос, занимая место (иногда вместе с собачками) в кабинах первых «Востоков».

В самом деле, гагаринский «Восток» был не первым, а третьим в серии. Во всяком случае, на заводе он так и значился — объект ЗКА № 3. Этой серии предшествовали беспилотные корабли, имевшие индекс IK, как сообщил в печати бывший работник ОКБ С. П. Королева Леонард Никишин. Именно на таком корабле совершили полет благополучно вернувшиеся Белка и Стрелка. Но на таком же корабле погибли Пчелка и Мушка, на его аналоге — не вышли на орбиту, а потому остались «безвестными героями» Дамка и Красавка; ТАСС об их полете не сообщило.

Подготовка к старту в космос человека завершилась успешными полетами первого и второго номеров из серии ЗКА. Но и тут был ряд моментов, которые стали известны относительно недавно. Например, в музее Байконура мне довелось услышать такую историю. Корабли ЗКА № 1 и № 2 были настоящие, но место космонавта в них занимали манекены. В ногах у каждого кресла помещалось также по собачке — в первом Чернушка, во втором — Звездочка.

Во время пробных запусков проверялась помимо прочего двухсторонняя связь, телеметрия. Для этого по команде с Земли на борту запускались магнитофонные записи хора имени Пятницкого, давались шумы работающего человеческого сердца.

Последняя запись, возможно, и послужила затем основой слуха о том, что русские, дескать, запустили космонавта еще до Гагарина, но поскольку с ним было далеко не все благополучно, сохранили запуск в тайне.

Нет, такого в космосе у нас не было. Зато на земле было много всякого. А потому низкий поклон и большое спасибо тем испытателям, которые прежде кандидатов в космонавты примеряли и испытывали их скафандры, подолгу сидели в сурдокамере, выдерживали запредельные перегрузки на центрифуге, задыхались без воздуха в барокамерах…

«В общем, медики измывались над нашими организмами, как только могли придумать, а мы терпели», — вспоминал многие десятилетия спустя испытатель Сергей Нефедов. Человек, который отдал своей нелегкой профессии 35 лет своей жизни, не раз просивший перевести его в отряд космонавтов и каждый раз получавший отказ, как и другие коллеги: «Вы нам нужны на земле»…

— С кандидатами в космонавты мне пришлось только один раз встретиться, — вспоминал он. — В госпитале. Их привезли проходить очередную медкомиссию, а меня, только вышедшего из очередного испытания, исхудавшего, с кровоточащими язвами от датчиков, которые приклеивались клеем БФ-6 прямо к коже, поместили с ними в одной палате. Специально, чтобы они наглядно видели, какова она, дорога в космос…

Да они и так все знали. Видели, как на глазах редеют их ряды, как бравых летчиков, которым, казалось, еще летать и летать, медики безжалостно списывают не только из кандидатов в космонавты, но и из авиации вообще вроде бы по пустячному поводу…

А сколько еще «погорело» на мандатной комиссии, когда человек вдруг неожиданно узнавал, что у него самого или у его жены «не те» родственники.

Даже у американцев, которые вообще-то относились к своим кандидатам более лояльно, после трех туров отбора из 508 претендентов осталось 32 человека. Из них кандидатами на полет оказались в конце концов всего семь человек.

Но имена отобранных тут же были объявлены официально, у них стали брать интервью журналисты, а телевидение показало их всему свету. У нас же первую шестерку окружал мрак тайны; наверное, чтобы в случае чего одного кандидата можно было поменять на другого, не получая «излишних» вопросов общественности. А что человеку таким образом начисто ломали жизнь, это было уж его личное дело.