Наши уже не придут (СИ) - RedDetonator

— Евдокимов!!! — воскликнул он, отходя за угол траншеи.

Он не услышал выстрелов, которые его поразили, но зато ощутил последствия. Умопомрачительно больно ужалило в левую ногу и левую руку, после чего он упал в грязь.

На фоне из-за угла траншеи выскочил рядовой Евдокимов, вооружённый самозарядным ружьём Браунинга.

Быстрая серия из пяти выстрелов свинцовой картечью буквально смела уцелевших немцев, но Немиров этого уже не увидел.

— Штабс-капитан ранен!!! — громко прокричал поручик Удальский. — Фельдшера сюда!!!

— Приблудок, — скрипя зубами, припечатал его дед. — Ты… Падаль! Это ты виноват!!!

— Но я не виноват… — жалобным голосом ответил Аркадий.

— Из-за тебя! — пылая ненавистью, обвинил его дед. — Я — из-за тебя! И мамка твоя — из-за тебя! И отец твой! Ты! Ты виноват!

Дед с силой ткнул его пальцем в грудь и Аркадий открыл глаза.

Тело покрыто липким потом и почти горит, в голове туман, мысли мечутся, как бешеный пёс в клетке, а ещё очень сильно хочется пить.

— Кх… Где?.. — заговорил он и попытался встать.

— Лежите! — потребовал строгий женский голос.

— Где я?.. — растерянно спросил Аркадий, переставший пытаться встать.

Его расфокусированный взгляд, с усилием, был сфокусирован на женщине в белом халате с красным крестом на груди.

— Вы в госпитале, — ответила женщина. — Лежите спокойно — вы ранены, но всё худшее уже позади.

И тут Немиров начал вспоминать.

В него попали минимум дважды, поэтому болят левые конечности. А потом он упал и отключился. Очнулся уже на носилках, но в сознании долго не продержался.

«О, нет, только не снова…» — овладела им паническая мысль. — «Только не снова…»

Он попытался пошевелить левой рукой, но это вызвало острую боль.

— Руку не напрягайте! — предупредила его медсестра. — Она в лубке и нуждается в покое. И ногу тоже!

— Не отрезали?.. — спросил Аркадий.

— Нет, не отрезали, — ответила медсестра. — Не переживайте — лихорадка сойдёт и вы быстро встанете на ноги.

Аркадий облегчённо вздохнул и расслабился.

— Санитары сказали, что вы требовали поливать раны спиртом из вашей фляжки, — сообщила медсестра. — Возможно, именно это облегчило лихорадку. Вы молодец, штабс-капитан…

Немиров почувствовал, что снова отключается.

— Немедленно вернитесь в кровать! — ворвалась в палату медсестра.

— Мне письмо дописать… — воспротивился Аркадий.

— Вам назначен строгий постельный режим! — сделала медсестра запрещающий жест. — В постель.

Немиров раздражённо проворчал что-то невнятное, после чего сдвинул недописанное письмо и накрыл его книгой.

Воспользовавшись тростью, он прошёл к своей кровати и осторожно лёг.

— Я вынуждена буду сообщить вашему лечащему врачу, — уведомила его медсестра, Александра Эдуардовна.

— Я заслужил, — вздохнул Немиров. — Докладывайте.

Медсестра поджала губу и покинула палату.

— Несознательный ты, штабс-капитан, — усмехнулся лежащий на соседней койке полковник. — Не сотрудничаешь с командующим составом.

— Виноват, ваше высокоблагородие, — ответил Аркадий.

— Мы не при исполнении, поэтому можешь обращаться по имени-отчеству, — разрешил ему полковник. — Когда уже обед?

— Не могу знать, Николай Николаевич, — ответил Аркадий. — Часов, к сожалению, не имею.

— Да оставь ты эту формальщину, — медленно махнул рукой полковник.

Николай Николаевич Дренякин поступил сюда четыре месяца назад, с ранениями верхних конечностей и туловища — недалеко от него взорвалась ручная граната.

На вид ему лет пятьдесят, видно, что носил густую бороду, но от неё остались только усы, а остальное сбрили — было осколочное ранение в щёку. Сейчас борода слегка отросла, но ей было максимум пару месяцев.

Судя по впалости щёк, при поступлении в госпиталь полковник был полнее, но начавшаяся лихорадка сильно повлияла на его вес.

Начинающееся облысение подчёркивалось короткой стрижкой, которая, к тому же, обнажала ещё несколько длинных осколочных шрамов. Ему сильно повезло, что осколки не сумели пробить череп и лишь поцарапали кожу и кость…

Сам Аркадий тут уже третью неделю.

Ранения у него были серьёзные, но, к счастью для него, ничего калечащего. Одна пуля попала в бедро левой ноги, а одна прошла через предплечье левой руки. Трещина в бедренной кости потенциально могла создать кучу проблем, а вот в левую руку попало удачно, без задевания костей.

«Главное — ничего не сломало», — подумал Немиров. — «Остальное зарастёт».

Лихорадка его отпустила только на вторую неделю. Он опасался, что начнётся заражение и ему крышка, но перевязку меняли вовремя, кормили хорошо и за ним внимательно присматривала медсестра, поэтому прогноз обнадёживающий…

— Расскажи-ка мне, будь добр, побольше о моём полном тёзке, — попросил полковник. — Кто именно придумал артиллерией перед наступающими бить? И в чём преимущество перед обычной артподготовкой?

— Полковник Алексеев и придумал, Николай Николаевич, — заговорил Аркадий. — И «огневой вал» никоим образом не заменяет артподготовку, а лишь дополняет её.

Далее он описал детали и нюансы тактики, напирая на важность координации по часам. Каждые две-три минуты прицел должен сдвигаться на сто метров вперёд, а непосредственно первую линию траншеи должны обстреливать минут тридцать — минимум. А всё ради того, чтобы противник не мог подтянуть резервы.

— И что, был эффект? — поинтересовался полковник, когда Немиров закончил объяснение.

— Полковник Алексеев прислал письмо, в котором сообщил, что линия траншей была взята полностью, — ответил Аркадий. — О потерях не сообщил, но заверил, что будет ходатайствовать о внедрении тактики на уровне армии — вероятно, эффективность им оценена как высокая.

Настаивать на собственном авторстве Аркадий не стал. От полковников инновации принимают с гораздо большими шансами, поэтому Немиров построил беседу с Алексеевым так, чтобы он сам «нащупал» идею из наводящих вопросов. Николай Николаевич уверен, что он разработал тактику лично, а Аркадий просто ему помогал. А Аркадию и не жалко…

Сохранить больше жизней. Чем меньше людей погибнет на фронте, тем легче потом будет молодой советской республике восстанавливаться после войны.

«Пятнадцатый год проходит не совсем так, как я планировал», — подумал Аркадий. — «В план точно не входило лежать в госпитале с ранениями…»

— В шахматы играешь? — спросил вдруг полковник Дренякин.

— Так точно, Николай Николаевич, — улыбнулся Аркадий.

— Есть тут у меня… — полковник слез с кровати, надел тапочки и залез в тумбочку.

Через несколько минут у кровати Аркадия стоял стул, на который было поставлено вечно неизменное поле сражения, почти каждый бой на котором уникален.

— Кому письмо хочешь написать? — спросил полковник.

— Благодетельнице своей, Марии Константиновне Бострем, — ответил Аркадий.

— Марии Константиновне⁈ — удивился Дренякин. — Так я ж её знаю! У Богдановича в салоне виделись неоднократно! Надо же, как тесен этот мир… И как она поживает?

— Вот, хочу узнать, — улыбнулся Аркадий, делая ход. — Но Александра Эдуардовна бдит…

— Подожди с недельку-две — режим смягчат, — сказал ему Николай Николаевич, обдумывающий свою стратегию. — Я закурю?

— Курите, Николай Николаевич, — ответил Аркадий.

Удивительно, но в палатах не запрещается курить. Во всяком случае, обер-офицеры каждый день смолят, как паровозы.

— Будешь письмо писать — передавай сердечный привет от меня, — попросил полковник, подкуривший сигарету от спички. — Сам что не куришь?

— Некурящий я, — ответил Аркадий. — И обязательно передам от вас привет.

Далее они молча продолжали интеллектуальную борьбу на шахматном поле.

— Обед, — медсестра закатила в палату тележку. — Ах… Да что вы себе позволяете⁈

— Он лежит, — указал полковник на Аркадия. — А мне можно — режим смягчён. Просто в шахматы играем.