Бабочки Креза. Камень богини любви (сборник) - Елена Арсеньева

Наступило молчание. Я слышал тихие вздохи позади и понимал, что она плачет. Как мне хотелось обернуться и стиснуть в объятиях эту чудную, обожаемую женщину! Но такова была ее власть надо мной, что я не смел оглянуться, не смел ослушаться.

Не помню, сколько времени мы стояли так, но вдруг я осознал, что вокруг тишина, а позади уже никого нет.

Я был один. Она исчезла.

Тогда пошел и я…

Медленно воротился я домой. Матушка Виртанен не спала, топталась в горнице, таращилась на меня, едва не умирая от любопытства, но я молча прошел к себе, зажег огонь и развернул шелковый синий платок — такой же синий, как платье, в котором я увидел ее впервые.

Она подарила мне браслет. Крупная, тяжелая вещь, видимо, старинная. Звенья из золота, серебра и какого-то неизвестного мне металла, причудливо ограненные прозрачные камни, ранее мною не виданные… Я смотрел как зачарованный. Вещь волшебной красоты и, наверное, очень большой ценности. Только очень дорогому человеку можно было сделать такой подарок…

Сердце мое билось больно, в горле теснило, и слезы вдруг подошли к глазам.

Это были слезы моей первой любви, слезы прощания с ней.

Спустя два дня я уехал пароходом. Когда отшвартовались, я стоял на палубе, и взор мой метался между тонкой фигуркой на причале — это была Лиза, которая вскоре должна была приехать ко мне в Петербург, — и просторным домом на взгорье — губернаторским домом, окруженным парком. Окна были слишком далеко, чтобы я мог хоть что-то разглядеть за ними, но я чувствовал, что она там, смотрит мне вслед, прощается со мной навсегда.

Наши дни

При виде машин милиции, «Скорой» и пожарной, несущихся в одном направлении, любой человек, который читает детективы (да и тот, который их не читает!), сразу поймет, что где-то приключилось что-то неладное. Любой человек, который детективы не только читает, но и сочиняет, сразу подумает: неладное имеет отношение к тем делам, которыми он занят. Честно говоря, Алёна подумала, что неладное приключилось с Константином, ведь машины мчались в том направлении, где был его дом.

Почему ей так показалось? Почему-то.

«Ты стала мыслить теми же клише, которыми по определению мыслят все так называемые сочинительницы дамских детективов», — с презрением сказала себе Алёна и пошла вниз по Ижорской — сначала медленно, а потом почти побежала. На пересечении Ковалихи и Трудовой заливались трехгласым воем машины «Скорой», милиции и пожарная, окруженные мигом собравшейся толпой народу. Впрочем, когда Алёна добежала до перекрестка, пожарная и «Скорая» уже отъехали, и она вздохнула с облегчением, насмешливо назвав себя фантазеркой.

Кажется, она и в самом деле слишком уж распустила свое воображение, к Константину это тройное пришествие сил быстрого реагирования не имело никакого отношения. Очевидно, кто-то из жильцов ошибочно поднял тревогу, или сработала пожарная сигнализация в магазине на первом этаже, или вовсе забавлялся телефонный хулиган…

Можно было со спокойной душой идти к Константину, и она уже направилась было во двор, обходя толпу, когда рядом раздался тяжкий вздох, и весьма немолодая женщина, как-то по-старинному покрытая большим клетчатым платком, напоминающим скорее плед, чем платок, проговорила, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Вот и пускай после этого квартирантов! И самого пришили, и бедную Варвару Петровну не помиловали…

— Да она вроде пока жива, — подала оптимистичный голос женщина помоложе в наброшенной на плечи короткой шубке, в которой она, видимо, зябла, потому что то запахивала ее, стискивая ворот у горла, то вдруг накидывала шубку на голову, как шаль.

— Вот именно что пока, — сказала первая женщина. — И вот помянете мое слово, Марья Юрьевна, помрет она!

— Это еще почему? — вступил в разговор высокий, очень худой старик в разношенном лыжном костюме и кацавейке, с шарфом, обмотанным вокруг шеи. — Вам что, врачи сообщили, Нина Лавровна?

— Никто мне, Сергей Иваныч, ничего не сообщал, — мрачно сказала женщина в платке, которую, как несложно было понять, звали Ниной, а носила она диковинное отчество Лавровна, — но у меня своя голова на плечах, и совсем даже не пустая, чтоб вы знали. Кому надо было Варвару Петровну трогать? Ну кому старуха могла дорогу перейти? Всего-то за ней грехов, что, как денек потеплей, она плюх на лавочку во дворе и ну трындеть со всяким, кто мимо пройдет. Какая в том смертельная вина? Никакой. Убивать-то ее жильца пришли, а Варвару Петровну пристукнули как свидетеля. Ну а коли человека нарочно пристукивали, так небось не для того, чтобы он жив остался!

— Ну, если Варвара Петровна не померла еще, может, выживет, вон как ретиво «Скорая» примчалась, — вздохнул Сергей Иваныч.

— Дай бог, — поддакнула Марья Юрьевна, снова накидывая на голову свою шубку, отчего ее голос раздавался словно из какой-то пещеры. — Она-то, может, и выживет, а Костик… он уж нет, бедолага. Его-то насмерть зарезали… Мне его жалко. И вежливый, и тихий, и как-то приятно, что в таком магазине свой человек работал. Не скажу, чтобы я в это «Видео» часто ходила, уж и дороговизна там, всего-то и разок заглянула за пылесборниками, обратилась к какой-то девчонке, а она с ножом к горлу: скажи да скажи, какая у вас модель пылесоса, да не просто модель, а какой у нее номер. Мне почем знать? Эти мешки, оказывается, для каждого пылесоса разные, один к другому не подходят. И тут подошел Костя, поздоровался и принес мне какие-то мешки, которые ко всем пылесосам враз подходят, а она, та девушка…

— Все это очень похоже на то, о чем говорил Шамрай в связи с его интерполовскими делами, так что я его вызвал сюда, — раздался громкий голос, и какой-то мужчина, говоря по мобильному телефону, прошел к одной из двух милицейских машин, сел в нее, и она тотчас уехала.

— А она, та девушка, оказывается, и знать не знала, что у них такие мешки в продаже есть! — продолжала Марья Юрьевна.

— Да как же это может быть? — изумилась женщина в платке. — Да раньше разве такое случалось, чтобы продавщица не знала, какой у нее товар есть в наличии?!

— Ну, вспомнили! — отмахнулась Марья Юрьевна. — Раньше! Мало ли что было раньше! А теперь вот не знают.

Алёна едва подавила желание расхохотаться. Нет, ну правда — пароль и отзыв! Но сейчас ее чувство юмора явно неуместно.

— Вы совершенно правы, — сказала она, обращаясь к Марье Юрьевне. — Константин был очень внимательным и добрым. Даже невозможно поверить, что с ним могла такая беда случиться.

— А вы его знали? — повернулись к ней все трое собеседников. — Откуда?

В трех парах глаз сверкнула подозрительность, а женщина в шубе даже сбросила ее с головы.

— Мы вместе работали в «Видео», — не моргнув глазом, соврала Алёна.

— Ага! — воинственно воскликнула Марья Юрьевна. — Так это ваша сотрудница про мешки…

Алёна в ее сторону и бровью не повела, а продолжала:

— Константин вчера уволился, но забыл кое-что из своих вещей. Я решила занести по пути, я… я живу там, на Большой Печерской, — махнула она рукой вперед и выше, потому что именно там, наверху косогора, и находилась Большая Печерская улица, — и вдруг слышу… такое несчастье! Он ведь собирался уезжать, насколько мне известно…

— Да, видать, так и не собрался и не соберется уже, — со свойственной ей несколько ехидной мрачностью изрекла Нина Лавровна. — А вы не врете, что с работы? А то была у него тут одна такая… тоже вроде с работы, а я вот уверена, что это именно она Костика и Варвару Петровну пришила.

— Я точно с работы, — глядя честными глазами, прижала руку к шубке Алёна. — А о ком вы говорите, кто это — «одна такая»?

— Ну, так я вам и сказала, — насупилась Нина Лавровна. — Я даже милиции этого не скажу, а чтобы всякой встречной-поперечной…

— Какая же это я встречная-поперечная? — насупилась и Алёна. — Я начальник отдела менеджмента, непосредственный руководитель Константина. И ответственно заявляю, что никто из наших сотрудников не мог совершить такое злодейство. Вы оговариваете наш трудовой коллектив, клевещете на ни в чем не повинных людей. Если вы видели убийцу, ваш гражданский долг — немедленно сообщить милиции, а не тратить время на досужую болтовню.

На самом деле она очень надеялась, что досужая болтовня еще хотя бы немного продлится. Вот такие злоязыкие и мрачные соседки — кладезь разнообразнейшей информации, сколько раз она в этом убеждалась! Только вынимать эту информацию из них надо умеючи…

— Да уж, — поддакнул Сергей Иваныч, — гражданский долг и всякое такое — это вам не кот начхал, Нина Лавровна!

— Да не видела она ничего, — усмехнулась Марья Юрьевна, снова ныряя в шубку. — Правда, Нина Лавровна? Просто захотелось лясы поточить… вы же это страсть любите, Варвара-то Петровна не одна на лавочке сиживала, а с вами, вы с ней на пару наждачной бумагой каждого из нас вжикали. Учет вели, кто с кем пришел, когда ушел, а потом по всему дому хвостом сплетни разносили.