Повседневная жизнь российского спецназа - Ирина Дегтярева

Сорок пять суток командировки истекли. Дома Владимира ждала Оленька — жена. Только поженились, и сразу такое испытание.

Соболев часто вспоминал ее такой, какой увидел впервые на платформе, ранним утром, в толпе людей, ожидающих электричку. Она стояла будто в стороне от других, красивая, независимая.

— Куда едете? — Володя не удержался, подошел.

— Учиться. — Она на него и не смотрела.

— А я на службу. — Он слышал приближение электрички. — Телефончик мне свой не дадите?

— Не дам, — отрезала она и скрьглась в толпе.

Он увидел ее на следующий день. Снова подошел:

— Все равно с одной платформы будем ездить. Вместе веселее. Меня Володя зовут.

— Оля.

Стали встречаться. Скоро он повез ее домой знакомить с родителями.

— У тебя девять братьев и сестер? — с удивлением узнала Оля, разглядывая фотографии на стене комнаты.

— Пять братьев и четыре сестры, — уточнил Володя. — Не смущайся, у нас семья простая. Родители рабочие, всю жизнь на местной ткацкой фабрике работали. Мать войну пережила.

— А отец? Воевал?

— Партизанил, — пошутил Володя. — Ему к концу войны только восемнадцать исполнилось. Он в Германии служил, а потом маршала Гречко возил… Знаешь, Оленька, я тоже хочу большую семью.

Они поженились и ждали своего первого ребенка. Родилась дочка, Мариночка…

Металлический голос произнес название станции и вернул Соболева от воспоминаний к действительности. Солнце заливало электричку. Полпути до дома проехал. Впереди еще час в вагоне…

Он все-таки привел своего брата поступать в СОБР. Олег в 1997 году закончил Высшую школу милиции, женился, привез жену из Воронежа в Подмосковье. И, когда началась вторая чеченская кампания, вместе с братом в 1999 году вылетел в Дагестан, в Дылым. У Владимира как раз родилась вторая дочка — Леночка.

В 2000 году, летом, Владимир собрался в Чечню на три месяца. Оля не хотела его отпускать, плакала:

— Не уезжай, откажись.

— Ну, что ты. — Он обнял ее за плечи. — Так же нельзя. Как там служить, когда ты здесь плачешь? Ты же молодая, нервы крепкие должны быть, — пытался шутить.

— Да какие теперь нервы! У меня их не осталось. Понимаешь?! Не осталось! Бьюсь тут и с хозяйством, и с детьми. Все одна да одна. А мысли только — как ты там, каждую минуту. И жена Олега твоего с ума сходит, пока он в Чечне. Звонит мне. Нет ли новостей? Плачет.

— Занимайся детьми, отвлекайся от этих мыслей.

— Детям папа нужен! И мне ты нужен, — опять заплакала Оля.

Командировка выдалась напряженной — в Чечне выборы. По ночам приходилось выставлять людей для охраны избирательных участков. Человек десять собровцев в здании школы — большой риск. Для обороны ничего не приспособлено. Если начнется нападение, помощь по ночному Грозному подоспеет нескоро…

В один из дней Слепцова, командира группы, и Соболева, его зама, вызвал к себе комендант:

— По соседству с вашим ПВД русская семья живет. У них мужчину убили. Хоронить некому, там с ним только одна пожилая женщина. Он уже который день лежит. В такую-то жару… Надо помочь. Похороните его по-человечески.

— Придется помочь. Только сегодня же — завтра заместитель начальника управления приезжает, — решил Слепцов.

Вместе с Русланом поехал Соболев. Зашли в дом. Старушка заплакала:

— Голубчики, слава Богу, пришли. А то ведь не знаю, куда с ним.

Соболев поглядел на труп. Даже не смог понять, молодой это или пожилой мужчина. Сын или муж?

Завернули его в одеяло, повезли на кладбище. Ехать достаточно далеко. Пять вечера, вот-вот темнеть начнет. Это уже не похороны, а боевая задача в опасном Грозном.

Спешили. Опустили тело в могилу.

— Мать, прощайся с ним, и ехать надо. Темнеет, — тихо обратился к ней Соболев.

— Чего уж. — Она вытерла глаза. — Закапывайте. Сейчас всех так хоронят. Ничего. Будем жить.

Сбили крест, поставили его и поехали.

На следующий день Соболев ездил встречать заместителя начальника управления в Махачкалу Пока ждал приземления самолета, позвонил жене:

— Оленька, как дела? Как дети?

— Ты знаешь, что наша дочь в школу пошла?

— Так ей всего шесть лет! — опешил Владимир.

— Решили с шести отдать. Купили книжки, рюкзак, в школу ходит.

— Вот это да! Ребенок в школу пошел, а папы нет, — расстроенно протянул он.

Следом за заместителем приехал сам начальник управления. Вечером в тот же день на верхнем этаже ПВД устроили торжественное построение всего личного состава. Вручали награды и очередные звания. Соболеву вручили медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» I степени. Потом все спустились в столовую и был праздничный ужин.

А ночью замкомандира СОБРа, приехавший с начальником управления, устроил боевую тревогу. Он остался доволен действиями собровцев…

Электричка дернулась, подъезжая к платформе. Соболев торопливо вскочил — чуть не проехал! Мелькнули за мутным стеклом три ярких пятна летних платьев — жена и дочки.

— А мы решили выйти тебя встретить, — улыбнулась Оля. — Погуляем заодно.

Дочки повисли у отца на шее.

Сейчас домой. Отоспаться. С Мариной и Леночкой сходить погулять в лес около дома. Может, книжку удастся почитать, фантастику И спортом позаниматься. А через день снова на службу…

Встречи и проводы

Прапорщик милиции Виталий Морозов работает в ОМОНе на воздушном и водном транспорте с 1995 года. Перешел в отряд из ППС, где прослужил три года.

Четыре раза ездил в командировки в Чечню. Награжден медалью «За отвагу».

Три года была передышка между войнами. Воспоминания о первой чеченской кампании уже начали тускнеть. Не забылись, а просто отошли на задний план. Их заменили будничные дежурства в отряде, патрулирование аэропортов, усиления в связи с криминальной обстановкой в городе или очередным праздником. Это у обычных граждан праздник как праздник, а у омоновцев — напряженная работа.

И несмотря на такой плотный график работы, Виталий как-то в разговоре с друзьями сказал: — Чего-нибудь новенького хочется… Конечно, он не имел в виду новую войну А она не заставила себя ждать. В октябре 1999 года отряд вылетел в Чечню.

Взлетное поле. Рев самолетных двигателей. Звезды на черном небе от края до края, холод — зуб на зуб не попадает. Приземлились несколько часов назад. Ночевали рядом с самолетами. Быстрей бы рассвет…

С первыми лучами солнца проснулись робкое октябрьское тепло и надежда, что омоновцев разместят где-нибудь и следующую ночь не придется провести под открытым небом. Хватит такой романтики!

Виталий ходил с другими бойцами за водой. Заглянули к вертолетчикам, которые играли в нарды около своей машины. Разговорились.

— Как там, мужики? — спрашивали омоновцы.

— «Духов» очень много. Из вооружения у них чего только нет! За три года передышки они подготовились капитально.

Эта новость еще больше растревожила.

Отряд, как и другие ОМОНы со всей страны, разместили в железнодорожных вагонах в Моздоке. Неделю ждали отправки в Чечню. Но ОМОН на воздушном и водном транспорте вместе с железнодорожным ОМОНом отправились последними. И встали на переднем крае наступления федеральных сил, в Червленной-Узловой.

По совету десантников, сразу начали усиленно окапываться. «Духи» совсем недалеко. По Терскому хребту почти все время работали зенитки и авиация.

Поселок пустовал. Местные стали возвращаться домой, только когда Червленная-Узловая была полностью занята российскими войсками.

С прошлой войны, как ее помнил Виталий, ничего не изменилось. Все стало еще более разрушенным и запущенным. Со столбов поснимали даже электрические провода. Мечеть, которая строилась в поселке, как была в развалинах три года назад, так и осталась. Не до строительства было — готовились к новой войне.

Местные рассказывали омоновцам, что обороной Червленной-Узловой руководил сам Хаттаб. Показывал, где копать окопы и ставить мины. Его боевики — арабы, негры, славяне, бандиты всех национальностей, — бесчинствовали в поселке, мародерствовали, пока местные отсиживались в подвалах домов. Хаттаба из Червленной-Узловой выдавили десантники. Тяжело им это далось. Много ребят погибло.

Омоновцы взяли железнодорожную станцию под свою охрану. Местные относились к ним хорошо. Но все равно сохраняли дистанцию.

..Для Морозова первая война началась в декабре 1995 года, через два месяца после его перевода из ППС в отряд.

Виталию было тогда двадцать четыре года и, наверное, как и многими, им двигало еще мальчишеское любопытство. Он уже наслушался рассказов омоновцев о командировках и хотел увидеть все своими глазами.