От Сталинграда до Берлина - Валентин Варенников

Осматривая вместе с другими товарищами по полку уже с утра 2 мая 1945 года рейхстаг, мы могли только представить сложность боя, который разворачивался и на подступах, и особенно внутри здания. Даже через несколько часов по окончании боев здание еще дымилось. Все окна, заложенные кирпичом, были превращены в бойницы. Каждая площадка или выступ на фасаде использовались под огневую точку. И в этот момент можно было наблюдать, как из амбразуры торчит ствол автоматической пушки, а на площадке валяется разбитый пулемет. Солдаты (очевидно, специальная команда) собирали оружие, боеприпасы, другое имущество и складировали все перед зданием.

Глядя на рейхстаг и представляя, как грозно он ощетинился во время боя, нетрудно было нарисовать в воображении картину штурма. Все подступы, площади и подходящие улицы представляли собой сплошное море огня. Все простреливалось вдоль и поперек. И, конечно, здесь смерть вырвала из наших рядов не один десяток, а может, и сотни воинов, сложивших свои головы буквально в последний час окончания боев в Берлине. Вечная им память!..

Рейхстаг представлял собой огромное массивное здание с толстыми стенами и рядами колонн. Внутри – множество лестниц, коридоров, залов и комнат. Да и в подвале, кроме технических помещений и архивных хранилищ, было много просторных пригодных для жилья комнат. В подавляющем большинстве все они были приспособлены под госпиталь. Раненых немцев здесь было битком. Они лежали вповалку, занимая сплошь все полы, не говоря уже о койках и столах. Воздух был пропитан тяжелым запахом лекарств, пота, крови. Здесь же были врачи и медсестры в белых халатах. Но меня поразило, что здесь было электричество. Представьте, во всех комнатах подвального помещения ярко светились электролампочки. Видно, где-то в здании была расположена автономная электростанция или какой-то другой источник электропитания.

Наше короткое знакомство с рейхстагом закончилось. Мы вышли к центральному входу и начали фотографироваться на память. Вдруг к нам подходит заместитель командира 100-го гвардейского стрелкового полка майор Иванов с небольшой группой офицеров. Они тоже решили сделать памятные снимки. Мы разговорились. И первое, что вспомнили, – это гибель командира полка Алексея Михайловича Воинкова. Так же, как и я, Иванов считал, что мой перевод в соседний полк в значительной степени сыграл отрицательную роль. Иванов сообщил, что намерен в ближайшее время подать рапорт об увольнении. «Хочу вернуться к своему любимому делу – преподавать историю», – добавил он. Это тоже заставило меня внутренне всколыхнуться: война ведь кончилась, жизнь продолжается и надо идти по своему пути.

Мы сфотографировались на фоне разбитого рейхстага. Иванов, как всегда, начал философствовать:

– Что натворили, что натворили…

– Ты на кого сетуешь?

– Как на кого? На немцев, конечно, на Гитлера. Ведь можно же было город сохранить. Допустим, что он еще питал надежду на какие-то переговоры, когда мы готовились на Одере, но с прорывом Зеловских высот стало же все ясно! Надо было капитулировать.

И как бы в подтверждение слов Иванова огромный дом, стоявший напротив рейхстага, ближе к Шпрее, вдруг рухнул с грохотом и каким-то даже свистом. Поднялось огромное облако пыли, у основания появились языки пламени. Запруженная военными площадь мгновенно затихла. Все обернулись к развалинам. Но чей-то громкий голос из района обвала крикнул: «Все нормально!» И все и всё опять начали двигаться. А Иванов продолжил свой экскурс в историю:

– Когда в 1814 году наш царь Александр вместе с войсками во главе с военным министром графом Барклаем и полководцами Раевским, Ланжероном, Ермоловым и Милорадовичем подошли вплотную к Парижу, уже овладев на севере Монмартром, а на востоке Бельвилем, то наполеоновский маршал Мормон, которому император поручил оборонять столицу, прислал нашему государю офицера с просьбой о пощаде. И государь помиловал. Но главный итог – красавец Париж остался целехонек. И ничего, что тогда наши солдаты поговаривали, что, мол, «не пришлось батюшке-Парижу поплатиться за матушку-Москву!». Ну и что? Зато город остался целым. А сколько жизней сохранилось.

Вот и Берлин ведь тоже можно было хоть и не полностью, но спасти. Даже уже после смерти Гитлера и то многое бы сохранилось.

Он продолжал размышлять вслух, а я вспоминал приблизительно такие же его рассуждения, которыми он делился со мной и с Воинковым на командном пункте полка в пригороде Киц на Одерском плацдарме. У него была хорошая память и логическое мышление. Обычно он молчал, когда у нас шел деловой разговор об организации боя, но когда речь заходила о материальном и духовном обеспечении воинов, тут он выходил на первый план. Зная хорошо обстановку, он непременно настаивал на максимальном и всестороннем обеспечении воюющих солдат и офицеров. И, конечно, это было правильно.

Мы потолковали еще немного и расстались, надеясь на скорую встречу. Иванов ушел, а я со своими товарищами задержался. Я стоял, смотрел на рейхстаг и думал: «Все справедливо. Зловещие планы завоевания мирового господства, родившиеся здесь, на этой земле, горе, причиненное народам, обернулись для Германии бумерангом: здесь взметнулось и понеслось по планете пламя Второй мировой войны, и именно здесь, в рейхстаге, оно было решительно погашено. Сделано это Советской армией, Советским Союзом, советским народом. Но навечно ли погашено пламя войны? Ведь источник Первой мировой войны тоже находился здесь. Извлекут ли немцы уроки из Второй мировой войны?»

К 15.00 2 мая 1945 года бои в Берлине прекратились. Через сутки нас вывели из Берлина и расположили юго-западнее города, в пустующих немецких казармах. Мы начали обустраиваться, создавать элементарные условия для солдатского быта. Мирная жизнь, о которой мы так мечтали все долгие и тяжелые годы войны, становилась реальностью.

Но я и теперь помню свое сложное душевное состояние, которое тогда переживал. Казалось бы, все хорошо. Дошел до Берлина, остался, к удивлению, жив и даже капитально не покалечен – а это для каждого, конечно, было самым большим подарком судьбы. Жизнь! Продолжается жизнь… И все же на душе были какая-то пустота и тоска. То ли потому, что многие друзья погибли, а я вот не погиб и несу за это перед ними какую-то вину. То ли потому, что кончилась основная «работа» – больше не надо организовывать бой, не надо стрелять, штурмовать, идти в атаку, захватывать… То ли от неопределенности – никто не знал, что нас ожидает в ближайшем будущем, а это ослабляло дух…

И в то же время душа пела: мы победили!!!

О победе хочу сказать особо.

С падением Берлина и капитуляцией его гарнизона уже были все основания говорить о том, что Вторая мировая война в Европе закончилась. Следовательно, можно было бы подвести итоговую черту. Однако этот исторический рубеж жизни человечества не может быть закреплен в памяти читателя только теми событиями, которые были описаны выше. Добивание зверя, агрессора в его собственной берлоге – все это было на поверхности. Но ведь параллельно и одновременно с этим по инициативе наших союзников уже велась скрытая борьба американцев и англичан (точнее – их руководителей) против нас. Цель ее – в итоге войны возможно больше и лучше разрешить свои национальные проблемы, сделать побольше политических и экономических приобретений, максимально пресечь пути расширения влияния Советского Союза и повышения его международного авторитета. А самое главное – построить послевоенный мир без участия СССР.

Учитывая все это, очень важно отметить роль и место лично глав государств США и Великобритании по отношению к Советскому Союзу. Фактически дальнейшее развитие событий зависело именно от их позиции. Приобретя в глазах своих народов и народов планеты ореол непоколебимых борцов против гитлеризма, борцов за мир и свободу, они пользовались непререкаемым авторитетом и огромной властью. Никакая оппозиция не могла кардинально изменить принятые ими решения.

В то же время, всесторонне анализируя взгляды и мировоззрения Ф. Рузвельта и У. Черчилля, нельзя не отметить, что эти политические лидеры как до войны, так и во время вооруженного противоборства были и оставались детьми своего общества, представителями своего класса и, конечно, в первую очередь выражали его интересы. А это, в свою очередь, накладывало отпечаток на все их действия и политику, в том числе и на отношения с Советским Союзом, то есть с социалистическим государством. Одно дело – единство в борьбе против общего врага (при этом цели у каждого были свои) во время войны, и совсем другое, когда война закончилась, противник разбит, а интересы у стран с разными социальными системами полярно противоположны. Однако жить надо в едином общемировом пространстве. А по нашим взглядам и убеждениям – можно и нужно жить в мире и сосуществовать с различными социальными системами.