Юся и Эльф - Екатерина Лесина

class="p1">– Ты, – эта улыбка была безумно ласковой. – Ты связалась с тем, кого твой отец полагал до крайности неподходящей компанией. И вдруг перестала быть жалкой, ничтожной, годной лишь для того, чтобы зачаровывать крестьянские амбары от мелкой нежити.

Жалкой?

Я никогда… и ничтожной тоже. У меня была обыкновенная жизнь. Не слишком любимая работа, так ведь полно людей, которые обыкновенно живут и мирятся с нелюбимой работой. Почему сразу… или… прав он?

– Эта тварь должна была убрать помеху, – Ниар кивнул на Эля. – Там, на празднике. Та женщина, его супруга, передала ему яд. Хороший яд. Такой, с которым не справиться, даже если ты благословлен существом иным… И обвинили бы тебя.

Обвинили бы. Верю. Особенно если бы нашлись доказательства, а они, чую, нашлись бы…

– Наш отец не выдал бы тебя эльфам, но…

И среди людей я не прожила бы долго.

Как бы я поступила? Что бы испытала?

И… и что бы я ни испытала, он сумел бы обратить это себе на пользу. Дышать стало сложнее, и Эль, чувствуя это, осторожно погладил меня по плечу.

Утешал.

– Он предложил бы тебе откупиться. Или стать частью плана, раз уж у тебя получилось выжить при встрече с Хранителем… И ты бы согласилась.

Думаю, что да.

Если бы Эля не стало, я бы, наверное, на многое согласилась. От боли. Из мести. И просто из нежелания жить дальше без него. Раньше я не понимала, как возможно такое, глупостью казалось. Как же я ведь сама по себе. Всегда.

И вот больше не сама, и это больно, страшно, особенно от понимания собственной уязвимости, и все одно иного не хочу.

Я… я больше и вправду не сама. Ниар улыбнулся, будто… понял?

– Спасибо, – только и сказала я.

Я ведь полагала Глена засранцем, но безобидным и даже полезным.

– А те… из подвала?

– Их отправили, чтобы понять, на что ты способна, – Ниар посмотрел в окно. Солнце уже коснулось крыш и даже провалилось сквозь них. Где-то там, за городской чертой, оно медленно тонет в вязких водах реки, в которой слишком много мусора, чтобы осталось место чему-то. – И чтобы убедиться, что ты действительно ее получила.

– Руку… демона?

– Да.

– А если бы…

– Он ведь тоже связан. Он пусть и не слышал, этот демон научился благоразумию за прошедшие годы, но эхо донеслось. В том числе эхо преобразований.

И отец понял, что я знаю… в общем, много знаю, много умею, но гордиться этим не стоит.

– Мне понравилось, что вы сделали с кладбищем, – он не издевался, Ниар, который был врагом. Или не был? Он не лгал, сказав, что не станет убивать нас. – Я слышал… эхо. И это было прекрасно. Я говорил… и я понял, что должен сделать.

– Что?

– Говорю же, помочь.

– Что с отцом? Он…

– Не всегда преобразование идет гладко. Но он все-таки добыл нужную ему кровь.

– Как?

Ниар молча закатал рукав. По бледной коже его змеились шрамы. То есть в первое мгновение я решила, что это шрамы, но… они шевелились, будто живые.

Они и были живыми.

– Это же…

– Управлять тхарком у него, мягко говоря, не совсем чтобы получается, – Ниар повернул руку, и шрамы поспешно поползли к локтю, свиваясь причудливыми узорами. – Я оказался сильнее, но все же не настолько, чтобы избавиться от твари.

Тхарк.

Тварь родом из Смутного времени, которую многие полагали вовсе вымыслом. Страх рождает чудовищ, так, помнится, писал благородный Аквилион Игнасийский в том самом «Бестиарии тварей несуществующих».

Шрамы замерли.

И ушли в тело. Кожа разгладилась, будто ничего-то и не было, а Ниар запрокинул голову. Он прикрыл глаза, и показалось, что того и гляди уснет. Устал ведь. Случается.

Только черты лица слегка заострились. И дыхание его вовсе не было ровным.

Сколько он носит тварь в себе?

Тхарк.

Тень от тени. Тьма от тьмы. Обитатель заброшенных городов и древних могильников, которые поставлен охранять. Почти разумный, живущий вечно, если верить свидетельствам тех, кого Аквилион Игнасийский не стеснялся высмеивать, говоря, что среди всех, с кем беседовал он, ни один-то человек не видел тхарка собственными глазами, но почти все знали кого-то, кто точно был знаком с тем, кого тварь сожрала.

…И выбрать след раба молодого и крепкого здоровьем, такого, чтоб не было в нем ущерба телесного, и, связав его, поместить в могилу, заботясь о том, чтобы был он жив и живым оставался все время, пока длится ритуал…

Что бы он сказал, давно ушедший мудрец? Поверил бы? Или…

– Бабушка…

– Не знает. И я был бы весьма благодарен вам, если бы она и далее оставалась в неведении, – Ниар с трудом вернулся. – Он силен, а я был глуп. Мне казалось, что, зная этого человека лучше, чем знает кто бы то ни было, я сумею одержать победу. Я позволил ему думать, что верю. Каждому его слову. И той любви, которой он меня окружил. Правда, не прилюдно, ибо положение не позволяло. Как же, он ведь глава гильдии, а старый скандал может пошатнуть его положение, вызвать ненужные вопросы, что особо опасно теперь, когда план его вышел на завершающую стадию. Еще немного, и глупая дочь добудет руку демона.

Глупая.

Полная дура, если сижу здесь и с трудом удерживаюсь от слез.

…Вызволив из могилы, раба следует хорошо кормить сырым мясом и поить кровью, а заодно каждый вечер на протяжении роста луны проводить обряд, который позволит внушить твари, кто есть хозяин.

Он ведь ненормальный, если решился…

…Тхарки растут медленно, пожирая человеческое тело, заменяя живую плоть мертвой, которая не боится ни огня, ни воды, ни железа, ни яда.

– И он поверил, что ты…

– Как видишь, нет, – Ниар поднял руку и уставился на собственную ладонь. – Однажды я очнулся в могиле. В очень тесной и узкой могиле. Я не мог пошевелиться. Я не мог ничего. Я звал… так же, как звала моя мать, но Пресветлый лес не ответил. Так же, как не ответил ей. А он… я не знаю, что за обряды проводились над могилой, но мне становилось плохо. Или хорошо. Так хорошо, что я захлебывался смехом. Знал, что умираю, только это ничего не значило. Мне было так… не могу подобрать слов. Иногда, когда становится совсем тошно, он меня жалеет.

– Тхарк?

Что еще я о них знаю? Ничего, пожалуй.

Тхарки огромны и ужасны. Или неотличимы от людей с виду, но при том способны голыми руками разорвать любую тварь. Бессмертны. Они впадают в подобие сна…

Никогда не спят. Питаются силой.

Сырой