Ностальгия по настоящему. Хронометраж эпохи - Андрей Андреевич Вознесенский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А что написала Татьяна в начале романа на «затуманенном стекле» своим пальчиком? Правильно.
«Заветный вензель О да Е»…
Это она писала, находясь внутри дома. Но взгляните снаружи, и вы прочитаете сквозь стекло число «30».
Надышав на стекло, я сотворил оконную инсталляцию, которую выставил в Пушкинском музее. Администрация опасалась, что стекло обязательно разобьется, не позволяла ставить. Но под мою ответственность все-таки разрешила. Ничего, не разбилось. Дыхание Татьяны вечно.
30 лет было Онегину в момент его рокового объяснения с Татьяной. Именно 30 лет было в 1829 году автору, когда он написал на экземпляре «Невского альманаха», где печатался роман, по свидетельству Пущина – прямо на виньетке:
Вот перешед чрез мост Кокушкин,
Опершись <…> о гранит,
Сам Александр Сергеич Пушкин
С мосье Онегиным стоит.
Пусть читателя не смущают цензурные точки в скобках – в те времена ненормативная лексика была невозможна ни в газете, ни в книге, ни даже, прости господи, на телевидении. Пушкин советовал императору Александру напечатать Баркова как первый шаг к демократизации и просвещению общества. Увы, лишь сейчас сбылась мечта поэта.
«Веселое имя Пушкин», – сказал Блок.
Эхо гениального размера «Черной шали», введенного Пушкиным в русскую поэзию, эхом отозвалось в потомках – в «Сероглазом короле» Ахматовой и «Контрабандистах» Багрицкого.
Гляжу, как безумный, на черную шаль,
И хладную душу терзает печаль.
Когда легковерен и молод я был,
Младую гречанку я страстно любил.
………
В покой отдаленный вхожу я один —
Неверную деву лобзал армянин.
******
Пусть звезды обрызгают груды наживы —
коньяк, чулки и презервативы.
******
Так бейся по жилам, кидайся в края,
бездомная молодость, ярость моя!
********
Трубку свою на камине нашел
И на ночную работу ушел.
********
Судьба, как ракета, летит по параболе —
обычно во мраке, и реже – по радуге.
Пожалуй, самым «пушкинским» моим творением получилось «Гадание по книге» – в обложке цвета «Зеленой лампы». Пушкин ведь сам обожал гадания, был суеверен, складывал кукиш в кармане, когда видел людей в рясе.
Задумывалась книга как легкая, шутейная, но обернулось по-иному. Книга показывала характер, не случайно меня предупреждали отказаться от такого греховного замысла. Печаталась она в Финляндии. На выезде из Хельсинки был гололед, трейлер со всем тиражом разбился, двое сопровождающих погибли. Об этом мне не сказали. Но этим объясняется, что на презентации в ресторане «Золотой Остап» присутствовал всего лишь единственный экземпляр. Публика, как и я, не понимала ужаса произошедшего, веселилась. Первой гадала Пугачева. Ей, молодоженке тогда, выпали строчки:
Я и мужа нашла на галерке,
В эротическом сиром галопе.
На следующее утро я поехал из Переделкино на обед к Владиславу Старкову, главе издательского дома «Аргументы и факты», который издавал книгу. На выезде мы врезались в летящий наперерез МАЗ, я получил очередное сотрясение мозга. Как потом я понял, все это тоже было загадано в книге. Наверное, это понял и Борис Гребенщиков, который, узнав о том, что со мной приключилось, поставил свечку в храме Преображения.
Недавно, в ночь перед семисотым спектаклем «Юнона и Авось», мне позвонил Марк Захаров. Оказалось, он попал в автокатастрофу. Находился в корсете. И звонил перед вылетом в Германию, где должны были его поправить.
Как повторяется история!..
Гадание по книге – русская традиция. Достоевский возил с собой Евангелие, которое ему подарили жены декабристов, и обыкновенно гадал на нем. Перед смертью он попросил открыть страницу, назвал строку. Ему выпало: «Отпусти…»
Предсказания книги сбывались. Я, шутя, нарисовал видеому: зубцы кремлевской стены складывались в буквы МММ, напоминая о тогдашней «пирамиде» Мавроди. Только сейчас стал ясен смысл рисунка. Именно Кремль создал «пирамиду» ГКО – аферу государственного масштаба.
Когда-то я написал:
Умеют хором журавли.
Но лебедь не умеет хором.
Откуда мне было знать, что через двадцать лет появится в России генерал, который «хором» уж точно не умеет.
Хулиганства моей книги делали мою жизнь невозможной. Например, приезжаю я с ней в Алма-Ату, перед выступлением пресс-конференция. Среди журналистов очаровательная женщина, представляющая «Караван», местный эротический журнал. Подходит она ко мне: «Можно, я погадаю на книге?» Я говорю: «Если не боитесь, пожалуйста!» Она бросает фишку перед всеми телезрителями Алма-Аты. Ей выпадает: «Все меня затрахали…» Она, смутившись, парирует: «Ну, это в переносном смысле, конечно…» С ужасом читает дальше: «Я… банк спермы…» К счастью, женщина оказалась человеком смелым, с чувством юмора. Она сама, первая описала этот случай.
Некоторое время я не решался гадать по книге. Теперь, когда весь тираж разошелся, можно рассказать все об этом полиграфическом чудовище.
Впрочем, я и сам не знаю, что здесь игра, а что всерьез. Почему на видеоме о Сергее Есенине написалось: «Есенин – весенний – вешен – повешен». Именно не «повесился», а «повешен» – существует и такая версия.
Гумилёв предвидел, что умрет от руки рабочего, отливающего пули, о чем и написал стихотворение. Но всмотритесь в его имя – Гумилёв. Две точки над «ё» – не что иное, как две дырки от пуль, пронзившие поэта.
В именах раскрывается самое глубинное свойство языковой материи. Об этом знали древние китайцы, египтяне и наш Флоренский. Именно в этом таится суть, назначение судьбы, а не во внешних прибамбасах – званиях, наградах. Поэт относится к этому с юмором. Ахматова писала, что поэта нельзя ни наградить, ни наказать. Это прерогатива Бога.
Время безвременно. Суть времени – вечное его отсутствие. Мы живем по циферблату, в котором отломана часовая стрелка, да и минутная тоже. Мы – люди с секундным суетным кругозором.
Когда Анна Андреевна получала в Оксфорде свою мантию, к сожалению, у меня было в тот день выступление в Манчестере. Я только послал Анне Андреевне темно-красную розу. Потом я прочитал, что она жаловалась, кажется, Глебу Струве, что, мол, Вознесенский был в это время в Англии и не пришел на церемонию вручения мантии.
В темные времена, когда любое признание на Западе было опасным, меня впервые выбрали в Нью-Йоркскую академию. Я написал:
Я в Академию есмь избран.
