Исцели меня - Наталья Юнина

Глава 36

                                                     Глава 36

Надо отдать должное Бестужеву, он не подтрунивал, не издевался и никак не пользовался моим положением. Единственное, что он сделал на следующее утро, как бы против моей воли – поднял меня с кровати и пересадил в кресло. От чего-то где-то в подкорке отложилась мысль, что он будет всячески меня унижать туалетными делами, как, например, посадить на унитаз. Наверное, поэтому утром я проснулась не в самом лучшем духе и очень настороженной. Но нет, ничего этого не было. Я все делала сама и без присутствия Глеба.

В таком физическом состоянии в каком я нахожусь сейчас – обслужить себя совсем не трудно. Голова как пушинка, ничего не давит и не болит, да и рука не напоминает о том, что еще недавно мне было сложно на нее опираться. Думать о том, что все это временно по-прежнему не хочу. Просто радуюсь, что в первый день отсутствия Вари я не беспомощна и голова не дает о себе знать.

Из совместного завтрака я окончательно убедилась в том, что руки у Бестужева растут откуда надо, равно как и то, что он повернут на красоте. Возможно, даже патологически повернут. Учитывая, что в доме кроме нас никого нет, охрана снаружи не в счет, стол накрыл Глеб. И снова в гостиной. И подозреваю, что омлет, завернутый в трубочку, тоже сделал Бестужев, просто потому что в доме очень пахнет едой. Это точно не еда из коробочки. А еще на тарелке декор в виде желтого перца и помидоров черри. Откуда ж ты такой взялся? В очередной раз стало стыдно. Я так не умею. Нет, как раз омлет я делать умею, только уж точно не завернутым в трубочку. Это же как-то он его завернул… На вкус он еще вкуснее, чем на вид. Кажется, он еще и с сыром.

- Что-то хочешь спросить? - тихо интересуется Глеб, отпивая кофе.

- Нет. Хотела сделать тебе комплемент. Очень вкусный омлет. И красиво подан.

- Но поддеть ты же тоже хотела. 

- Почему поддеть?

- Потому что ты пока по-другому не можешь.

- Я не собиралась тебя поддевать. Но раз ты просишь, то пожалуйста. Думаю, у тебя патология какая-то. Ты помешан на всем… эстетичном. Вот.

- Дай Бог, чтобы у всех была такая патология.

- Ну да. А омлет, завернутый в трубочку, ты где научился делать?

- В двадцать пять лет я имел достаточно продолжительную связь с прекрасной женщиной по имени Жаклин. Она была опытной дамой, как никак в сорок пять уже многое умеешь. Француженка, кстати.

- Так, стоп, - откладываю вилку в сторону. - Я не спрашивала тебя о предклимактерической француженке, с которой ты провел свою молодость. Я спросила про омлет.

- А я убиваю двух зайцев, рассказывая тебе об омлете и эстетике.

- Ой, прошу прощения. Я вся внимание.

- Она работала шеф-поваром в своем же ресторане. Так вот, она привила мне любовь к эстетике и к тому, что еда – это всегда праздник. И подавать ее нужно так же. Она же и научила меня приготовлению простейших, но очень вкусных блюд.

- Ясно. И много у тебя было предпенсионных мадам?

- Одна Жаклин.

- А другие?

- Что другие?

- Другие какого возраста?

- В среднем – моего.

- То есть я малолетнее исключение?

- Выходит, что так, - вполне серьезно произносит Глеб. -К счастью, уже не малолетнее, а вполне себе совершеннолетнее.

- А за что мне выдалась такая честь? Ты мне все-таки не скажешь?

- Человеческий мозг до конца не изучен. Можно только догадываться, - разводит руками в стороны.

- Ясно, что ничего не ясно.

- Ешь, через час придет инструктор.

- Ем. Спасибо Жаклин, что научила тебя готовить такой вкусный омлет.

- Я обязательно передам ей, если удастся встретиться. 

Мда… вот тебе и Жаклин.

                                                          ***

Когда Бестужев писал в сообщении, что ему скучно не работать – он скорее всего лукавил. Он просто не может не работать. Никогда я не видела, чтобы столько звонили папе. Забавно, я даже не знаю чем он занимается, но понимаю, что Бестужев – важная шишка. Поймала себя на мысли, что мне не хватает его внимания. Да, стыдно это признать, но когда после занятий с инструктором, я нацелилась на совместный обед, а он лишь мельком на меня взглянул, мол ешь сама, мне стало обидно. Сказать, что я была разочарована – ничего не сказать. Только по факту злиться мне не на что. Он не издевается надо мной, не говорит обидные вещи, вежлив, учтив. И что самое странное, несмотря на то, что я четко улавливаю, что разговоры по работе далеко не на приятную тему, Бестужев не кричит и не ругается. Он до безобразия спокоен, выдержан и вежлив. Это не папа. Тот на своих помощников орет как истеричка. Этот же сидит в кресле напротив меня с закатанными рукавами черного джемпера и изредка отпивает кофе из чашки, попутно отмечая что-то одной рукой в ноутбуке. Пытаюсь абстрагироваться от сформировавшейся некогда оценки его внешности и взглянуть на него по-новому. Для Даши он красавчик, для Вари тоже вроде как. А для меня? Все равно сложно быть объективной. Но уши у него все же не чебурашкины. Замахнулась я про лопоухого. Однозначно. Да, кончики не идеальны, но вполне себе сносны. Надо бы извиниться по-человечески. Гоблин ушатый? Кажется, так я тогда говорила. Стыдоба.

- Ты чего? - убирает трубку чуть в сторону, обращаясь ко мне.

- Ты о чем?

- Ты покраснела на глазах, - у него еще и третий глаз есть, ну круто. Как только узрел, будучи всецело поглощенным в дела.

- Жарко стало, - буркнула в ответ и тут же уставилась в свою тарелку. Бестужев же продолжил говорить по телефону.

Через пару минут ковыряний в тарелке, захотелось привлечь к себе внимание.

Я не знаю, что на меня нашло. Возможно, во мне проснулись замашки модельного прошлого, когда приходилось корчить лицо, соблазнительно рекламируя мороженое. Но факт на лицо. Мельком взглянула на Глеба и, убедившись, что он смотрит на меня, нанизала на вилку кусочек говядины и медленно поднесла ко рту. И так же медленно и с аппетитом взяла ее в рот.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍