О себе, о людях, о фильмах - Михаил Ромм

Каждую весну прилетают к нам перелетные птицы. Что может быть радостнее и светлее? Это мир, это пробуждение природы. Но сейчас в США маршруты перелетных птиц внимательно изучаются не только орнитологами, но и военными специалистами. Нельзя ли переносить с помощью птиц новые вирусы? Может быть, завтра будет найден верный способ массовой смерти, которая придет с ласточками, аистами, скворцами и грачами. Поистине моральный уровень нашего времени оставляет желать лучшего.

Есть способы массового истребления, которые нельзя даже испытать, их можно применить только в случае крайней необходимости. Ну скажем, это атомная бомба с кобальтовой оболочкой. Радиоактивный кобальт чрезвычайно ядовит. Удельный вес его невысок, в распыленном состоянии он может покрыть огромную площадь. А период полураспада радиоактивного кобальта настолько велик, что радиация сохранится на многие десятилетия. Поэтому никто не испытывал атомную бомбу с кобальтовой оболочкой. Но теоретически она не только возможна, но и, кроме того, очень экономична — это устройство простейшее. Где гарантия, что где-то за океаном на складе не лежат эти кобальтовые апельсины?

Каждый из этих вопросов, которые ставит перед нами мир сегодня, требует глобального, всемирного разрешения. Это — судьба детей всего мира, судьба нашего будущего, которое поставлено сейчас на карту. Степень разумности человечества в целом нуждается в испытании.

В первые годы после взрыва атомной, а затем водородной бомбы целые поколения жили под страхом этой катастрофы. Сейчас водородная бомба, разумеется, не забыта, но рядом с ней возникло множество новых тревожных явлений в индустриально развитом мире, и эти тревожные явления выдвинулись на первый план.

Люди начинают чувствовать не только неудобство, гарь, копоть больших отравленных городов, они начинают тревожиться за самое существование будущих поколений. Эта тревога глушится, ибо возникает множество соблазнов. Всячески расцвечивается парадная вывеска капиталистического города.

Ну прежде всего это индустрия развлечений. Она приобрела неслыханно широкий размах — это система самых разнообразных приманок.

Вот, скажем, игорные дома. При этих словах сразу возникает представление о Монако, о роскошных залах, о рулетке с элегантным крупье во фраке. Но сейчас игорные дома построены совсем по другому принципу.

Прежде всего, играют всюду. Маленькие рулеточкн или машинки, на которых можно попытать счастья, установлены чуть ли не в каждом магазине, во всяком случае, в каждой пивной, в каждой забегаловке. А рядом с этим — целая сеть тайных притонов, клубов, игорных домов. В США оборот этих притонов — несколько миллиардов долларов.

Но есть и открытые игорные дома, например, в штате Невада.

Высоко в горах Невады лежит превосходное, красивейшее озеро Тахо, чуть-чуть похожее на наш Севан. Мы, разумеется, построили бы здесь курорт. Но озеро Тахо существует для игорных домов. Вокруг него по берегу идет кольцевая дорога, и на каждом шагу — игорный дом. А рядом обслуживание: рестораны, бары и, разумеется, проституция. Принцип этих игорных домов прост, как мычание: не нужны ни карты, ни рулетка с крупье. Это самодеятельный азарт. Играть может любой человек — знающий язык и не знающий, грамотный или неграмотный. По-моему, сможет играть даже обезьяна.

В широких залах рядами стоят машинки, похожие на кассовые аппараты. Сквозь прорезное окошечко вы видите ряд фигурок: свинка, вишенка, домик, птичка, рыбка. Вы должны бросить в щель монетку и нажать рычаг. Фигурки повертятся и остановятся в одном из сочетаний. А рядом таблица. Если это четыре свинки, вы получите в сто раз больше, чем положили; если четыре домика — в пятьдесят раз; если четыре вишенки — в двадцать раз и т. д. Играете вы сами: нажал рычаг и смотри, что получится. В случае выигрыша на жестяной поддон высыпается с металлическим треском горстка серебряных монет. При большом выигрыше раздается еще и громкий звонок.

Каждому ряду машинок в этом игорном доме соответствует ставка. Вот ряд десятицентовых машинок, ряд полудолларовых и, наконец, долларовых.

Если повезет, то за один доллар можно получить пятьсот.

Но машинки рассчитаны точно. Из тысячи только один может сорвать крупный выигрыш, да и он не удержится от губительного соблазна играть дальше. Остальные девятьсот девяносто девять просто просадят все.

Представьте себе одноэтажный огромный комфортабельный сарай, в котором стоят две или три тысячи таких машинок. Треск рычагов, звон серебряных монет, которые высыпаются в жестяные поддоны, пронзительные звонки, которые сопровождают самые крупные выигрыши, — все это создает адский шум, и шум этот приводит людей в нервное возбуждение. Со всех сторон человек слышит звон серебра, ему кажется, что люди выигрывают ежесекундно: кто-то выиграл там, кто-то здесь, перед ним, позади него выиграл человек. Ведь непрерывно работают две-три тысячи этих машинок, и, разумеется, ежесекундно кто-то выигрывает.

Хозяин заведения точно знает, сколько времени будет играть вот этот парень, и если у него, скажем, есть двадцать долларов мелочью, он проиграется за полчаса.

И тем не менее люди приезжают на озеро Тахо, приезжают и на собственных машинах и в автобусах. Билет от Сан-Франциско до озера Тахо стоит всего десять долларов, хотя расстояние до озера около трехсот километров. Мало того, когда автобус (он называется «серая собака») приходит на Тахо, пассажирам сразу же возвращают девять долларов серебром и вручают еще пачку сигарет, коробку спичек и билет на обратный проезд. Таким образом, люди едут туда и обратно бесплатно. Опять же, хозяева игорных домов отлично знают, что каждый из этих пассажиров берет с собой по крайней мере тридцать, а то и пятьдесят долларов для игры. И проигрывает все. А обратный билет вручается потому, что многие остаются без единой копейки.

Ну а если человек выиграл, то к его услугам ресторан, гостиница и все развлечения. Все равно он оставит все на озере Тахо. Кстати, даже самые крупные выигрыши выплачиваются только серебром. Хотите банкноты — ищите банк, здесь нет бумажных денег. Я видел пожилую японку, она стояла, растерянно улыбаясь: девушка выкладывала перед ней пятьсот долларов серебром. Это целая груда серебра, ее не утащишь отсюда.

В пятницу вечером и в субботу утром потоки «серых собак» несутся к озеру Тахо. Люди настолько безумеют среди грохота этих машинок, звона денег, резких звонков, да еще вдобавок оглушительного джаза, что их охватывает какое-то патологическое возбуждение. Женщины покупают специальный пластырь с подушечкой внутри и приклеивают его на ладонь правой руки, потому что в азарте игры они могут до крови содрать кожу и не заметить этого.

Вообще говоря, в Америке серебряные доллары не в ходу. Идут бумажные. Но на озере Тахо для удобства игры обращаются именно серебряные доллары, которые были когда-то выпущены американским банком. Если человек в Сан-Франциско платит серебряными долларами, то продавец непременно улыбнется и доверительно скажет: «Тахо?»

Совсем по-другому выглядит в Париже знаменитая Пляс Пигаль — район проституции, стриптиза и, разумеется, мелких игорных заведений. Стриптиз здесь в каждом доме, в каждом подвале. На витрине образчики голых девочек. Стоит зазывала, который обещает интересную программу. Девочки приходят на работу — иные вечером, иные с утра (есть круглосуточные заведения). Они идут скромно одетые, с маленькими чемоданчиками и ныряют в свой подвал. Это нищие труженицы бизнеса.

Индустрия развлечения идет в парной упряжке с индустрией преступлений. Если собрать из журналов фотографии убитых, изнасилованных, ограбленных, застреленных и задушенных за месяц, — то получится невероятная коллекция. Реклама преступления, как известно, подкрепляется кинематографом и телевидением.

Я думаю, что можно сделать очень выразительный эпизод, монтируя кинематографические преступления с подлинными. Вы, пожалуй, не отличите, где факт, а где кино.

Столь же выразительный эпизод можно смонтировать из того эротического потока, который предлагает кинематограф на экранах мира. Трудно сказать, какой стране здесь принадлежит пальма первенства. Недавно три крупных итальянских режиссера — Де Сика, Росселини и Висконти — дали интервью в одном из итальянских журналов о тревожном развитии порнографии в итальянском кино. Речь идет уже не об эротических картинах, а о картинах просто непристойных.

Вот, например, картина «Бора-Бора». Молодая жена убегает от мужа. Она слишком рано вышла замуж, и ей надоела однообразная любовь. Где-то на острове «Бора-Бора» она находит красивого полинезийца и сходится с ним. Но муж разыскивает ее. Он присутствует при сцене сожительства жены с полинезийцем, причем жена знает, что муж видит это зрелище. И муж, и жена приходят в восторг. Присутствие свидетеля делает ощущение особо острым. Правда, возмущенный полинезиец набивает мужу морду и уходит, но теперь счастливые супруги знают путь обновления. Они возвращаются в Европу с тем, чтобы найти третьего удобного сожителя. Картина вышла на экран.