Лекарь безумной королевы + Бонус (СИ) - Пилипенко Мария

Эмиль недоверчиво взглянул на гостью. Вроде бы она все правильно говорила, вот только что-то не нравилось ему в спокойном тоне ее ровного голоса.

Казалось, ничего в ней не изменилось. И все же она была другой.

Какое-то время они молчали, слушая, как потрескивает огонь.

Он незаметно поднял на нее глаза, чтобы еще хоть на мгновенье прикоснуться к ее совершенной красоте. Быстро взглянул на тонкие черты, на красивый изгиб нежных губ, которые ему никогда не суждено целовать.

На белые точеные руки, которые, он был уверен, обнимали многих до него и будут обнимать после.

А она словно ждала чего-то. И он понимал, чего. Но что он мог ей предложить? Никто не отдаст графиню за стражника. А на встречи тайком где-нибудь под оливами в зимнем саду он не согласен.

Вайолет подняла на него глаза, и они встретились взглядом.

-- Вообще-то я пришла попрощаться, -- печально улыбнулась она.

-- Вы уезжаете?

-- Да.

-- Далеко?

-- Да.

-- Куда?

Вайолет поднялась, подошла к перилам и всмотрелась в чёрную бездну, расстилающуюся перед ней. Редкие снежинки, как белые мушки, летели по ветру, влетали к ним в башню и падали беззащитными мотыльками прямо в костер к своей смерти.

-- Туда… -- она кивнула в темноту, в сторону гор, покрытых лесом, в ночь и темноту.

-- Вы помните, Эмиль, легенду о волшебнице Фрее? Как Первый король отдал ее Волкам в залог мира, и столетний договор был подписан?

А вот Волки рассказывают эту легенду иначе.

«Спросил Принц Волков короля: «Что отдашь нам за мир?» «Все», -- ответил властитель. «Неужели все? Даже жену?» «И жену отдам, и руку мою, если попросишь. Отдам и жизнь».

Усмехнулся Принц. Не стал требовать ни жены, ни руки, ни жизни. Знал, что все и так получит. И подписал договор.»

Волки рассказывают, что Фрея слышала тот разговор, и сама оставила мужа, не простив предательства. Волки никогда не берут женщин силой. Женщины сами приходят к ним.

А у стен замка бродили черные дикие тени. Вайолет протянула ладонь в черную пропасть, и тени ответили ей протяжным воем. Она невольно заслушались.

-- Слышите? Это песнь неприкаянных мятущихся призрачных душ. Они пришли за своей королевой, -- она все тянула руку в темноту, словно вытягивая из мрака тоскливую звериную песню.

И в один миг внутри Эмиля все похолодело. Животный страх где-то в глубинах его души отозвался также послушно, как голоса ночных бродяг там, в лесах, обступивших замок.

-- Да ты ведьма, -- сорвалось с его губ.

-- Конечно. И ты всегда это знал, мой капитан.

Печально смотрела на него красавица. Она знала, ведьму он никогда не примет. Это она приняла бы его любым. Не побоялась, что он сын Дьявола, и в его жилах течет яд вместо крови. Да что там, она не испугалась бы даже, если бы выяснилось, что под плитами пола у него лежат семь трупов, убитых его рукой. Она приняла бы его любого, если бы он любил ее. Если бы...

Ветер, внезапно ворвавшийся в башню, принес ворох снежинок и поиграл огнем факела.

На миг ему показалось, что ее глаза из голубых стали черными. А может, это ночные тени дурачили его.

-- И ещё кое-что, -- Вайолет убрала руку, и вой прекратился. -- У меня нет кошки.

Эмиль даже не сомневался.

А графиня исчезла в глубине темного коридора также неслышно, как и появилась. Она вообще всегда двигалась неслышно. Словно кошка.

Глава 53. Сердце в осколки!

Я теперь один и свободен, вот только

свобода эта слегка напоминает смерть.

Ж.П. Сартр

Вайолет стремительно неслась по холодным коридорам замка, освещаемым лишь факелами. Причудливые ломаные тени, похожие на злых духов, следовали за ней попятам, словно вассалы за своей госпожой.

Она все еще чувствовала его прожигающий взгляд у себя за спиной – «ведьма». Страшное слово горело, словно клеймо. Теперь, если она и захочет вернуться – не сможет. Она сожгла первый мост. И это только начало.

Девушка шла все быстрее, почти бежала. Пролетев мимо своей комнаты, рванула дверь в комнату отца.

Тот сидел за столом, задумчиво вертя в пальцах свой перстень с топазом.

Увидев дочь, улыбнулся. Но улыбка быстро сползла с его лица. Никогда ещё он не видел свою дочь такой. Быстро поднялся ей навстречу, оставив кольцо на столе.

Девушка бросилась к отцу и обняла за плечи.

Конрад понял, что случилось что-то серьезное.

-- Что с тобой, родная моя? Что случилось?

-- Папа, как жить, если разбито сердце? – ища ответа, она заглянула в родное лицо.

Сейчас, когда он был без своей обычной любезной улыбки, дочь вдруг разглядела, что глаза его печальны и полны усталости, а на лице заметила морщинки.

Конрад некоторое время смотрел на нее с сочувствием.

Потом взял бокал со стола. Свой любимый бокал кассальского стекла в виде кисти винограда, зеленый прежде, теперь же почти черный. Одним лёгким движением он вдруг швырнул его о каминную решетку. Прелестный бокал, чистый и прозрачный, как слеза, разлетелся на множество осколков, и те усыпали пол перед камином, поблескивая, словно драгоценные камни в отблесках пламени.

-- Что делать, если сердце разбито? Что мы можем сделать с этим бокалом? -- спросил ее отец, указав на осколки. -- Ничего. Жить дальше. Уже без сердца. Оно разбивается только один раз. Но боль останется с тобой навсегда. Ты даже привыкнешь к ней.

Вайолет посмотрела на отца новыми глазами. А он порывисто обнял ее и зашептал ей на ухо:

-- Вайолет, послушай меня, возьми себе мое кольцо. Без него ты сгоришь, девочка, в тебе всегда было слишком много огня. Так нельзя, и я боюсь за тебя.

Вайолет задумалась.

Если бы она не встретила в своей жизни Винсента, она сейчас поддалась бы уговорам и надела кольцо. Так легче. Волшебный камень успокоит, усмирит чувства, остудит не в меру горячее сердце.

Но одобрил бы ее наставник такой выбор? Нет, не одобрил. Он был всегда полон жизни и превыше всего ценил свободу сердца. Говорил, что принимать от жизни нужно все: и радость, и боль. А боль – признак того, что сердце все еще живо.

Она не наденет кольцо.

-- Спасибо, отец. Я справлюсь. Оно мне не нужно.

***

Вайолет сняла со стены факел и вошла в свою тайную комнату. Наполненная любимыми вещами, эта комната всегда была ее излюбленным местом, местом покоя и радости, ее личным раем.

Девушка стояла какое-то время, мысленно прикасаясь к дорогим сердцу вещам, всматриваясь и прощаясь.

Подошла к столу и достала письмо, которое хранила с трепетом. В отблесках огня глаз выхватывал знакомые строки: «Университет Сирина…доктор медицины Винсент Клавель… Теория о мельчайших существах…»

Дрожащей рукой поднесла она листок к лицу и вдохнула последний раз едва уловимый, знакомый запах фиалкового корня. Надо отпустить… Надо сжигать мосты…

Надо. Но она все медлила, до конца не веря, что сделает это. Письмо дрожало в руке. Горло сдавило спазмом и слезы неумолимо подступили к глазам. Она даже на миг пожалела, что отказалась от отцовского кольца.

Но нет! Это лишь минутная слабость. У нее хватит сил.

Вайолет сцепила зубы и усилием воли загнала слезы глубоко внутрь, не позволив им пролиться. Когда-то она дала себе слово, что ни один мужчина больше не получит ни одной ее слезинки. Она будет жечь по-живому. Чтобы запомнить эту боль. Боль, которую она преодолела.

Девушка поднесла листок к факелу и не отрываясь смотрела, как быстро вспыхнула бумага, превращаясь в руке в черные хлопья пепла.

В один миг ничего не стало. Письмо рассыпалось в прах.

Теперь остался последний шаг.

Она постояла, собираясь с силами, повернулась и подошла к мольберту.

Отдернула черный занавес. Замерла, созерцая.

С картины на нее смотрел Эмиль. Взгляд его был почти нежным, а губы тронула едва заметная улыбка. Когда-то Вайолет хотела, чтобы он смотрел на нее именно так.