Мария Стюарт - Родерик Грэм

16 апреля Мария прибыла в Толбут, чтобы открыть заседание парламента. Она всегда блистала в ходе этой церемонии — осыпанная драгоценностями, уверенная в том, что услышит приветственные крики обожающей ее толпы, окруженная своей знатью. Теперь Босуэлл нес ее скипетр, Аргайл — вместо Морея — корону, а Крауфорд — королевский меч. Ее почетный караул, обычно предоставлявшийся бейлифами Эдинбургского совета, теперь не просто выполнял церемониальные функции, но реально защищал королеву и состоял из ее собственных аркебузиров. Жители Эдинбурга больше не радовались своей королеве.

Парламент не объявил прямо о невиновности Босуэлла, однако пожаловал ему земли, составлявшие одно держание с замком Данбар, а также подтвердил права Хантли и его родственников на их владения. Все действо оказалось куда менее торжественным, чем обычно, и Мария, вернувшись в Холируд, несомненно, осознала, что утратила любовь народа и передала всю власть, которой располагала — но которую никогда не использовала, — в руки Босуэлла. Ее двор больше не был площадкой для веселых праздников, балов и маскарадов, но превратился в тщательно охраняемый анклав, полный политических интриг.

Обретенная Босуэллом власть была властью победившего диктатора, полученной наутро после государственного переворота. Он превратил Марию в марионеточную королеву, и она согласилась на это; знать, все еще изумлявшаяся его действиям, поддерживала его; он использовал рабски прислуживавший ему суд для того, чтобы устранить все юридические препятствия, а неизбежный процесс падения еще не начался. Следующим шагом Босуэлла должна была стать попытка придать оказываемой ему поддержке, так сказать, упорядоченную форму. Именно это он и сделал по возвращении в Холируд после завершения заседаний парламента.

Вечером 19 апреля Босуэлл устроил обед в таверне Эйнсли неподалеку от дворца; среди гостей, помимо прочих, присутствовали Аргайл, Хантли, Кассилис, Мортон, Сандерленд, Роте, Гленкайрн и Гейтнесс. Официальный протокол этой встречи указывает среди участников Морея, но поскольку он находился за границей, это было невозможно. Морей уехал из Шотландии «из-за недовольства» и оставил вместо себя Мортона, «человека, который знает, как вести дела, ведь он — мое второе “я”». Присутствовавший там Эглингтон «ускользнул», не подписав неизбежного соглашения, а подписавшие обязывались защищать Босуэлла от обвинений в убийстве и поддерживать его намерение жениться на Марии — «если ей это будет угодно».

Казалось, Босуэлл многого добился, но на следующий день Киркалди из Грэнджа написал Бедфорду, что, если Елизавета окажет поддержку преследователям убийц, этим она завоюет сердца шотландцев. Он также сообщал, что Мария настолько потеряла голову от любви к Босуэллу, что «не боится ради него утратить расположение Франции, Англии и собственной страны и скорее пойдет за ним на край света в одной нижней юбке, чем оставит его». Это были собственные слова шотландской королевы, детский лепет, неуместный даже для эмоционально незрелой 24-летней женщины. Как сильно отличается эта фраза от заявления Елизаветы, что даже если бы ее изгнали из королевства в одной нижней юбке, она бы все равно преуспела!

Мария же отнюдь не преуспевала: ее охрана, находившаяся на грани бунта, требовала платы, которую ей задолжали. Босуэлл подошел к решению этой проблемы своим традиционным путем: схватил вожака за горло и занес над ним кинжал. Однако того освободили, а Мария немедленно вмешалась, заплатив охране 400 крон. По настоянию Босуэлла Летингтон обратился к Марии с просьбой снова выйти замуж во имя стабильности королевства, но она ответила отказом. Это было разумное решение, учитывая историю ее двух предыдущих браков. На следующий день она отправилась в Стирлинг, чтобы увидеть сына, а Босуэлл объявил, что собирает свои силы для рейда на Лиддсдейл. Никто этому не поверил, напротив, распространился слух, что он собирается захватить королеву и отвезти ее в Данбар. Тем временем Сесил составил одну из своих записок для Елизаветы, в которой писал о необходимости содействовать аресту убийц, а также о том, что многие по-прежнему верят, что Мария была соучастницей преступления, и о том, что нужно любыми средствами предотвратить брак шотландской королевы с Босуэллом.

Убедившись, что младенец Яков здоров и весел, Мария оставила его на попечении графа и графини Мар. Она не знала, что видит своего сына последний раз… Королева выехала в сопровождении Летингтона, Мелвилла, Хантли и своей обычной вооруженной стражи, остановившись на ночь в Линлитгоу. В нескольких милях к западу от Эдинбурга, там, где у деревни Крамонд Рогар Берн впадает в реку Алмонд, королевская свита была захвачена врасплох внезапно появившимся Босуэллом с отрядом в 800 человек. Охранники Марии, число которых было несравнимо меньше, схватились за оружие, но королева остановила их, сказав, что не желает, чтобы из-за нее проливали кровь. Босуэлл взял ее лошадь под уздцы и заявил, что в Эдинбурге их поджидают враги. Затем он сопроводил ее через Грантон и Лит в свой «безопасный» замок Данбар. Там за королевой заперли ворота, оставив снаружи весь королевский кортеж, в том числе Летингтона и Мелвилла. «Журнал»[80] сообщал: «Граф Босуэлл в сопровождении множества людей похитил королеву и увез ее в тот же вечер в свой замок Данбар (отнюдь не против ее воли). Капитан Блакаддер, ночной гуляка, а теперь — один из людей Босуэлла, заявил: вся сцена была разыграна с согласия королевы».

На самом деле Мария отправила в Эдинбург посланца за помощью, однако он только что слышал приказ королевы, что следует избегать кровопролития, поэтому его усилия были скорее формальными, чем эффективными. Босуэлл знал, что его звезда будет сиять лишь до тех пор, пока он держит в руках власть, Мария же — «перышко, гонимое любым порывом ветра». Она отказала Летингтону, когда он просил ее снова выйти замуж, и тогда граф решил захватить инициативу способом, наиболее подходящим для бандита из Пограничного края. Мария была на самом деле захвачена врасплох, но она видела, как на террасах Шамбора благородных дам спасали их верные рыцари. Возможно, наконец появился ее Амадис. Однако блестящие доспехи Босуэлла были изрядно запятнаны.

Согласно общему убеждению сразу по возвращении в Данбар Босуэлл изнасиловал Марию, но «Журнал» утверждает: «Он похитил ее и увез в свой замок». Босуэлл явно не мог изнасиловать ее перед всей свитой в Крамонде; в XVI веке «похитить» означало «захватить». Сама Мария, голова которой шла кругом от романтики обстоятельств, легко могла согласиться стать любовницей Босуэлла в Данбаре. Как бы там ни было, к концу месяца Мария была беременна от Босуэлла.